Убить Бин Ладена - Олег Якубов Страница 33

…И все-таки, это уже ясно было всем, казавшаяся бесконечной бойня заканчивалась. Все чаще говорили о предполагаемом выводе советских войск из Афганистана. Представители советского командования, несмотря на все возражения президента Наджибуллы, вступали в переговоры с лидерами повстанческого движения муджахиддинов и, в первую очередь, с шахом Максудом. Одновременно готовилась тайная операция по разгрому отрядов шаха Максуда, получившая в Генштабе вооруженных сил СССР кодовое название «Цунами».

Мулла Закир был одним из тех, кто ратовал за переговоры, хотя и с известными оговорками:

— Вы всегда говорили о том, что вашей основной целью является вывод «шурави» из Афганистана, — увещевал он шаха. — поэтому сейчас назрел тот момент, когда нам даже выгодно помочь Советам и обеспечить беспрепятственный вывод их войск. Но Наджибулле как раз невыгодно оставлять в стране такую сильную вооруженную группировку, как ваша. Не сомневаюсь, что он будет настаивать на уничтожении нашего движения».

— Так что же вы предлагаете, мулла? — нервничал Шах. — Я что-то никак не уловлю вашу мысль.

— Надо вести переговоры и усилить, максимально активизировать действия нашей разведки, в канцелярии и ближайшем окружении Наджибуллы — особенно. Сейчас важны любые сведения, пусть даже самые разрозненные. Мы сумеем объединить их в единую логическую цепь.

Говоря так, Закир преследовал главную цель. Он опасался, и как выяснилось, не без оснований, что Наджибулла сумеет убедить советское руководство в оказании ему помощи на последнем этапе, ибо президент Афганистана, как никто другой понимал — после вывода войск он останется с шахом Максудом наедине, а этой схватки ему не выиграть никогда, настолько велика была популярность шаха в народе. Но Закир недоумевал, почему вывод войск через перевал Саланг, находящийся на высоте 3000 метров, начался в феврале, когда здесь бушуют снежные метели, ежедневно сходят лавины. Это было рискованно, грозило немалыми, вовсе уж неоправданными потерями. Возможно, за этим крылся какой-то хитроумный план ГРУ, но для разгадки его, особенно таким образом, чтобы не вызвать подозрений, у Закира не было ни времени, ни возможностей.

Русские солдаты обустроили здесь, на Саланге, каменные заставы, афганские повстанцы ограничились лишь тем, что разводили костры, а на ночь прятались меж скал, устраиваясь, кто как сумеет. И все же сбылись самые худшие опасения Закира. Под утро, когда все партизаны еще спали, а к тому времени основные силы Максуда сосредоточились на перевале, на Саланг обрушился невероятный шквал артиллерийских и авиационных ударов. Этим постыдным жестом Кремль пытался спасти своего ставленника Наджибуллу. Кромешный ад, превращавший в месиво камни, технику и людские тела, гудел трое суток.

Во время одного из налетов авиации Закир был контужен. Уже находясь на лечении в доме одного местного целителя, он узнал, что шах Максуд сумел уцелеть. Выбравшись с перевала, он отправил в Кабул письмо на имя советского посла. В этом письме шах писал, что бомбардировки, которые обрушились на Саланг в последние дни пребывания советского контингента в Афганистане, уничтожили весь недавно проявившийся оптимизм. Напротив, — утверждал Шах, это заставляет нас верить, что вы хотите любым путем навязать нашему народу умирающий режим. А это невозможно…

В письме шаха явно сквозили не только нотки обиды и разочарования. Закир отчетливо понимал, что шах Максуд, обманутый и оскорбленный в своих самых оптимистических ожиданиях, готов продолжать борьбу.

Х Х Х

В тот по-южному жаркий майский день, когда в советском городе Термезе праздновали вывод последнего подразделения советских солдат из Афганистана, мулла Закир Бин Нурлан сидел в темной кофейне на окраине Карачи. Здесь все было, как и много лет назад. Он хотел занять тот угловой столик, который некогда облюбовал геройски погибший Абу Нувас, но его уже занимали двое шумных мужчин, готовых во время игры в нарды вцепиться в глотки друг другу. Их показушная ссора не мешала Закиру, он просто не слышал громких криков. Не притронувшись к заказанному кофе, он пробыл здесь недолго, а после, добравшись до центра, стал, не спеша, прогуливаться по шумным улицам, отчего-то уверенный, что уж сегодня его точно разыщет связной.

Марк был в своем неизменном клетчатом пиджаке, но в многолюдном центре Карачи это в глаза не бросалось — идет себе фланирующий турист, глазеет по сторонам, подолгу останавливаясь у витрин магазинов. Увидев Закира, он закричал так громко и восторженно, что даже прохожие стали оборачиваться: «О, уважаемый мулла! Как я счастлив вас видеть. Ну надо же, какая неожиданная встреча! — восклицал он. — Такую встречу надо непременно отметить, Прошу вас, не отказывайтесь. Здесь поблизости есть дивная кофейня. Выпьем чудесного кофе, вспомним былые дни».

Шумный иностранец был настолько искренним в своей нежданной радости, что люди, слышавшие его восклицания, невольно заулыбались. Кофейня и впрямь была хороша, особенно тем, что народу здесь было битком.

— Как ты себя чувствуешь после ранения и контузии? — участливо поинтересовался куратор, едва они уселись за столик.

— Да я уже и думать об этом забыл, — беспечно отозвался Закир.

— Ну вот и славно. Работа тебе предстоит, как нам представляется, трудная, опасная и, видимо, достаточно долгая. Так что хорошее здоровье — фактор далеко не последний. Мы получили донесение о твоей последней встрече с шахом Максудом в Афганистане. Там есть одна деталь, которую ты упомянул вскользь, а нас интересуют, как ты сам понимаешь, даже самые мельчайшие подробности.

— Что ты имеешь в виду?

— Давай не будем забегать вперед, я прошу тебя сейчас во всех подробностях припомнить эту встречу, не пропуская никаких деталей, Кто был, где, о чем говорили, о чем умалчивали, какое настроение царило во время встречи. Одним словом, побольше деталей.

Закир сосредоточился, вспоминая ту, действительно не совсем обычную встречу. Он тогда еще был очень слаб после контузии, только-только невыносимые головные боли оставили его. Приехав проведать муллу в высокогорный кишлак, шах был явно чем-то озабочен, малоразговорчив и угрюм. Когда Закир вышел проводить его до машины, шах остановился, и, понизив голос, произнес: «У меня намечается одна очень важная встреча, мне хочется, чтобы вы на ней присутствовали. Здоровье вам позволит?..»

Через несколько дней он прислал за муллой машину. Они долго петляли по узким горным тропам, пока не заехали в какое-то селение, где у въезда дежурили вооруженные до зубов бойцы.

В просторной комнате на коврах сидели четверо мужчин. С одним из них, худым до изнеможденного вида, Заикр виделся лишь однажды — шах представил его тогда Усамой Бин Ладеном, остальных мулла знал достаточно хорошо. Во время обильного угощения о делах не говорили. Показавшийся Закиру во время первой встречи угрюмым, БинЛаден на сей раз был разговорчивее всех. К тому времени о нем в Афганистане ходили самые противоречивые слухи. Поговаривали, что именно он поставил на поток снабжение муджахиддинов свежими силами из арабских стран. Кое-кто из лидеров повстанческого движения склонен был афишировать Бин Ладена как некий символ «священной борьбы против неверных» — джихада. До разведчика доходили слухи, что в Пешаваре приезжий араб сначала открыл так называемый «Бейт-Уль-Ансар» — Дом исследователей, который по сути стал штабом для приезжающих в Афганистан волонтеров, а чуть позже — «Бюро службы джихада». Именно деятельность этого бюро, как сообщил в свое время Закир связному Галю, по различным сведениям, поощрялась администрацией США. По замыслу Вашингтона «Бюро» Бин Ладена должно было стать всемирным центром борьбы мусульман против Советского Союза.