Живая бомба - Фридрих Незнанский Страница 31

На стук Поремскому никто не ответил, однако дверь оказалась не заперта.

За столом в глубине кабинета сидел молодой светловолосый мужчина в синей рубашке. Он просматривал какие-то бумаги, делая в них пометки красным карандашом. По всей вероятности, это и был Игорь Федорович Подугольников.

— Здравствуйте, — сказал Поремский.

Подугольников оторвался от работы и молча уставился на Поремского. Его блекло-голубые глаза смотрели внимательно и холодно, словно заранее предчувствуя в собеседнике шпиона или предателя.

— Я вам звонил сегодня. Я Поремский.

Лицо Подугольникова стало чуть приветливей, а взгляд — на полградуса теплее.

— Очень приятно, — сказал он. — Проходите, пожалуйста.

Поремский прошел в кабинет и уселся в удобное кожаное кресло.

— Извините, у меня мало времени, — сказал Подугольников и, словно извиняясь, кивнул в сторону кипы деловых бумаг. — Чем могу быть полезен?

— У вас когда-то работал Хамзат Асланович Муслиев.

Взгляд Подугольникова стал холодным и отталкивающим, а лицо — и без того вытянутое — вытянулось еще больше.

— Да, — неприязненно сказал он. — Было дело.

— Не могли бы вы мне о нем рассказать?

Подугольников скривился, словно хватанул уксуса.

— Я не знаю, что вас интересует, — начал он без всякого энтузиазма. — Муслиев и в самом деле работал на моей фирме. Поднабравшись опыта, он решил открыть свое дело. И я его за это не осуждаю. Так поступают многие. Что еще вы хотите знать?

— Чем он занимался на вашей фирме?

— Видите ли… политика, как однажды правильно заметил наш президент, не делается в белых перчатках. Иногда, чтобы достигнуть желаемого результата, приходится прибегать к не совсем легитимным мерам. Этой стороной нашей деятельности и занимался Муслиев.

— Он что, бил морду конкурентам?

Подугольников высокомерно усмехнулся и покачал головой:

— Это не обязательно. Хотя иногда мордобой дает неплохие результаты. Извините, как ваше имя-отчество?

— Владимир Дмитриевич.

— Владимир Дмитриевич, выборы — это шоу. А на шоу обычно выступают «артисты». Я имею в виду не профессиональную подготовку, а скорей род деятельности, которой приходится заниматься этим людям. Но «артистов» нужно сначала найти, объяснить им задачу, отвезти на точку. А затем проконтролировать их работу. Вот этим Муслиев и занимался.

Поремский чуть склонил голову набок.

— Нельзя ли поконкретней?

— Нельзя, — спокойно ответил Подугольников. — У нас, как и у вас, есть свои профессиональные секреты. Скажу только, что дело это грязное. Оно выходит за границы общепринятой морали, но не выходит за рамки закона. Вот и все.

— Понятно. А что вы можете сказать о Муслиеве как о человеке?

— В нашем бизнесе не принято отрицательно отзываться о коллегах. Скажу лишь, что личные качества этого человека полностью соответствовали его специализации.

— В каком смысле?

— В прямом. Так, где нужно было провернуть какое-нибудь грязное дельце, Хамзат был незаменим. К тому же круг его общения был достаточно широк, чтобы сделать все чужими руками и выйти сухим из воды.

— Вы меня интригуете, — усмехнулся Поремский.

Подугольников медленно покачал головой и тоже усмехнулся:

— Вовсе нет. Я просто отвечаю на ваш вопрос.

— Чересчур замысловато отвечаете, — заметил Поремский. — Он что, якшался с бандитами?

— Может быть, — уклончиво ответил Подугольников. — А может быть, и нет. Я сказал вам все, что мог. Выводы делайте сами.

— Что ж, Игорь Федорович… — Поремский поднялся из кресла. — Спасибо вам за информацию.

— Не за что.

Поремский протянул руку, Подугольников приподнялся со стула и вежливо ее пожал.

— Игорь Федорович, — пожимая руку гения пиара, сказал Поремский, — неужели и в самом деле из любого человека можно сделать губернатора?

Подугольников вежливо улыбнулся в ответ:

— Не из любого, конечно, но… скажем, из каждого второго.

— А как насчет меня?

Подугольников окинул Поремского внимательным взглядом. Кивнул:

— Вполне. Правда, на это ушло бы очень много времени. И самое главное — средств.

— Со временем у меня все в порядке, а вот со средствами негусто, — признался Поремский.

— Ничего страшного, ведь вы еще молоды, — успокоил его Подугольников. — Появятся средства — приходите.

— Заметано, — кивнул Поремский.

Едва Алена и Мишаня добрались до дверей фирмы «Заря», как вдруг Камельков схватился руками за живот и согнулся пополам.

— А-а… — сказал Камельков.

Алена, взбирающаяся по мраморным ступенькам крыльца, остановилась и, обернувшись, удивленно уставилась на своего спутника.

— Что?

— Черт… — прошептал побледневшими губами Камельков. — Вовремя, ничего не скажешь…

— Господи, да что случилось-то? — испуганно спросила Алена. — Что случилось, Мишань?

— «Что», «что»… — просипел Камельков, корчась от боли. — Живот. Видать, хот-доги были палеными.

Алена нахмурилась:

— Или ты их слишком много съел.

Несмотря на боль, Камельков нашел в себе силы на гримасу презрения.

— Легко издеваться над человеком, когда он не может тебе ответить, — изрек он. — И это вместо того чтобы оказать помощь и поддержку.

Алене стало совестно:

— Извини, Мишань. Но что я могу сделать? Хочешь, сбегаю в аптеку?

— В аптеку она сбегает… — презрительно повторил Камельков. — А кто будет делом заниматься, Пушкин?

— Но я…

— Иди уж! — махнул рукой Камельков. — До аптеки я и сам доберусь. Тем более что сперва мне нужно зайти в другое заведение.

— Но ты же сам говорил о поддержке!

Камельков осклабился:

— Золотце мое, в этом деле меня поддерживать не нужно. Слава богу, у меня сильные ноги. Ты давай двигай в «Зарю», а я буду ждать тебя здесь, на лавочке. Тем более что, шатаясь по фирме вдвоем, мы привлечем слишком много внимания.

— Ты прав, — согласилась Алена. — Топай в свое заведение. Но если через полчаса тебя не будет на этой лавочке, я сделаю все, чтобы Поремский записал тебе прогул. Понял меня?

— Понял, понял…

Алена сделала Камелькову ручкой, повернулась и направилась к двери фирмы, а Камельков, продолжая страдальчески морщиться и прижимать ладонь к животу, быстро огляделся по сторонам и, заметив в отдалении синюю будку общественного туалета, посеменил туда.