Брат мой Каин - Энн Перри Страница 32

Майло Рэйвенсбрук стоял возле окна, но тут же обернулся, услышав звук шагов Эстер, и обратился к ней:

– Закройте дверь, мисс…

– Мисс Лэттерли, – подсказала девушка.

– Да, мисс Лэттерли. – Мужчина подождал, пока она выполнит его просьбу.

Лорд Рэйвенсбрук был высок и отличался какой-то необыкновенной красотой, свидетельствовавшей о его благородном происхождении. Выражение его лица говорило о равномерном сочетании твердости характера с немалой обаятельностью. Такой человек мог быть отличным другом, умным и понимающим, но в то же время, как догадалась медсестра, мог стать и безжалостным врагом.

– Насколько мне известно, вы привезли леди Рэйвенсбрук домой, заметив, что она заболела, – проговорил он наполовину вопросительным тоном.

– Да, милорд.

Эстер ждала, что он скажет дальше, вглядываясь ему в лицо в надежде увидеть на нем страх или жалость. Однако черты его лица оставались неподвижными. Во всем облике этого человека чувствовалась твердость, как свойственная ему от природы, так и приобретенная в процессе воспитания умения владеть собой, возможно, с раннего детства. Мисс Лэттерли знала немало подобных людей, как среди аристократов, так и среди военных. Они выросли в семьях, члены которых привыкли к власти и связанной с ней ответственности в не меньшей мере, чем к гарантированным ею привилегиям. Воспринимая повиновение и уважение окружающих как должное, они демонстрировали перед ними образцы самодисциплины, к которой их приучили с ранних лет, и умели не предаваться излишествам, как в эмоциональном, так и в физическом смысле слова. Находясь в собственной библиотеке, в тепле и в окружении потемневшей от времени мебели, бархата и кожи, милорд Рэйвенсбрук стоял, словно солдат, по стойке смирно, и Эстер не удалось определить, какие чувства он теперь испытывал. Если его снедала жалость к собственной жене, он скрывал это в присутствии посторонней женщины, а если опасался принять мисс Лэттерли на работу или боялся заразиться, эти тревоги также оставались тщательно скрыты.

– Мой лакей утверждает, что вы медсестра. Это так?

Губы Майло двигались едва заметно, однако тон, с которым он произнес слово «медсестра», выдал его отношение к представительницам этой профессии. Образ медицинской сестры, как правило, ассоциировался с самыми непривлекательными женскими качествами. Сестер часто обвиняли в пьянстве и непорядочности, а кроме того, было принято считать, что их внешность не позволяла им заняться таким куда более доходным ремеслом, как проституция. По роду их обязанностей медсестрам главным образом приходилось мыть полы и выносить помои, а иногда менять повязки и стирать белье. Настоящим лечением пациентов занимались врачи, не говоря уже о принятии решений о методах лечения, обработке ран и назначении лекарств.

Конечно, с тех пор, как Флоренс Найтингейл прославилась во время Крымской войны, многие убедились, что медсестры вовсе не такие, как им казалось раньше, однако этот случай считался скорее исключением, чем правилом, а лорд Рэйвенсбрук явно принадлежал к числу скептиков. Было ясно, что он не станет открыто оскорблять Эстер, если она сама не подаст к тому повода, но смотрел он на нее точно так же, как смотрел бы на Мэри или любую другую из тех женщин из Ист-Энда, которые помогали ухаживать за тифозными больными. Мисс Лэттерли ощутила, как все тело у нее напряглось, а челюсти плотно сжались от гнева. Какой бы невежественной и нечистоплотной ни оставалась Мэри, она отличалась состраданием и заслуживала гораздо большего уважения со стороны таких людей, как стоящий перед нею аристократ.

Отвечая на его вопрос, Эстер заставила себя еще больше выпрямиться.

– Да. – Она не стала добавлять слово «сэр». – Я получила эту профессию в Крыму, вместе с мисс Найтингейл. У меня в семье не одобрили мой выбор, в чем нет ничего необычного. По мнению родственников, мне следовало остаться дома и выйти замуж. Однако меня не привлекало такое будущее.

По выражению лица Рэйвенсбрука девушка догадалась, что он не проявляет ни малейшего интереса к обстоятельствам ее жизни и причинам, побудившим ее сделать такой выбор, но в то же время относится к ней с невольным уважением. Упоминание о Крыме внушало доверие, и Майло не мог этого отрицать.

– Понятно, – кивнул он. – Вам, вероятно, приходилось иметь дело с тифозными больными и раньше, а не только в Лаймхаусе?

– К сожалению, да.

Лорд чуть приподнял черные брови, напоминавшие ровную линию над глубоко посаженными глазами.

– К сожалению? – переспросил он удивленно. – Разве вас не радует, что вы приобрели определенный опыт?

– Его не назовешь приятным. На моих глазах умерло слишком много людей, тех, кто этого совершенно не заслуживал.

Лицо Рэйвенсбрука вновь сделалось непроницаемым.

– Мне безразличны ваши убеждения, мисс… мисс Лэттерли. Для меня важно лишь то, способны ли ухаживать за моей женой и желаете ли этим заниматься.

– Конечно, у меня есть такое желание. А мои способности не превосходят способностей остальных.

– Тогда нам остается только обсудить размер вашего вознаграждения.

– Я считаю леди Рэйвенсбрук своей подругой, – ответила Эстер ледяным тоном. – Поэтому я не требую вознаграждения.

Возможно, она пожалеет об этом позже, пришло ей в голову уже после того, как эти слова были произнесены. Лишние деньги ей, несомненно, не помешали бы, но отказав ему сейчас, она почувствовала огромное удовлетворение, ради которого потом стоит терпеть холод и недоедание.

Такой ответ оказался для ее собеседника совершенно неожиданным. Мисс Лэттерли убедилась в этом, посмотрев ему в лицо: Майло окинул взглядом ее испачканную мятую одежду далеко не лучшего качества, изможденное лицо и растрепавшиеся волосы, и губы у него чуть дрогнули от удивления.

– Я ваш должник, – признал Рэйвенсбрук. – Дингл займется стиркой белья и будет готовить и приносить вам любую еду, которую вы пожелаете, но поскольку ей приходится иметь дело с остальной прислугой, она не станет входить в комнату, где лежит больная. Я обязан сделать все возможное, чтобы болезнь не распространилась в моем доме, а потом бог еще знает где.

– Конечно, – бесстрастно ответила Эстер, мысленно поинтересовавшись, не боится ли он за себя настолько, что тоже не станет входить в спальню к заболевшей жене.

– Нам придется поставить кровать в туалетной комнате, чтобы вы могли там отдыхать, – продолжал хозяин дома. – Если вы хотите, мы пошлем кого-то к вам домой за вашей одеждой. А если вас это не устраивает, Дингл наверняка найдет для вас что-нибудь. У вас почти такая же фигура, как у нее.

Вспомнив служанку Энид с ее изможденным лицом и нарочито некрасивой одеждой, медсестра нашла подобное сравнение не слишком лестным. Однако, с другой стороны, Дингл казалась довольно симпатичной женщиной, несмотря на столь суровый вид. Поэтому Эстер, наверное, не следовало слишком переживать.

– Спасибо, – коротко ответила она. – Боюсь, дома у меня мало что найдется. Я так долго оставалась в Лаймхаусе, что мне было некогда даже постирать белье.