Как стать маньяком. История жертвы обвинения - Александр Ковальчук Страница 32

С учётом того, что Саня на тот момент больше двух лет не курил, такие ароматы порой тошноту у него вызывали. Но деться от этого было некуда.

«Ладно, не привыкать» – подумал Саня и пошёл в умывальную комнату бриться. Стал перед зеркалом, растянувшимся на пару метров вдоль всего умывальника, намылил щетину и взял в руки одноразовый станок. Но уже после первых движений почувствовал усиливавшуюся немоту в правой руке. Закружилась голова, однако Саня не придал этому значения, ведь он никогда ещё ничем толком и не болел, если не считать воспаления лёгких в 3 года. А просто пошёл и прилёг на свою койку. Минут через 5 вроде бы отпустило. Тогда он вернулся на умывальник и добрился. А когда стал обмываться – почувствовал, что слабость и головокружение накатывают снова. С трудом добрался до койки и лёг.

Как оказалось впоследствии, встать он смог только через 3 месяца, да и то…

…Когда Саня очнулся, он почувствовал, что лежит не на своей койке, а вокруг в каком-то тумане столпились лица, которых он и не признал сразу.

– Уже легче, очнулся, – услышал он чей-то голос.

– Ну, что ж, значит – жить будет, – ответил ему другой.

Голоса показались знакомыми, но продолжения Саша уже не слышал, как в пустоту какую-то провалился. Потом он несколько дней вот так – то выбирался на поверхность, то снова падал словно в чёрную бездну. А через недельку, уже твёрдо придя в себя, узнал о случившемся с ним инсульте, в результате которого у него парализовало правую сторону. Ни руки, ни ноги он не чувствовал…

Узнав о том, что больной пришёл в сознание, к нему зашёл начмед и сказал:

– Первую помощь мы тебе оказали. Ещё с недельку у нас есть чем тебя колоть. Но если хочешь реальных результатов, то звони домой – пусть высылают медикаменты. Родственники-то есть?

– Ешть, – прошептал Саня и понял, что парализовало не только руку и ногу – язык тоже не слушался.

– Тогда я скажу завхозу. Он даст тебе свой телефон позвонить.

Если кто не знает – телефоны в таких местах полуофициально есть только у так называемых «козлов» – завхозов, бригадиров и прочих, добросовестно работающих на милицию. Встречаются и исключения, но и о них менты знают. Уж чего-чего, а стукачей там было вдоволь. И если телефон не отбирали при систематических обысках, то это означало только одно – это как-то выгодно администрации колонии. А уж в чём состояла их выгода…

– Я напишу тебе список лекарств. Если пришлют, то у тебя ещё есть шансы выбраться. А заодно подумай – если есть возможность перевести на счёт санчасти пару тысяч, то мы поможем тебе освободиться раньше.

– Да, я понял. – Саня уже устал от разговора и ждал его завершения.

А начмед как чувствовал – оставил бумажку с рекомендациями и ушёл.

Позже Саня поговорил по телефону со своей сестрой, но она только посмеялась его шепелявости. Правда, лекарства выслать обещала. А вот с деньгами, сказала, проблемы и потому на помощь подобного рода брату нечего рассчитывать.

Что ж, подумал новоявленный паралитик, значит – придётся сидеть (точнее – лежать) до победного конца. А до него оставалось ещё чуть более полутора лет. Как тут было не вспомнить одного деда с соседнего барака – тому было уже лет под восемьдесят. Сидел он по официальной версии за убийство. Кого – неизвестно. Хотя в его вину трудно было поверить – уж слишком он был интеллигентным и спокойным. Но… не он один здесь такой был.

Так вот, за несколько лет до конца его срока к начальству лагеря стали наведываться его родственники и предлагать сделку – вы делаете так, чтобы дедуля наш не вышел отсюда, а мы вам ассигнуем энную сумму долларов. Ну и начальство в конце концов согласилось. А в результате дедушку вывезли якобы на тюремную больничку. При этом одному Богу было ведомо – куда именно. И больше о нём никто ничего не слышал. Так вот решаются судьбы человеческие!..

И чем, спрашивается, все они – и те, кто платит за устранение неугодных, и те, кто исполняет заказ – лучше какого-то убийцы или насильника. Те ещё чаще всего преступления свои совершают в силу какого-то аффекта или психологического сдвига. А эти идут на преступление – а что же это ещё?! – совершенно осознанно, по трезвому и сугубо материальному расчёту. Оправдывая себя тем, что в качестве «подопытных кроликов» выступают зэки. Мол, они погрязли в преступлениях и т. д. и т. п. – зачем таких жалеть?

Вот и он теперь… в лежачем положении и без какой-либо поддержки (а кому ты такой на хрен нужен?!) выжить было очень тяжело. Поэтому, собравшись с силами, спустя пару месяцев Саня усилием воли стал заставлять себя подниматься с больничной койки. Поначалу сил хватало только сползти на ведро, стоявшее под койкой. Казалось бы – чего проще?!. Но когда у тебя не работает половина тела, это довольно-таки тяжело.

Потом он попробовал стоять, держась левой рукой за спинку кровати. И это кое как удавалось. А спустя три месяца после инсульта он решился на первые шаги – ему наконец-то удалось найти себе палку. Что не так-то просто в тех условиях, когда изготовление трости местные опера готовы почему-то списать на подготовку к побегу.

Попробуй это объяснить простому человеку, для которого палка – это всего лишь возможность немощному человеку опереться при ходьбе. Почему? – а Бог его знает! Спросите об этом у оперов.

Правда, трость была слишком мала для его роста, а всё же хоть какая-то опора – сначала только по палате, а это всего пару метров. Но уже через несколько дней усиленных тренировок Саня выбрался в длинный больничный коридор.

К тому времени он уже мог понемногу переставлять правую ногу и шевелить правой рукой, но опереться на них, конечно, было нельзя. Однако не лежать же живым трупом! И Саша ежедневно заставлял себя проходить определённое расстояние, постепенно увеличивая метраж. Одновременно он каждый день занимался упражнениями для онемевшей правой руки – разрабатывал кисть, пытаясь сначала просто удержать, а потом и катать в ней два крупных шара от настольного бильярда. Непонятно только – откуда они взялись в зоне, где бильярдом даже не пахло? Скорее всего кто-то из мусоров принёс для своего «ширпотребщика».

Ещё одним обязательным ежедневным занятием была писанина – обеими руками. Сначала правой, чтобы восстановить работу кисти, а потом левой – на тот случай, если правая не отойдёт. Каждый день он исписывал два тетрадных листка, по одному каждой рукой. Причём, на одной стороне он писал на русском языке (обычно строчки авторов 18–19 веков, приходившие в голову, иногда свои), а на другой – на латыни. Этим языком он интересовался давно. И хотя не знал его досконально, но несколько стихов из классиков в состоянии был процитировать. А сейчас занимался этим только для того, чтобы не поддаться отчаянию, а заодно и не забыть окончательно язык древних мудрецов, ворожеев и медиков.

Так вот и протекала его больничная жизнь, разбавляли которую посещения прежних его знакомых – и милиции, и зэков. Вот только с потерей трудоспособности Саня постепенно стал терять и тех, кто был в нём заинтересован. Постоянным визитёром оставался только один – мужик чуть старше Саниного возраста, с которым они были знакомы уже давно. Впрочем, особой привязанностью и здесь не пахло – просто Саня умудрялся по-прежнему находить, из старых запасов, и используя прежние связи, пока они ещё не ослабли окончательно, такие необходимые в зоне сигареты и чай. Хотя цена, естественно, была у них разная – если «Прима» стоила копейки, то какой-нибудь «Winston» или «Bond» стоил в три-четыре раза дороже. Не говоря уже о сигаретах более утончённых…