Ходи осматриваясь - Вадим Григ Страница 33

Вход в хирургическое отделение напоминал обычный подъезд жилого дома. Слева от лестницы, у самого лифта, позевывал щуплый охранник в непонятной униформе. Он лениво встал с раскладного креслица и, вытянув вперед непропорционально длинную руку, как шлагбаум, преградил мне дорогу:

— Куда это? К больным — с пяти до семи.

Я сунул ему под нос журналистскую карточку и небрежно бросил:

— Мне к заведующему.

— Ладно, — проскрежетал он и, посторонившись, услужливо подсказал: — Третий этаж направо.

Я поднялся на второй. В коридоре было тихо и на удивление пусто. Пахло валерьянкой с легкой примесью аромата застоявшейся кислой капусты. Двести пятая оказалась в трех шагах от лестничной клети. Я помешкал перед нею, чуть приотворил дверь и заглянул в узкий пенал с двумя рядами кроватей вдоль серых стен. Но глаз успел лишь как-то смазанно охватить очертания сонма болящих. Большего мне не позволили: откуда ни возьмись фурией налетела фиолетовая медсестра и напористо оттеснила вбок. Это была худенькая невысокая девчушка, и возможно, ей бы удалось состроить суровую мину, если бы не ангельское личико с ямочками на щеках и две короткие светло-русые косички, забавно торчащие по обе стороны лилового чепчика.

— Кто вы? — спросила она вполголоса, силясь выказать должную строгость. — Что вы тут делаете? — И, не дожидаясь ответа, ухватила меня за рукав и потянула к выходу. — Идемте, идемте. Сейчас начнется обход. Вам нельзя здесь находиться.

Я безропотно подчинился. Но на пороге попридержал ее за локоток и мягко понудил выйти со мной на площадку.

— Пожалуйста, милая девушка, мне бы только узнать, как там Аркина? Очень плоха?

— Аркина? — призадумалась она. — Это которую привезли сегодня? С травмами?

Я кивнул.

— А вы ей кто — муж?

— Нет, — объяснил я. — Муж, к сожалению, в командировке. Я близкий друг семьи. Вы ее видели?

— Видела, когда из операционной доставили. Вы не переживайте: она в порядке.

— В порядке?

— Ну-у… Я хотела сказать, все будет нормально. Слышала, доктор говорил, что ей повезло, отделалась швом на затылке и небольшим сотрясением. Сейчас она, конечно, еще не отошла от шока. Но все образуется. Так что приходите завтра, к вечеру. Может быть, вас даже и пустят к ней.

Я вздохнул и сказал:

— Спасибо. Вы настоящий ангел милосердия. Вот если бы еще позволили сейчас взглянуть на нее, хоть краем глаза…

— Ой, нет! — перебила она, решительно замотав косичками. — И не просите.

— Но почему? Она ведь в общей палате.

— Нет и нет. Доктор даже милиции не разрешил беспокоить ее сегодня. Завтра — приходите завтра.

— Ладно, — сжалился я. — Тогда поднимусь к заведующему. Он у себя, не знаете?

— Наверное. Только он вас не примет. Вот-вот обход начнется.

Он действительно встретил меня раздраженным окриком «Я занят» и пронзил острым серо-стальным взглядом. Внешне он производил весьма внушительное впечатление: ростом, наверное, тянул на метр восемьдесят, насколько я мог судить по возвышающемуся над столом крупному торсу; массивная голова, густые посеребренные сединой волосы красиво зачесаны на пробор; элегантный темно-серый пиджак сидел, как нарисованный, подчеркивая спортивное сложение. Очевидно, он привык к безотказному воздействию своего командного рыка и, похоже, слегка смешался, когда я, затворив за собой дверь, бестрепетно приблизился к столу.

— Простите, доктор, — заговорил я.

— Вы кто, больной? — оборвал он меня озадаченно. — Я же сказал, что занят.

— Нет, не больной, — невозмутимо ответил я. — Я по поводу больного. Вернее больной.

Он сердито набычился и, несколько повысив голос, пророкотал:

— Черт! Неужели трудно усвоить: на прием отведено специальное время.

— Еще раз простите, доктор, — повторил я и осклабился. — Я отниму у вас пять минут. Гораздо больше уйдет на то, чтобы меня выставить.

Он вздернулся, оторопело помигал — и расхохотался. Потом пробурчал:

— Ну-ну. — Извлек из коричневого кожаного футляра узкие очки без оправы, пристроил на носу, с любопытством блеснул стеклами и смилостивился: — Ладно, говорите. Только быстро.

— Первое: состояние Аркиной из двести пятой палаты. Это…

— Знаю, — нетерпеливо перебил он. — Множественные гематомы. Сильное сотрясение мозга. Отек левой части головы. Рваная рана в затылочной части — очевидно, следствие удара при падении обо что-то острое. Ни трещин, ни заметных повреждений черепа не обнаружено.

— Она в сознании?

— Почти.

— Как понять — почти?

— Она претерпела сильный стресс. И потребуется время, чтобы выйти из этого состояния. Все?

— Еще минуточку, доктор.

— Между прочим, господин хороший, — остановил он меня, — даже не знаю, кто вы такой. И по какому праву задаете вопросы.

Я отыскал в портмоне визитную карточку и положил на стол перед ним. Пробежав взглядом, он поморщился:

— Писать собираетесь?

— Господи, что вы — о чем тут писать? — возразил я. — Это личное дело. — Поверх стекол сверкнула насмешливая искорка. Я перехватил ее и поспешил пояснить: — Я друг дома. Понимаете, доктор, ситуация чрезвычайно сложная. Недавно без вести пропал ее муж. Сейчас ребенок совершенно без присмотра. Надо срочно определяться и что-то предпринять. И прежде всего уяснить, насколько все серьезно и как долго продлится.

Он снял очки, повертел их за дужку. Помолчал немного и заметно помягчевшим голосом сообщил:

— Физически она оправится уже через неделю. Ну дней через десять. Снимем швы, и можно выписывать.

— Без последствий?

— Смотря что считать последствиями. Душевные травмы — это уже не по моему профилю. Здесь что-нибудь сделать я не в силах.

— Понимаю, — вздохнул я. — Но в ваших силах, доктор, кое-что все-таки сделать. И прямо сейчас, доктор. Переведите ее в отдельную палату. У вас наверняка есть такая в запасе. Как у всякого рачительного хозяина.

Он посмотрел на меня внимательно, хмыкнул и ничего не ответил.

— Я оплачу, — с видом Креза бросил я небрежно. — По любому тарифу.

За моей спиной раздалось легкое постукивание. Щелкнул замок — кто-то приоткрыл дверь, и женский голос робко вопросил:

— Василий Степанович, обход будет?

— Иду, — встрепенулся он и поднялся.

Пока он снимал халат со стоячей вешалки за шкафом и облачался во врачебную униформу, я опять полез в портмоне, выудил две пятисотенные банкноты и, выждав, когда он застегнется и выйдет из-за стола, сунул ему в карман.

— Это за консультацию. Большое спасибо вам.