Авантюристка - Кэтрин Нэвилл Страница 31

— Ты не обидишься, если я буду вместо Золтана звать тебя Тором? — спросила она.

— Тором? — недоумевающе переспросил он. — Мне кажется, это имя из Древней Скандинави — для пущей секретности, — заметила я.

Франкфурт, Германия, осень 1785 г.

Тридцатью годами ранее того утра, когда Натан Ротшильд ожидал почтового голубя, сидя в маленькой комнатушке на Юденгассе во Франкфурте, в роскошном загородном замке развлекались игрою в шахматы двое мужчин. Они и представить не могли, что их приятельское шахматное сражение положит начало банкирской династии Ротшильдов, которой суждено было родиться в эту самую ночь.

— Итак, вы принимаете мой совет, Ландгрэйв? — спросил генерал, попивая коньяк.

— Конь на е-семь, — сказал Ландгрэйв, и его лицо покраснело и залоснилось от напряжения. Он тоже не забывал прикладываться к коньяку. Откинувшись в кресле и не отрывая глаз от доски, он продолжал:

— Я отправил сегодня утром гонца с приказом доставить сегодня из гетто этого еврея. Правда, нам придётся продержать его здесь до утра: ворота закрывают и запечатывают после захода солнца.

— Позорно держать их взаперти подобным образом, — задумчиво заметил генерал. — Конь на ж-пять.

— Это сделано для их же безопасности, — возразил Ландгрэйв, — Вы же знаете, какие кровавые стычки происходят, если они шляются на свободе, так пусть уж лучше сидят в гетто. Не желаете ли ещё коньяку? Я привёз его когда-то из Франции, и он состарился вместе со мной. Давайте ваш бокал.

— Благодарю, — отвечал генерал. — И все же мне кажется это позорным. Возьмите хотя бы этого Мейера Амшеля — он весьма незаурядная личность.

— Ха, они все незаурядны, я в этом и не сомневаюсь. Менялы, торговцы, у них нет культуры. Вам ведь это известно не хуже, чем мне, фон Эсторфф.

— Я думаю, узнав поближе этого парня, Ландгрэйв, вы будете другого мнения о них. Впрочем, к чему лишние слова: вы вскоре все увидите сами.

— Вот, отведайте-ка лучше это, — сказал Ландгрэйв, протянув фон Эсторффу его наполненный бокал. — Если вы напьётесь, может быть, я смогу вас обыграть.

— Если только вмешается само Провидение, — рассмеялся генерал. — Ведь вам не удалось ни разу сделать этого на протяжении двадцати пяти лет! Однако ваш ход.

— Конь берет слона, — сказал Ландгрэйв. — И все же мне претит передавать свои дела в руки евреям, фон Эсторфф, и вы зря уговариваете меня. Хотя я всегда прислушивался к разумным советам. Если то, что я слышу, устраивает меня и может принести доход, я никогда не оставлю такого человека без внимания.

— Ну, подобные речи можно слышать от кого угодно, — отвечал генерал, — я же хочу обратить ваше внимание на то, что он отличный эксперт в нумизматике, вашем излюбленном увлечении! Конь берет пешку на эф-семь.

— Черт! И зачем вы пошли сюда? — раздражённо воскликнул Ландгрэйв, покосившись на вошедшего в комнату слугу. — Что тебе надо? — рявкнул он. — Ты что, не видишь, что мы заняты?!

— Тысяча извинений, сэр. Но у дверей стоит еврей, который уверяет, что его привезли, чтобы увидеться с вами. И хотя я объяснил ему, что уже поздно и к тому же вы заняты, он настаивает…

— Да, да. Пусть войдёт.

— Как вам будет угодно, сэр. — Слуга поклонился и исчез за дверью. Спустя несколько секунд он появился снова и щёлкнул каблуками. — Мейер Амшель, еврей! — провозгласил он, почтительно поклонился и вышел.

Ландгрэйв сосредоточенно уставился на доску. Вся его фигура выражала глубокую задумчивость, а глаза перебегали с одной фигуры на другую. Он не сразу понял, кто закрывает свет, бросая тень на стол. Подняв глаза, увидел, что над доской склонился вошедший человек, внимательно изучая положение дел на поле.

— Как бишь зовут этого малого? — спросил, обращаясь в пространство, Ландгрэйв.

— Мейер Амшель, — напомнил генерал.

— Прошу простить меня, сэр — поправил его Мейер Амшель, — но я веду дела под именем Рэд-Шильд [11].

— Ах да, я и забыл, — подхватил генерал. — Он взял себе это имя, согласно цвету военного щита, который висит над его заведением на Юденгассе.

— Это что вы имеете в виду герб? — осведомился Ландгрэйв, приподнимая брось. — Это что же такое, фон Эсторфф? Ну ладно, Рот-шильд, «рыцарственный» еврей, сядь куда-нибудь, покуда мы с генералом не закончим партию, — ты загораживаешь мне свет.

— Простите, сэр, но я предпочёл бы стоять, если вам это не помешает.

— Вот, видите, что получается, фон Эсторфф, — сердито покачал головой Ландгрэйв. — Сначала евреи присваивают себе гербы, потом начинают «предпочитать». Послушайте-ка, герр с гербом, у тебя нет никаких прав на воинский щит, поскольку ты не рыцарь, и никаких прав в это время находиться за пределами гетто. Сядь сию же минуту, не то я отдам тебя под стражу за нарушение распорядка!

— Простите меня, сэр, — но сейчас ваш ход! — сказал Ротшильд.

— Что? — удивился совершенно сбитый с толку Ландгрэйв.

— Да, Мейер, — вмешался генерал с весёлым блеском в глазах, — сейчас должен ходить Ландгрэйв — ведь он играет чёрными.

— В этом случае, Ландгрэйв, — произнёс Мейер Амшель, — позвольте вам указать, что вы можете выиграть в одиннадцать ходов!

— Что? — взревел разъярённый Ландгрэйв. — Да как ты смеешь учить меня играть?..

— Вильям, Вильям, — со смехом увещевал его генерал, удерживая на месте, — давайте лучше посмотрим, что он задумал. С одной стороны — я заинтригован, а с другой — ну что нам мешает сыграть новую партию, если он не прав?

— Фон Эсторфф, вы что, совсем рехнулись? Представляете, если весь Франкфурт начнёт шептаться о том, что у меня завелась привычка играть в шахматы с евреями?! Меня и так кое-кто не желает принимать за серьёзного игрока!

— Но вы и не собираемся играть в шахматы с ним, мы только милостиво выслушаем его советы. Собственно говоря, ведь для того вы его сюда и доставили? Какая разница — выслушать его советы по поводу денег или по поводу шахмат?

— Если вы хотите доказать мне, что евреи способны что-то понимать в такой тонкой игре, как шахматы, фон Эсторфф, то почему бы вам не привести сюда мою борзую — пусть бы полаяла нам по-латыни?! — Но, заметив, как помрачнело лицо его старинного друга, Ландгрэйв добавил:

— Я прекрасно знаю, какое у вас великодушное сердце. Только имейте в виду, герр с гербом, что по этой игре я буду судить о вашей дееспособности и в остальных областях.

В течение всей этой перепалки Мейер Амшель хранил абсолютную невозмутимость, словно был куском обоев, покрывавшим стены. Заложив руки за спину, он спокойно все выслушивал.

— Вам нужно будет просто сделать рокировку, — сказал он.