Год тумана - Мишель Ричмонд Страница 31

— Но разбираетесь в воде.

Она смотрит на мои руки. Я расковыряла себе ноготь, и теперь палец кровоточит. Тина достает салфетку из-под прилавка и прижимает к ранке.

— Это нервы, — усмехаюсь.

— Да, я знаю воду, — говорит Гуфи. — И поэтому мне кажется, дело обернулось как-то иначе. То есть, конечно, Ошен-Бич — опасное место, и все такое, но обычно, если кто-нибудь тонет, виноваты волны. Так бывает почти всегда. Хорошо помню, как сидела тогда с Другой Тиной и думала: «Странно как-то».

— Это самые лучшие новости за долгое время, — говорю. — Я никогда не верила, что Эмма утонула, но никак не могла доказать свою правоту. Может быть, ваши слова убедят остальных.

— Надеюсь, вы ее найдете. — Тина улыбается, демонстрируя неровные зубы. — Куда теперь?

— В парк.

— Пойду с вами. Пять минут назад у меня начался перерыв, собираюсь перекусить в «Бэшфул». Бывали там когда-нибудь?

— Кажется, нет.

— Уж наверняка запомнили бы. Подождите на улице, только куртку возьму.

Так приятно не быть одной, просто ощущать кого-то рядом! Я сейчас все время провожу одна и, возможно, даже начала постепенно утрачивать способность к нормальному разговору. Ограниченность нынешних горизонтов превратила меня в человека, которого я ни за что не потерпела бы рядом с собой в обычной жизни.

— Давно занимаешься серфингом? — Очень приятно спрашивать, приятно вести легкую беседу с кем-нибудь вроде Тины, которая не осуждает, не видит во мне человека, на чьей совести фатальная, непростительная ошибка. Незаметно мы перешли на ты.

— С восьми лет. Отец учил, пока не смылся от нас.

Гуфи оглядывает меня с головы до ног.

— Могу научить, если хочешь. Научишься запросто. У тебя идеальное для серфингиста тело — сильные ноги и узкие плечи. Поэтому лучше не тяни, времени не так уж много — уезжаю в колледж.

— Когда?

— Ну, я, в общем, даже не решила, в какой именно… Но наверное, скоро решу. — Тина слегка пританцовывает, будто в ее голове играет музыка, неслышная остальным. — Просто несколько недель назад проснулась и вдруг вспомнила, что мне уже двадцать пять.

— И что хочешь изучать?

— Морскую фауну. Как-то даже планировала поступить в Гавайский университет. Хорошо ведь получать деньги, обучая туристов кататься на доске.

Доходим до Норьеги, и Тина хлопает меня по плечу со словами:

— Пришли. Может, пообедаем вместе?

— Боюсь, не выйдет — дел полно. Позвони, если узнаешь что-нибудь.

— Разумеется. А ты заходи. И лучше до двенадцати. В «Бэшфул» действует специальное утреннее предложение. Яичница, бекон, поджарка и кофе всего за три тридцать.

— Какая прелесть.

В парке бреду по извилистой дорожке мимо озера, на котором с Эммой часто кормили уток, мимо рыбных садков, загона с бизоном, лужайки для гольфа, мимо еще одного озера, где стоят деревья, поросшие мхом и окутанные противомоскитными сетками. Когда вновь выхожу на улицу, уже темнеет. Молодой человек за рулем черного «мерседеса» рвет с места на желтый свет, на противоположной стороне пожилой мужчина, опираясь на трость, ждет зеленого сигнала светофора. Сворачиваю на Бальбоа, к пляжу. Много лет мечтала прийти сюда с фотоаппаратом и снять забавные и странные вывески — «Приют лучника», «Ремонт пишущих машинок и пылесосов», «Хоккейный рай», «Ножи-ножницы». Как будто другой город — здесь нет модных ночных клубов и книжных магазинов, нет бутиков и шикарных ресторанов.

В начале восьмого возвращаюсь к машине. На дороге перед парком почти никого нет, не считая парочки, которая занимается сексом на заднем сиденье, и парня, что одиноко сидит в джипе, ест сандвич и слушает радио. Передают песню Криса Кристофферсона — «На сонных улицах большого города».

На пути домой звоню Джейку и передаю слова Тины.

— Ты не знаешь, что такое Ошен-Бич, — возражает он. — И я упорно пытаюсь это объяснить. Даже в самый спокойный день Ошен-Бич опасен. Когда отец отдыхал там с друзьями, один из парней зашел слишком далеко в воду, и его смыла волна. Счастливчик выжил только потому, что сумел проплыть три мили, прежде чем подоспела помощь — рыбацкая лодка оказалась неподалеку.

— А тебе не кажется, что это хорошие новости?

— Я пытаюсь смотреть на вещи трезво.

Звоню детективу Шербурну, но его реакция еще менее оптимистична.

— Давайте не будем делать поспешных выводов, — заявляет он. — Состояние воды на тот день нам известно. Мы с самого начала связались с береговой охраной.

— Почему вы мне не сказали?

— Это ложный след, Эбби. Вам придется смириться с фактами. Ведь по-прежнему нет никаких доказательств в пользу версии о похищении.

Он уверен, что его версия правильна. Эмма утонула. Плюс ко всему Лизбет прошла обследование на детекторе лжи, и все ее слова подтвердились.

— Большинство похищений совершаются членами семьи; как правило — матерями, лишенными прав опеки, — сообщил Шербурн, когда были получены результаты теста. — Лизбет была нашей последней надеждой.

Детектив никогда этого не признает — впрочем, как и Джейк, — но я знаю: оба готовы сдаться.

Нелл заходит через пару дней с новой стопкой книг. Останавливается на пороге и, заглядывая мне через плечо, не отводит глаз от виолончели, что по-прежнему стоит на подставке в центре комнаты. Роскошное красное дерево отполировано до ослепительного блеска.

— Эмма успела взять только четыре урока.

— О, — отзывается соседка и осматривает меня с головы до ног. Должно быть, поражена: я надела синее платье, расшитое блестками, драгоценности, соорудила высокую прическу. Время — десять часов вечера, понедельник; наверное, добрая тетка подозревает меня в сумасшествии. Может быть, Нелл права. Сплю мало, ем ровно столько, чтобы держаться на ногах. Провожу долгие часы в одиночестве, день за днем, неделю за неделей, шатаясь по улицам как бродяга и приставая к прохожим с расспросами. Порой ловлю себя на разговоре вслух сама с собой.

До того как все это случилось, полагала себя готовой к экстремальной ситуации. Не сомневалась в существовании где-то глубоко источника внутренней силы, некоего кладезя здравомыслия, откуда можно черпать и черпать. Когда случались проблемы в личной жизни, я неизменно обращалась к работе. Но теперь не могу сосредоточиться на делах. Пусть в конце концов и получила несколько новых заказов, денег отчаянно не хватает и за квартиру по-прежнему платит Аннабель.

— Сегодня вечером Эмма собиралась дать концерт в мою честь, — поясняю соседке. — Очень хотела выступать в черном бархатном платье и лучших туфельках и настояла, чтобы я сама была вот в этом. Купила его давным-давно, на Пасху.

Нелл заходит в комнату, кладет книжки на стол и по-матерински раскрывает объятия. Падаю ей на грудь и начинаю рыдать.