Убийство на верхнем этаже - Энтони Беркли Страница 31

— Как же тогда он оказался на заднем дворе?

— Например, мог выбросить краденое из окна кухни, а потом обойти дом и подобрать его. Удивляться, что никто не видел, как он туда проник, не приходится. Шофер ведь вернулся позднее, помните.

— Да, это верно, — согласился инспектор. Роджер перевел дух: они миновали скользкое место.

— Хорошо мы с вами потолковали, мистер Шерингэм, — от души поблагодарил Морсби. — Прямо как в старые времена.

— Что ж, рад был вам помочь, — твердо произнес Роджер.

Снова зазвонил телефон.

Прислушавшись к разговору, Роджер легко догадался, что а) звонок из Льюиса и б) показания мистера Джима Уоткинса полностью подтвердились.

— Тут кончается второй акт Тайны «Монмут-мэншинс», — возвестил он, когда Морсби опустил трубку. — Кембервильский Малыш уходит со сцены.

— М-да. — И Морсби опять погрузился в мрачную задумчивость.

Свою покладистую совесть Роджер легко успокоил тем соображением, что детектив просто вынужден иногда идти на обман. Да к тому же, в сущности, он и не лгал.

— Ну, Стелла, — вопросил он, входя в свой кабинет с позаимствованным у Морсби мрачным выражением лица. — Так из чего же нынче шьют самое модное белье?

— Что, проиграли? — с удовольствием констатировала мисс Барнетт. — Так я и думала. Преступления — дело полиции, — добавила она наставительно. — Но я предупреждала вас, не уступлю даже чулка!

— А я и не прошу уступать, — с достоинством отвечал Роджер. — Более того, я накину еще и ленточку для ваших прекрасных волос. У вас ведь очень, красивые волосы, вы это знаете, Стелла?

— Прошу вас, мистер Шерингэм, я не люблю комплиментов, — безучастно промолвила мисс Барнетт.

«Обычно женщины, — подумал Роджер, — произнося эту затасканную фразу, кокетничают; мисс Стелла Барнетт, похоже, и впрямь хотела сказать то, что сказала».

— Ну, тогда это совсем упрощает дело. Сами знаете, законы приличия просто обязывают их говорить, — поддразнил ее Роджер.

Это слегка задело мисс Барнетт, и она ответила ему в тон:

— Очень признательна вам, мистер Шерингэм, но я не из тех, кому комплименты доставляют удовольствие.

— Как показывает мой опыт, — задумчиво проговорил Роджер, — любая женщина, утверждающая, что она не из тех, неизменно оказывается из тех, и это правило не знает включений, о каких бы женщинах ни шла речь.

— Ваш опыт мне совсем не интересен, мистер Шерингэм. — Мисс Барнетт даже слегка покраснела от собственной резкости.

— Что-то вы сегодня вообще склонны противоречить, — улыбнулся Роджер с приятным ощущением того, что впервые за все время их знакомства он ведет в счете.

— Предупреждаю, что в «Мотыльке» у вас не будет повода упрекнуть меня в этом, — парировала Стелла.

— Почему в «Мотыльке»?

— Потому что это самый дорогой из известных мне магазинов.

— Значит, мы туда не пойдем. Вы вправе выбирать товары, я — магазин.

— Это нечестно!

— Честно, нечестно — быть посему. Допечатайте этот пункт в нашем договоре и надевайте свою шляпку. Время приближается к часу, и я намерен пригласить вас пообедать.

— Благодарю вас, я предпочитаю обедать одна.

— Стелла Барнетт, меня не волнует, что вы там предпочитаете! Обед в моем обществе сегодня — ваша служебная обязанность, и если вы считаете, что это перегрузка, я оплачу вам ее дополнительно!

— Пожалуйста, мистер Шерингэм, будьте благоразумны.

— Ах, вы не настаиваете на доплате? Ну и прекрасно, обойдется дешевле. А теперь слушайте меня. Если помните, я вчера задержался в компании и вы помочь мне не могли, а это, позвольте заметить, именно то, для чего, собственно, вы здесь находитесь. Сейчас мы отправимся в один ресторанчик в Сохо, где собираются, во всей красе и изысканности, современные молодые джентльмены — знаете, такие чахлые, пучеглазые, большеротые, совершенные лягушата? — а также крепкие молодые леди, которые у них за поводырей. Вы возьмете с собой блокнот и карандаш, мы займем столик поближе к какой-нибудь характерной в этом роде компании, и вы застенографируете кое-какие фрагменты из их беседы, я укажу вам какие. К вашему сведению, это вполне в духе лучших литературных традиций. Могу привести в пример хотя бы ирландца Синга, который наверняка подсматривал за героями своих пьес через дырку в полу, что, возможно, эффективнее, но принцип тот же. Итак, мисс Барнетт, будут еще какие-нибудь возражения против обеда в моем обществе?

— Разумеется, нет, мистер Шерингэм, — холодно ответила секретарша, — раз вы для этого меня, наняли.

— Общая беда всех женщин в том, — сказал Роджер, — что даже в дела совершенно отвлеченные они вносят оттенок личного пристрастия. Это и вас касается. Сплошное тщеславие. Между тем тщеславие в женщинах совершенно невыносимо.

Но мисс Барнетт в комнате уже не было.

Роджер был доволен собой бесконечно. Ничто не способствует самодовольству больше, чем преодоленное чувство собственной неполноценности.

Обед прошел точно по плану. Роджер не лукавил, когда сказал, что хочет записать болтовню компании, которая собиралась здесь регулярно; он много раз с любопытством прислушивался к ним, но потом никак не мог вспомнить самые смачные выражения; но еще больше ему хотелось теперь, когда мисс Барнетт больше не подавляла его своим превосходством, получше узнать ее. Как тип она интересовала его ничуть не меньше, чем чахлые молодые люди за соседним столиком, хотя влечения, которое включалось в нем почти автоматически, стоило появиться любой смазливой девчонке, она в нем пробуждала не больше, чем к ним.

Беседа, однако, не складывалась, поскольку приходилось прислушиваться к тому, что происходит у соседей.

— Шляпки сейчас подбирают к туфлям, перчаткам или к чему-то еще? — интересовался Роджер. — А чему в тон подбирают чулки? Нет, я совершенно серьезно. Мне нужны детали. Серьезный романист подробно описывает, как одеваются его героини, поскольку не сомневается, что его читательницам наряды героини куда интересней ее характера. Но у меня тут пробел, поскольку я холостяк и не знаю, какая разница между маркизетом и мадаполамом, если она, конечно, есть; в ваши обязанности входит также просвещать меня и по этой части. А теперь…

Но тут из-за соседнего столика доносилось печально-квакающее: «Но где же этот Криклвуд?», и Роджер, боясь пропустить, требовал, чтобы это было тут же записано, и Стелла принималась строчить в блокноте, который лежал у нее на коленях.

Впрочем, обед прошел не без пользы, особенно после того, как чахлые молодые люди, предводительствуемые своими амазонками, удалились. Под конец Роджер даже почувствовал, что добился некоторого успеха, а именно: его секретарша стала разговаривать с ним, как с вполне нормальньным человеком, не то что раньше, когда, казалось, она снисходит до него, словно он олух последнего разбора.