Возвращение блудного сына - Александр Омельянюк Страница 31

А айвы и дички-груши в этот год не было совсем.

Однако теперь Платон, наконец, решился и купил саженец нормальной, сортовой груши, так как в его саду освободилось подходящее место для её посадки.

Кроме того, агроном Юрий Иванович обещал по весне привить на дикую, но очень крепкую, красивую и даже к месту давно растущую в саду Платона грушу, черенки хороших сортов от груши их бывшего председателя Марии Ивановны.

Так что у давнего любителя жёлтых плодов: дынь, бананов, абрикосов и тем более груш, появилась теперь надежда, когда-нибудь поесть хоть их из собственного сада. И не надо будет при этом вырубать ещё мамой посаженную дико плодоносящую грушу.

Из-за хорошей погоды Платон продолжал поливать огурцы в парнике, которые так и не останавливались в росте. В итоге и получился рекордный урожай.

Из-за затянувшегося дома ремонта он продолжал жить на даче с кошками, но вечерние сумерки уже не позволяли ему долго работать в огороде.

Время за приготовлением ужина и переработкой незначительного количества яблок помогали коротать телевизионные детективные сериалы.

А в самом начале сентября племянник Василий обрадовал своего дядю Платона, сообщив ему, что вся Москва обклеена афишами с информацией о концерте Жана Татляна 9 октября в Кремле.

Через несколько дней и сам его давний почитатель убедился в этом, обнаружив соответствующие афиши в начале и в конце даже такого короткого бульвара, как Яузский.

Вскоре это же сообщение для брата повторила и Анастасия.

А тем временем мастер Пётр вовсю старался с ремонтом в Москве.

Ему пришлось ещё и частично переделать электропроводку на кухне, сделать пороги на лоджию и у входной двери.

Кроме того, много времени у него ушло на крепление плинтусов и размещение в них электропроводов, вырезание по месту и приклеивание по углам стен пластмассовых уголков различных размеров и цветов.

Но, как известно, аппетит приходит во время еды.

Ксения предложила мужу воспользоваться случаем и заодно поменять старую, более чем тридцатилетней давности кухонную мебель.

Предусмотрительный Платон давно просчитал такой вариант и был готов к этому. Он сразу согласился и дал денег.

Согласовав с мужем, Ксения выбрала гарнитур, заказала, оплатила, и тот быстро доставили.

Пётр с удовольствием и быстро собрал новую мебель, повесил шкафы-полки и установил столы-тумбы на новый пол. Ему, правда, пришлось несколько повозиться с креплением навесной мебели, так как стена была неровной, да и слой штукатурки излишне толстым.

Но к концу сентября ремонт в основном был завершён.

Оставшиеся мелкие недоделки и недочёты супруги Кочет решили исправить позже и самостоятельно.

Уж очень Ксении надоело смотреть на работу слишком себя любящего и уважающего, уроженца Украины, Петра.

Тем временем и Платон завершил основные сезонные дела на своей даче. Теперь можно было переезжать с кошками в Москву.

По вечерам после работы все три кошки встречали Платона у калитки.

Вечером они выбегали на улицу и играли в салочки, в основном Тиша с Соней. Но почему-то всё время водил кот. Мелкая и вёрткая Сонечка умудрялась каждый раз ускользнуть из-под его носа.

Платон давно и так крепко сдружился с ними, что те понимали своего доброго и чуткого, потому предсказуемого, хозяина буквально с полуслова, одного взгляда и даже жеста.

Они теперь были для Платона словно закадычные, во всяком случае, точно верные друзья, которые с годами не уходят от него прочь.

А в общении с бывшими школьными и институтскими товарищами и коллегами по прошлой работе Платон не видел никакого смысла. Ворошить прошлое, вспоминать, «скулить о девичьих делах», просто «жевать сопли» – он не любил и не хотел.

Надо жить настоящим и идти вперёд, только вперёд! – искренне считал Платон.

И был прав, по большому счёту!

Со второй недели сентября началось бабье лето.

Оно было не жарким, с переменной облачностью и практически сухим.

Вместе с бабьим летом на Платона нахлынули воспоминания о маме.

И в годовщину её смерти он записал наставление для потомков:

У каждого есть в жизни мать.

Или была она когда-то…

Моё волненье не унять…

Ведь тяжела так их утрата.

Так берегите матерей!

Они всегда за нас страдают.

Они всегда – всё для детей.

Но часто их надежды тают.

Да! Мы надежда матерей!

Что не сбылось – должно в нас сбыться.

И сбыться точно, поскорей.

Иначе же зачем родиться?!

Не забывайте никогда

Тепло и ласковые руки.

Их вспоминайте иногда.

Хотя бы в час…, и в дни разлуки!

В пятницу, 10 сентября, провожали уволившуюся Нону Петровну Барсукову. Совершенно случайно на её проводы, кроме Надежды Сергеевны, собрались только Ноне искренне сочувствующие местные интеллигенты-интеллектуалы Галина Александровна и Платон Петрович.

Вчетвером сели в кабинете Платона. За лёгкой выпивкой и весёлым дружеским разговором время летело незаметно. Темы затронули разные.

Невольно вспомнили и про отсутствующих мужчин:

– «А где твои… двое из ларца?!» – спросила Нона Надежду.

– «Тупой и ещё тупее!» – вполголоса поправил её Платон, вызвав лёгкий смешок Галины Александровны в знак согласия с коллегами.

Не слушая объяснения Надежды, Нона продолжила свою мысль:

– «Гаврила наверно меня ненавидит? Как увидит, так презрительно отворачивается!».

– «Да он вообще надменный, как… негр! Тоже страдает комплексом неполноценности. Хотя выражением морды своего лица всё пытается поднять свою значимость!» – уточнил инженер и человеческих душ.

И в итоге, поддавшись подстроенным недругами обстоятельствам, хоть уже и пенсионерка, но всё ещё красавица, Нона ушла в… вышестоящую организацию, на прощание, пожаловавшись квази подружкам:

– «Меня так вчера продуло, что я простудилась, и у меня из всех дыр потекло! Ха-ха-ха!».

Платон привык, что Нона иногда позволяла себе лишнее, невольно компрометируя этим всех присутствующих и его лично.

Через несколько дней писатель почувствовал, что ему явно не хватает общения с озорницей Ноной. Теперь ему не с кем было перекинуться хоть парой иронично-саркастических фраз по поводу поведения их общих коллег и сослуживцев.

В раздумье об этом он шёл к метро по тротуару. И вдруг! Платон взглянул и обомлел? Впереди шла… жопа! Она даже не шла, а как-то смешно переваливалась в почему-то и для неё тесных, хотя и огромных штанах!?