Благие намерения. Мой убийца - Ричард Халл Страница 32

– А вы не считаете, – Оливеру очень не хотелось бросать тень на мудрость своего руководителя, – что тут слишком многое принимается без доказательств? По-моему, было бы слишком большим совпадением, что у Йокельтона вдруг оказался под рукой цианистый калий, а если не оказался, откуда бы он его взял? Ведь только накануне вечером садовник узнал про яд – и, кстати, не факт, что он действительно говорил что-нибудь Йокельтону, – а по журналу аптекаря в Грейт-Барвике видно, что яд продали только Каргейту. Насколько я знаю, Йокельтон нигде больше не мог достать яд.

– Сельские аптекари часто очень небрежны с записями.

– Если позволите, раз он записал продажу яда Каргейту, то логично предположить, что и продажа Йокельтону, если бы имела место, была бы зафиксирована. И в любом случае, Грейт-Барвик далековато, а машины у Йокельтона нет.

Вернон вздохнул.

– Боюсь, вы правы. Ладно, а как вам такая альтернативная версия? Допустим, Йокельтон появляется утром, а когда Каргейт выходит за приходским журналом, замечает пузырек с яркой наклейкой «Яд». «Если б я мог отравить Каргейта», – говорит он себе и начинает играть с огнем. Он вертит пузырек в руке. «Может пригодиться», – думает он, взяв со стола конверт и отсыпая в него немного кристаллов. Затем слышит шаги Каргейта и торопливо ставит пузырек – не на то место.

– Но он знал, что пузырек стоял на столе. Он заявил, что Каргейт упомянул об этом, и беда в том, что мисс Нокс Форстер описала пузырек на подоконнике как раз перед уходом Йокельтона.

– Прекрасно. Это он поставил пузырек туда.

– Тогда бы он не стал говорить, что пузырек раньше стоял на столе. Зная, где он оказался в итоге, Йокельтон или позаботился бы аккуратно поставить пузырек обратно на стол, или сказал бы, что он стоял на подоконнике изначально.

– Может, он ошибся?

– Может, конечно, – неуверенно согласился Оливер.

– Ну вот. Возвращается Каргейт и с ходу распаляет его гнев, отказавшись помочь другому Харди – Харди Шотландцу. Да, обвинение в краже изумруда скорее послужило бы тормозом, но прихожане – другое дело. И Йокельтон уходит, раздраженный, недовольный и с кристаллами яда. На досуге все обдумывает. А потом возвращается.

– Он отчитался за весь день.

– Но не за ночь.

– Полагаете, он мог вломиться в дом ночью? Что-то мне не верится, что викарий – опытный взломщик.

– А Каргейту верилось – и, возможно, он был прав!

– Не осталось никаких следов. Более того, я сильно подозреваю, что табакерку на ночь запирали, а дом набит доверху охранной сигнализацией. Каргейт уснуть не мог, пока не задействует все эти устройства.

– Опытный человек вроде Йокельтона знает, как отключить сигнализацию, – предложил со смехом Вернон. – Нет, пожалуй, это чересчур…

– Да уж, – поддержал Оливер. – И потом, не знаю, будет ли настаивать Блэйтон, ведь доклад аналитика очень неоднозначный, однако есть предположение, что цианид уже был в табакерке в 15.45. На наклейке почтовой марки остались следы яда. Я полагаю, если Блэйтон выдвинет эту версию, присяжные ему поверят. Кстати, и поэтому тоже нужно упомянуть действия Макферсона в течение всего дня.

– Ясно. Макферсон – такой свидетель, которого обычно поручают помощнику; и если повезет, он все запутает. – Улыбка Вернона показала Оливеру, что принимать эти слова на свой счет тому было бы нелепо. – И все же пока утешительного мало. Да, по некоторым пунктам мы можем попытаться разбить обвинение; думаю, в частности, они признают слабость мотива. Но в реальности убийца либо мисс Нокс Форстер, либо Рейкс. И если прокурор посадит на скамью подсудимых одного, мы вольны предположить, что виновен другой. Так что давайте посмотрим свидетельства по обоим.

Оливер кивнул.

– Я ждал, что вы так скажете, и все проанализировал вот тут в двух колонках. Да, самый трудный вопрос – это розы. Если бы только Лей не разглядывал их так пристально!

– Удастся его поколебать, как думаете?

– Сомневаюсь. Он стряпчий и разбирается в профессиональных трюках.

– Что вы, что вы, уважаемый мистер Оливер! – Вернон изобразил изумление. – Нельзя называть квалифицированную работу адвоката «профессиональными трюками»!

Оливер рассмеялся.

– Хоть розой назови… – начал он и вдруг осекся. – Я имел в виду «профессиональные трюки», но ведь это подходит и ко всему делу. Как назвать розу?

– Вот-вот, – кивнул Вернон. – Знаете, может, Лей и опытный адвокат, а значит, крепкий орешек, но он не садовник и тут может запутаться.

– Может. Однако пока что не запутался, и, честно говоря, не думаю, что запутается. Кроме того, эти розы видели и другие люди – видели правильно.

– Значит, если мы хотим выиграть, важно избегать шипов. Давайте посмотрим ваш анализ.

Работа была проделана замечательная; чем больше читал Вернон, тем меньше ему все нравилось. Сам того не зная, он вслед за Фенби пробормотал:

– Розы – и ваза…

Судья Смит откашлялся и начал напутственную речь:

– Господа присяжные, вам предстоит рассмотреть обвинение в убийстве Ланселота Генри Катберта Каргейта путем отравления цианистым калием.

Несколько лет назад судья Эвори, разбирая дело Жан-Пьера Ваккера, привел такую цитату: «Из всех способов прервать человеческую жизнь самым отвратительным является отравление ядом, поскольку от него сложнее прочих защититься с помощью мужества или осмотрительности. И потому во всех случаях, когда один человек дает второму яд и второй человек – или кто-то посторонний – умирает, закон признает злой умысел, даже если не доказано наличия особой вражды». Далее судья добавил для присяжных: «Таким образом, в данном деле если вы будете склоняться к мнению, что подсудимый подсыпал покойному яд, чтобы тот принял его, то даже не обязательно изучать и определять мотив его поступка». И с этими словами, применительно к нашему делу, я полностью согласен.

Тем не менее представитель обвинения счел своим долгом рассмотреть вопрос мотивов преступника. Прокурор подвел итог в заключительной речи, сосредоточившись на характере Генри Каргейта и указав, что любой, кому доводилось ежедневно сталкиваться с ним, мог решить, что избавить общество от такого человека – значит оказать услугу. Мы видели непорядочность Каргейта – он подделывал марки и, возможно – хотя это всего лишь предположение, – жульничал в других сферах. Вам было показано, что он нажил значительное состояние с помощью деятельности, не приносящей прямой пользы стране. Зал судебных заседаний – не то место, где следует выяснять, какую функцию выполняют финансовые спекулянты; вам только надлежит помнить, что, если одни считают спекулянтов чуть ли не неизбежностью, другие полагают, что их следует винить во многих хворях современного мира. Именно такой точки зрения, по мнению прокурора, придерживался преступник.