Кодекс - Лев Гроссман Страница 30

Он удивился, увидев в саду Артиста. Для себя тот не стал подбирать экстравагантную «шкуру» и был точно таким же, как в реальной жизни. Он не бегал, не стрелял, не колол кинжалом, а смирно сидел на мраморной скамье. Эдвард и он встретились глазами, но не сказали ни слова. Солнце садилось за кудрявые, как у Клода Лоррена [31], деревья.

Экран погас — время игры истекло. На мониторе появилась статистика. Против имени Эдварда на обычной безграмотной компьютерщике значилось: УБИТЫ 1 Р, УБИТЫХ 0 ЧЕЛ.

Не успел он толком просмотреть список, экран снова погас и снова зажегся, показав круг игроков. На этот раз они плавали глубоко под водой, над песчаным дном мелкого моря или озера. На той стороне круга, справа от Зефа, почти касаясь его плечом, покачивался кто-то высокий и массивный, одетый в доспехи. Взбаламученная вода скрывала его лицо, а на голове росли громадные, ветвистые серебряные рога. Надо же! В точности так Эдвард представлял себе рыцаря-оленя из «Странствия», о котором рассказывала Маргарет.

Миг спустя игроки прыснули в стороны, как косяк вспугнутой рыбы, оставляя за собой серебристые пузырьки. Человек-олень тоже исчез — прежде чем Эдвард удостоверился, что действительно его видит.

Эдвард тоже поплыл куда-то в мутном свете, шедшем как будто бы со всех сторон сразу. Тишину порой нарушало глухое «бум» и чей-то далекий булькающий крик. Подводная среда действовала почти что успокоительно. Он поплыл вверх, но, как ни старался, не смог достичь колыхавшейся блестящей поверхности — только видел, как несутся над ним белые гребешки. Иногда зеленый солнечный луч падал на него сквозь просвет в невидимых тучах и пропадал снова. Потом Эдвард долго метался по лабиринту светящихся гротов, играя в кошки-мышки с женщиной в черном костюме аквалангиста, а в итоге его неожиданно проглотил гигантский зеленый угорь величиной с поезд метро. УБИТЫ 1 Р., УБИТЫХ 0 ЧЕЛ.

Они играли снова, и снова, и снова. Кабинка, наушники, Смурфы — все, помимо воли Эдварда, отошло куда-то на второй план. Сдурел он, что ли? Подсел на разгул насилия? Мелькающие на экране картинки завладели им без остатка. Может, Зеф и прав — это единственная реальность, мощнейший кайф, новое искусство нового тысячелетия. Они дрались на плоской равнине, дрались, скатываясь на лыжах с альпийских склонов, дрались в пустыне, в джунглях, на мечах, на лазерах и вообще без оружия, молотя друг дружку до смерти голыми руками и ногами. Он умирал и тут же воскресал снова, точно кто-то включал и выключал свет. За одну ночь он прожил сотню коротких боевых жизней. Когда кто-то из игроков погибал, его тело оставалось на месте пару минут, прежде чем исчезнуть, и несколько раз Эдвард с нехорошим чувством перешагивал через собственный труп в дурацком наряде, глядящий на него пустыми глазами. Однажды у них у всех отросли большие белые крылья, и они описывали круги около тщательно воссозданной копии облачного города из «Звездных войн». Когда бой делался особенно жестоким, по офису полз белый туман: эти психи приперли сюда дымовую установку.

Эдвард подумывал, не прикупить ли ему пай в какой-нибудь компании компьютерных игр. Если на это так подсаживаются, выгода должна быть ого-го. Неприязнь окружающих, которую он почувствовал, придя сюда, рассеялась — теперь в офисе витал дух боевого братства, захвативший даже его. Не было больше фанатов, настроенных против чужака, — игра объединила их всех, связав электронными узами виртуального боя. Разве хоть одна книга на такое способна?

Только в пять утра Эдварду пришло в голову взглянуть на часы. Они играли четыре часа подряд. Майка на нем промокла от пота, а на полу под стулом валялись пять пивных бутылок и три лимонадные банки. Он не помнил, сколько раз бегал в туалет.

Последний раунд они сыграли в том самом замке, откуда начали. Эдвард ожил в круглой комнате на вершине башни и выглянул в окно. Небо с клубящимися облаками напоминало мраморный форзац старой книги. Он устал сражаться и был бы не прочь виртуально соснуть. Он стал спускаться по длинной винтовой лестнице, но тут бравый кавалер с мушкетерскими усами взбежал навстречу и проткнул его шпагой.

То ли из-за пива, то ли из-за позднего времени, но Эдвард в этом туре ни разу не продержался живым больше тридцати секунд. Удача от него отвернулась. Дважды его подстрелил снайпер. Один раз течение затянуло его в глубину замкового рва, притиснув к железной решетке, и он утонул. Потом ему в кои-то веки подвернулось приличное оружие, ракетная установка, но она случайно выстрелила назад и разнесла его в клочья вместе с балериной в розовой пачке.

Зефа он видел только раз, когда они сошлись лицом к лицу в битве.

— Чую вумпуса [32]! — взревел Зеф. — Стой, стрелять буду!

— Да пошел ты, — сквозь зубы процедил Эдвард.

С минуту они рубились почем зря, а потом кто-то провел лазером по полю битвы и разрезал всех пополам.

— Так нечестно, — пожаловались в наушниках.

— Нет ничего хуже проигравшего, не желающего признать свое поражение, — ответил тонкий голос. Артист?

Эдвард возродился в темноте и долго бродил по какому-то помещению с низким бревенчатым потолком, похожим на чердак. Наконец он увидел каменную арку, вроде бы обещающую выход, но за ней стояла кромешная тьма. В наушниках затрещало, и спокойный голос сказал:

— Держись подальше от этой двери. Там ничего нет — этот уровень еще не закончен. Если войдешь туда, вся сеть может рухнуть.

Это напомнило Эдварду о темном глухом ущелье, где сгинуло столько отважных рыцарей. Что же с ними там приключилось? Он отошел немного назад, разбежался и проскочил в арку.

Он так и не понял, что произошло дальше — то ли он умер и воскрес, то ли волшебным образом перенесся в другую часть замка, — но внезапно он очутился на гребне крепостной стены. На небе, уже не мраморном, а безоблачном, сияло солнце, и было тихо. Сражение осталось далеко позади.

Раньше он не обращал внимания на окрестности замка, но теперь они раскинулись перед ним, как панорама. Лесистые холмы, сверкая изумрудной зеленью, уходили вдаль. Одни, возделанные, были поделены на квадратики, как зеленое лоскутное одеяло или фантастически сложная математическая функция, представленная в трех измерениях; на других ясно виднелись крошечные, совершенно одинаковые деревца. Никакой войны — сплошной электронный мир.

Может быть, Уэймарш тоже так выглядит? Есть ли место подобной безмятежности в реальной жизни? Детская, свободная от всякой иронии грусть внезапно накатила на него, как девятый вал, и погрузила в глубокую меланхолию. Господи, это еще откуда? Эдварда одолевала жалость к себе — это чувство его смущало, но побороть его он не мог. Слезы катились у него по щекам. Последние четыре года ему казалось, что время стоит на месте, а теперь оно неслось мимо, как штормовой ветер, как вихрь атомного взрыва, сметая и унося бог весть куда что попало — пальмы, кровельную черепицу, столбы оград. Его карьера, виды на будущее, ежегодные премии, корпоративные вечеринки — все это мертвым грузом повисло на шее и тянуло Эдварда вниз. Нет, только не это! У него одна жизнь, и он хочет прожить ее по-другому. В нем нарастал ужас, и он в панике схватился неизвестно за что.