Долина молчания - Нора Робертс Страница 31

—Теперь я вооружен украшением для волос.

Гленна взяла маленькую чашу с бальзамом.

—Сосредоточься. Раскрой чакры, — сказала она, втирая бальзам в его кожу. — Расслабь тело, освободи разум. — Она взглянула на Мойру. — Создадим магический круг. Представь свет. Мягкий синий цвет. Это будет защита.

Пока девушки создавали круг, Киан вызвал в своем воображении белую дверь. Это был его привычный символ при медитации. Когда он будет готов, дверь откроется. И он пройдет сквозь нее.

— Его разум силен, — сказала Гленна Мойре. — И очень опытен. Киан рассказывал, что обучался в Тибете. Впрочем, неважно, — она махнула рукой. — Я немного нервничаю.

— Чародей Лилит не сильнее тебя. То, что может Мидир, доступно и тебе.

— Это так, черт побери. Честно говоря, я надеюсь, что Лилит спит. Должна спать. — Гленна посмотрела в окно на стихавший дождь. — Ничего, скоро выясним.

Гленна оставила отверстие в кукле и теперь приготовилась наполнить его землей с кладбища, розмарином, шафраном, толченым аметистом и кварцем.

— Ты должна сдерживать свои чувства, чтобы не потерять связь, Мойра. Забудь о ненависти, о страхе. Мы жаждем справедливости и прозрения. Мы можем использовать магию, чтобы причинить вред Лилит, но проводником будет Киан. Я не хочу, чтобы он пострадал.

— Значит, справедливость. Этого достаточно.

Гленна залепила отверстие в кукле кусочком воска.

— Взываем к тебе, великая Маат, богиня справедливости и гармонии.

Помоги нам! Образ этот усилит стократ магия, через пространство его пронеся.

Она приложила к кукле белое перышко, затем обмотала черной лентой.

Даруй существу, чей образ держу,

Видения старые, память о былом.

Протянув Мойре ритуальный нож, Гленна кивнула:

Запечатанные пролитой крови пятнами,

Скрепятся теперь красными каплями.

Киан никак не отреагировал, когда Мойра поднесла нож к его ладони.

Мысли и образы ее жизни всей,

Чтобы и он увидел — соедини с ней.

И пока наш взор его в сердце хранит,

Пока он прочь уйти не решит,

Потоки магии пройдут чрез нас,

Отнесут к ней посланника тотчас.

Открой врата, позволь посмотреть,

По нашей воле, да будет так и впредь.

Гленна поднесла куклу к котелку и отпустила, удерживая в воздухе силой воли.

—Возьми его за руку, — приказала она Мойре. — И крепко держи.

Когда пальцы Мойры сжали его ладонь, Киан не просто прошел через дверь, а буквально прорвался сквозь нее. Летя сквозь тьму, непроницаемую даже для его глаз, он чувствовал руку Мойры. Слышал ее голос, спокойный и уверенный, звучавший у него в голове:

—Мы с тобой. Мы тебя не оставим.

Лунный свет пронизывал тьму, позволяя различить неясные формы и очертания. Запахи цветов, земли, воды и женщины.

Люди.

Потом жара. Температуры он не ощущал, но почувствовал, как исчез сырой холод. Невыносимое пекло, немного ослабляемое ветром, идущим от воды.

От моря, поправил себя Киан. Это океан, чьи волны плещутся о сахар песка. И убегающие от берега холмы. На одной из вершин — самой высокой — стоит храм, белый, словно лунный свет; его колонны возвышаются над океаном, деревьями, садами и прудами.

И над мужчиной и женщиной. Они лежат рядом на белом одеяле с золотой каймой, расстеленном на сверкающем песке в нескольких шагах от пены прибоя.

Киан услышал женский смех — хрипловатый голос возбужденной женщины. И понял, что это Лилит, понял, что попал в ее воспоминания или в ее сон. Со стороны он наблюдал, как мужчина спустил тунику с плеч женщины и склонил голову к ее груди.

Какое наслаждение — ощущать его губы на своей коже. Чувство то нахлынут, то отступят, словно прилив и отлив. Почему это запрещено? Ее тело создано для этого. Ее разум, ее душа созданы богами как половинки любимого.

Она выгнулась, с готовностью встречая его ласки, и начала перебирать его выгоревшие на солнце волосы. От него исходил запах оливковых деревьев и солнца, наливавшего силой их плоды.

Ее любовь, ее единственная любовь. Их губы снова встретились. Затем еще и еще — со страстью, ставшей невыносимой.

Наконец, их тела соединились. Она не отрывала от него взгляда. От наслаждения ее глаза наполнились слезами, вдохи превратились в беспомощные всхлипы.

Любовь затопила ее, забарабанила в сердце тысячами шелковых кулачков. Она крепко прижала его к себе, плача от счастья, изливая свою радость с такой страстью, что застеснялись даже боги.

—Кирио, Кирио. — Она прижала его голову к своей груди. — Сердце мое. Любовь моя.

Он поднял голову, погладил ее золотистые волосы.

— Даже луна бледнеет на фоне твоей красоты. Лилия, моя королева ночи.

— Ночи принадлежат нам, но я хочу солнца — солнца, которое золотит твои волосы и кожу, которое прикасается к тебе, когда я не могу сделать этого. Я хочу быть рядом с тобой, гордая и свободная.

— Посмотри на звезды. — Он перекатился на спину. — Сегодня они наши факелы. Мы будем плавать под ними. Смоем этот жар в море.

Вспыхнувшая обида мгновенно стерла радость с ее лица.

— Почему ты не хочешь об этом говорить?

— Слишком жаркая ночь для разговоров и забот. — Он говорил небрежно, просеивая песок между пальцами. — Пойдем. Мы, как дельфины, будем играть в воде.

Он взял ее за руки, чтобы поднять с песка, но она резким движением высвободилась.

— Мы должны поговорить. Составить план.

— Милая, сегодня у нас осталось так мало времени.

— У нас его может быть сколько угодно, каждую ночь. Нужно только уехать отсюда, сбежать вместе. Я могу стать твоей женой, подарить тебе детей.

— Уехать? Сбежать? — Он рассмеялся, откинув голову. — Что за глупость? Пойдем, пойдем. У меня остался всего час. Поплаваем немного, и я покатаю тебя на волнах.

— Никакая это не глупость. — Она ударила его по руке. — Мы можем уплыть отсюда — куда захотим. Быть вместе, не скрываясь, при свете солнца. Мне мало нескольких часов в темноте вместе с тобой, Кирио. Ты обещал.

— Уплыть, будто мы воры? Здесь мой дом, моя семья. Мой долг.

— Твои сундуки с деньгами, — с ненавистью прошептала она. — Или сокровища твоего отца.

— И что из того? Думаешь, я запятнаю честь семьи, сбежав со жрицей и живя изгнанником в чужих землях?