Будильник в шляпной картонке. Колокол смерти - Энтони Гилберт Страница 33

– Мисс Мортимер? Здравствуйте! Я навещал знакомых, которые живут выше, и, спускаясь по лестнице, заметил вашу карточку. Я, видите ли, писатель, и мне нужно срочно напечатать пару писем с тем, чтобы сегодня же их отправить. Это очень важно. Мог бы я вам их продиктовать? Дело срочное, а мне примерно через полчаса необходимо отбыть из Лондона.

– Разумеется.

Мне показалось, что я у нее первый клиент за день. Уж слишком небрежна она была, проводя меня по тесному, неуютному коридорчику в комнату, обстановку которой можно было предсказать по облику ее обитательницы. На письменном столе стояла пишущая машинка.

– В скольких экземплярах?

– О, только в одном. Этого хватит.

– А какой адрес?

– Найтингейл-чамберс, Пэлл-Мэлл. Что у вас за машинка?

– «Регал». По правде сказать, она у меня новая, я только вчера ее купила.

– Новые модели появляются то и дело, – беспечным тоном сказал я.

– Но эта не новая. Считается, что покупать лучше всего именно отремонтированные машинки надежных марок. Тогда можно быть уверенной, что она в рабочем состоянии и за ней был хороший уход. Некоторые из тех моделей, что поступают на рынок, то и дело ломаются.

Промолчав на это, я продиктовал три письма, одно из которых касалось контракта на сценарий фильма, и мисс Мортимер сделала круглые глаза. Выхватывая листок из каретки, она сказала:

– Ужасно интересно быть писателем, правда? Мне, знаете, всегда хотелось что-нибудь написать.

– Полагаю, вам недостает для этого времени, – вежливо отозвался я.

– Так и есть. Весь день в бегах, и к ночи так устаю, что сил нет.

– А потом, конечно же, должна быть тема, над которой работаешь.

– А вы вставляете в книги своих знакомых? Наверное, да, и они даже не догадываются об этом!

Все спрашивают об этом писателей. Любопытствующие, как правило, притворяются, что ни за что не хотели бы узнать себя в одном из героев, и почти все надеются, что узнают.

Я перечел письма, расплатился и простился с мисс Мортимер. Тот листок, что прислали Банти, был у меня с собой. Под светом уличного фонаря я сравнил шрифты. Все совпало. Шрифт был один и тот же. Мисс Мортимер вставила новую ленту, но это ничуть не мешало различать отличительные особенности шрифта. Я сунул письма обратно в карман, махнул проезжающему такси и в последний момент успел вскочить в свой поезд.

По дороге домой мысли крутились у меня в голове, сменяясь так часто, что я, совершенно запутавшись, внутренне «притормозил» и принялся рассматривать их одну за другой. Я пытался избавиться от всякого личного предубеждения и рассматривать дело с холодной беспристрастностью сотрудников Скотленд-Ярда.

Мы с Банти получили анонимные письма угрожающего характера. Угрозы были приведены в исполнение, но наудачу или неудачу – это как посмотреть, – успехом не увенчались. После последнего письма машинка, на которой они были напечатаны, сменила хозяина. Никаких причин для этого не было, машинка в прекрасном состоянии. Росс избавился от нее в пожарном порядке, даже не успев еще купить новую. Он объясняет это тем, что ему крайне дешево предложили машинку более высокого качества. Что ж, может, это и так, но уж больно хорошо это укладывается в схему.

Теперь я смогу доказать, что последнее полученное Банти письмо было напечатано на прежней машинке. Из чего можно заключить, что и прочие письма были напечатаны на ней же. Доказать, конечно, нельзя, потому что писем этих у меня больше нет. Но этого будет достаточно. В полиции, полагаю, согласятся с тем, что письма писались не от нечего делать; в них был смысл, и из того, что направлены они были против меня, вытекает, что тому, кто писал их, анониму, страшно хотелось, чтобы я не стоял у него на пути. И тому может быть только одна причина: усердные мои труды в том направлении, чтобы найти того, кто заменит миссис Росс на виселице. Да, вроде бы все складывается. Любопытно, устроит ли полицейских рассказ Росса о том, как он провел ночь, в которую произошло преступление, или они отнесутся к нему скептически, под стать мне.

Я был уже дома, когда мне пришло в голову, что так и эдак для миссис Росс в этом нет ничего хорошего. Потому что если доказать, что ночным гостем в ту ночь был Гарри, это не обеляет ее ничуть. Я лег спать в глубоком раздумье. С какого боку ни прибавляй, ответ все равно не сходится.

Я было задремал, как вдруг вскочил, а сердце мое застучало, как молоток. Знаете, бывают такие кошмары, когда сидишь в темной-претемной комнате и знаешь, что ты там не один. Наверняка такое случалось с каждым, и чувство это довольно противное. Я бросил взгляд на часы. Мне казалось, что уже совсем поздно, но оказалось, что едва пробило полночь. В голове моей звучали слова: «Боюсь, закрыть рот этому старому дураку нам не удастся».

Кто произнес эти слова? Сам не помню, как вскочил с постели и принялся натягивать брюки. Что я там сказал Гарри Россу? «Старый дурак полночи строчит в своем чертовом дневнике». В дневнике, где зафиксировано как факт, что в ту ночь, когда убили Эдварда Росса, у Виолы Росс был некто в гостях!

Трясущейся рукой я застегнул воротник рубашки. Райт пообещал мне двадцать четыре часа не обращаться в полицию. Это означало, что до утра этот факт остается в тайне. После того он становится опасным. Для кого же? Для того, кто причастен к смерти Эдварда Росса. А я-то хорош: отправился в Лондон, сунул голову в пасть льва, рассказал это все Гарри! «Боюсь, закрыть рот этому старому дураку нам не удастся!»

Я накинул пиджак, открыл дверь квартиры, вышел в холл, потом на улицу.

«Если что-то случится с Райтом до того, как он пойдет в полицию, – думал я, – кто будет знать о ночном госте? Мы с Гарри Россом. И кто из нас об этом расскажет?»

Держась подальше от фонарей, торопливым шагом я прошел по Ромэри-стрит до поворота на Литл-Дэвид-лейн. Это был короткий путь к дому Россов, с которыми Райт соседствовал. Я шел и все уговаривал себя, что зря так волнуюсь. Свернул в переулок и оказался в тени садовой стены. Дом Райта был следующим, а за ним находился другой, в котором некоторое уже время никто не жил.

Я легонько толкнул калитку в стене. Если окна не горят…

Нет, в первом этаже светилось одно окно. Шторы были задернуты, но не плотно, и яркая полоса света говорила о том, что там теплится жизнь. Прикрыв за собой калитку, я пошел по тропинке. Положение мое было самое незавидное. Если меня обнаружат (а прекрасно могут, подойди Райт или кто там есть в комнате, к окну), странно будет сказать: «Здравствуйте, я случайно сюда забрел. Мне, видите ли, померещилось, что мистера Райта могут убить». Ботинки мои были на резиновой подошве, неслышно ступая, я приближался к дому. Если шторы вдруг раздвинутся, мне конец. Спрятаться абсолютно негде.

Но никто не появился в окне; в саду стояла мертвая тишина; ветер утих, ни одна ветка не шевелилась, даже листья выглядели как нарисованные на черном бархате неба. Шаг за шагом дом становился все ближе. Перед светящимся окном оказалась преграда в виде густых зарослей магнолии, ровно подстриженных, с поверхностью прочной и неподатливой, как поверхность стола. Ступая на цыпочках, я подошел к ним вплотную, чтобы заглянуть в золотую прореху.