Белая львица - Хеннинг Манкелль Страница 32

При мысли об этом Виктор усмехнулся.

Белые — люди пугливые.

Странно, что Ян Клейн использовал такого посланца. На него это непохоже.

А может, Стюарт и тут наврал? Может, его послал вовсе не Ян Клейн? Может, кто-то другой?

Дети, игравшие колпаком, вернулись на прежнее место. Виктор вошел в хижину, зажег керосиновую лампу, сел на продавленную койку и медленно надорвал конверт.

По давней привычке он надорвал его внизу. Если там бомба, то детонатор наверняка вверху. Люди не ожидают, что в письме бомба, и вскрывают конверт как всегда.

Внутри оказалась карта, аккуратно нарисованная от руки черной тушью. Место встречи помечено красным крестиком. Виктор хорошо знал, где это. Заблудиться невозможно. Кроме карты там была пачка пятидесятирандовых купюр. Считать незачем, Виктор и без того знал, что в пачке ровно пять тысяч.

Это было все. Ни слова о том, почему Ян Клейн желает с ним встретиться.

Виктор положил конверт на земляной пол и растянулся на койке. От простынь пахло плесенью. Невидимый комар зудел над ухом. Он повернул голову и посмотрел на лампу.

Ян Клейн, думал он. Ян Клейн хочет меня видеть. Два года прошло. В тот раз он сказал, что никаких дел у нас больше не будет. А теперь хочет встретиться. Зачем?

Виктор сел на койке, взглянул на часы. Чтобы завтра попасть в Соуэто, нужно выехать из Умтаты сегодня, вечерним автобусом. Стюарт ошибся. До завтрашнего утра ждать нельзя. До Йоханнесбурга без малого девяносто миль.

Решать тут нечего. Раз взял деньги, надо ехать. У Виктора не было ни малейшего желания задолжать Яну Клейну пять тысяч рандов. Это все равно что вынести себе смертный приговор. Он прекрасно знал, что Ян Клейн расквитается за обман.

Виктор вытащил из-под койки дорожную сумку. А поскольку не знал, надолго ли уезжает и что именно хочет от него Ян Клейн, на всякий случай сунул туда несколько рубах, трусов и крепкие башмаки. Если потребуется, одежду можно купить. Затем он осторожно открыл спинку кровати. Обернутые в пластик, хорошо смазанные, там лежали два его ножа. Он вытер смазку ветошью, скинул рубаху. С крюка под потолком снял ремень с ножнами. Надел его и удовлетворенно подумал, что старые дырки годятся. Не растолстел, хотя несколько месяцев кряду, пока были деньги, только и делал, что пил пиво. Да, скоро тридцать один стукнет, а формы не потерял.

Прежде чем сунуть ножи в ножны, Виктор пощупал лезвия. Лишь слегка надавил — и пальцы мгновенно окрасились кровью. Из другого тайника в спинке кровати он достал пистолет, тоже смазанный кокосовым маслом и завернутый в пластик, девятимиллиметровый парабеллум. Сел на койку и тщательно вычистил оружие. Потом зарядил обойму специальными патронами, которые можно было купить только у одного подпольного торговца оружием в Равенморе. Две запасные обоймы завернул в рубаху и убрал в сумку. Надел кобуру, спрятал в нее пистолет. Все, можно ехать на встречу с Яном Клейном.

Немного погодя он вышел из своей хибары. Повесил на дверь ржавый амбарный замок и зашагал к автобусной остановке, которая была в нескольких километрах на дороге в Умтату.

Щурясь на красное солнце, которое быстро исчезало за Соуэто, он вспоминал тот день восемь лет назад, когда был здесь последний раз. Местный торговец заплатил ему тогда 500 рандов за ликвидацию конкурента. Как обычно, он действовал осторожно, по заранее разработанному плану. Но с самого начала что-то не заладилось. Конкурента он застрелил, но рядом случился полицейский патруль, и ему пришлось сломя голову бежать из Соуэто. С тех пор он в здешних краях не бывал.

Африканские сумерки недолги. Внезапно его объяла тьма. От шоссе, с развилки на Капстад и Порт-Элизабет, доносился шум моторов. Где-то вдали завыла полицейская сирена, и Виктор подумал, что у Яна Клейна, наверно, какое-то особенное дело, раз он решил встретиться именно с ним. Сколько таких, кто и за тысячу рандов готов выполнить любой заказ на убийство. Но Ян Клейн выдал ему аванс в пять тысяч, и вряд ли потому только, что он слыл лучшим и самым хладнокровным киллером во всей Южной Африке.

Из задумчивости его вывел рокот мотора, который как бы отделился от шума на шоссе. Вскоре блеснули фары подъезжающей машины. Он отошел поглубже в тень, достал пистолет, быстро снял его с предохранителя.

Машина остановилась. Фары осветили пыльный кустарник и груды ржавых автомобилей. Виктор Мабаша напряженно ждал в темноте.

Из машины вышел мужчина. Виктор сразу увидел, что это не Ян Клейн. Впрочем, иного он и не ожидал. Ян Клейн всегда присылал за нужными людьми кого-нибудь другого.

Виктор осторожно обогнул ржавый автомобиль, двинулся в обход, чтобы подойти к приезжему сзади. Машина остановилась как раз там, где он и рассчитывал, а он заранее отработал обходной маневр и ступал совершенно бесшумно.

Очутившись за спиной у приезжего, он приставил пистолет к его виску. Человек вздрогнул.

— Где Ян Клейн? — спросил Виктор Мабаша.

Человек осторожно повернул голову:

— Я отвезу тебя к нему.

Виктор Мабаша заметил, что он боится, и повторил вопрос:

— Где он?

— На ферме недалеко от Претории. В Хамманскраале.

Виктор тотчас понял, что это не ловушка. Однажды они с Яном Клейном уже встречались в Хамманскраале. Он сунул пистолет в кобуру.

— Ладно, тогда едем. До Хамманскрааля добрых десять миль.

Он расположился на заднем сиденье. Человек за рулем молчал. Вскоре появились огни Йоханнесбурга, который оставался южнее.

Всякий раз, очутившись в окрестностях Йоханнесбурга, Виктор чувствовал, как в нем с новой силой вспыхивает лютая ненависть к этому городу. Она постоянно преследовала его, как дикий зверь, неистребимая, снова и снова напоминавшая о том, что он хотел навсегда забыть.

Виктор Мабаша вырос в Йоханнесбурге. Отец его работал на руднике и дома бывал редко. Много лет он трудился на добыче алмазов в Кимберли, потом вкалывал на рудниках в Фервурдбурге, к северо-востоку от Йоханнесбурга. К сорока двум годам легкие у него пришли в полную негодность. Виктор Мабаша до сих пор помнил жуткий свистящий звук, с каким отец в последние месяцы своей жизни судорожно втягивал воздух, и страх, светившийся в его глазах. Все эти годы мать кое-как сводила концы с концами, стараясь прокормить девятерых детей. Жили они в трущобах, и детство запомнилось Виктору как сплошная долгая цепь унижений. Едва повзрослев, он взбунтовался против всего этого, но бунт его был бестолковым, стихийным. Он связался с шайкой молодых воров, попался с поличным, а в тюрьме белые полицейские избивали его до полусмерти. От этого Виктор еще больше ожесточился и, выйдя из тюрьмы, вернулся на улицу, к преступлениям. И в отличие от многих своих товарищей одолевал унижение собственными способами. Он не примкнул к движению африканского самосознания, которое медленно набирало силу в стране, а пошел другим путем. Хотя именно притеснения со стороны белых уродовали его жизнь, он решил, что единственный выход — поддерживать с белыми добрые отношения. Поэтому начал воровать по заказу белых торговцев краденым, а те взамен брали его под защиту. И вот однажды — Виктору тогда как раз сравнялось двадцать — ему предложили убить черного политика, который оскорбил белого коммерсанта, и обещали за это 1200 рандов; он согласился без колебаний. Ведь так он окончательно докажет белым, что стоит на их стороне. Но и отомстит им, отомстит глубочайшим презрением, о котором они даже не подозревают. Пусть считают его простаком-кафром, который знает свое место в Южной Африке. На самом же деле он ненавидит белых всеми фибрами души и выполняет их поручения только из ненависти.