Дурная кровь - Роберт Гэлбрейт Страница 34

– Вот это место. – Страйк указал на входную дверь с номером 29. – Здесь в свое время располагалась амбулатория «Сент-Джонс». Фасад, судя по всему, ремонтировали. Раньше в этом доме был черный ход, – добавил он. – Сейчас обойдем кругом и глянем что да как.

Робин осмотрелась и пару раз окинула взглядом Сент-Джонс-лейн – длинный, узкий переулок с односторонним движением, стиснутый с обеих сторон высокими многоэтажными домами.

– Плохо просматривается, – отметила она.

– Угу, – сказал Страйк. – Ну что ж, давай-ка для начала вспомним, во что была одета Марго перед исчезновением.

– Я уже наизусть знаю, – ответила Робин. – Коричневая вельветовая юбка, красная блуза рубашечного покроя, трикотажная майка, бежевый плащ «Барбери», серебряные серьги и цепочка, золотое обручальное кольцо. При себе имела кожаную сумку на длинном ремне и черный зонт.

– Тебе бы всерьез заняться криминалистикой. – Страйк оценил такую осведомленность, но не стал на этом останавливаться. – Ты готова выслушать инфу из полицейского досье?

– Говори.

– В семнадцать сорок пять одиннадцатого октября тысяча девятьсот семьдесят четвертого года в помещении находились, как было установлено, трое: Марго в том самом прикиде, который ты описала, но пока без плаща, одна из двух регистраторш, та, что помоложе, – Глория Конти, а также пришедший с улицы экстренный пациент с жалобой на острый живот. Звали этого пациента, если верить каракулям Глории, «Тео знак вопроса». Глория ни разу не отступилась от своего утверждения, что «Тео», несмотря на мужское имя, – это женщина, хотя доктор Джозеф Бреннер показал, что пациент, по его мнению, все же походил на мужчину, да и Тэлбот изо всех сил склонял регистраторшу к мысли, что Тео – переодетый мужчина. Без четверти шесть больше никого из персонала в помещении не осталось, даже уборщицы Вильмы, которой в тот день не было на месте, – по пятницам она не работала. Но про Вильму позже. Процедурная сестра Дженис была в амбулатории до двенадцати дня, потом ходила по вызовам и на работу не вернулась. Медрегистратор Айрин в половине третьего отпросилась к зубному и после этого на работу не пришла. Согласно их показаниям, подтвержденным по меньшей мере еще одним из свидетелей, секретарь-машинистка Дороти ушла в семнадцать десять, доктор Гупта – в семнадцать тридцать и доктор Бреннер – в семнадцать сорок пять. Полиция проверила алиби этих троих: Дороти пошла домой, где ее ждал сын, и вместе с ним весь вечер смотрела телевизор. Доктор Гупта присутствовал на большом семейном сборе: вся родня праздновала день рождения его матери; доктор Бреннер провел вечер с незамужней сестрой – у них дом на двоих. Сосед, гулявший с собакой, видел их через окно гостиной. Наблюдавшиеся у Марго мамаша с ребенком – последние на этот день пациенты из приписанных к амбулатории – ушли незадолго до Бреннера. Пациенты подтвердили, что в их присутствии Марго чувствовала себя прекрасно. С этого момента единственной свидетельницей остается Глория. Если верить Глории, Тео прошел в кабинет Марго и задержался там дольше положенного. Ушел он в восемнадцать пятнадцать, и больше в амбулатории его не видели. Полиция обратилась за помощью к населению, но никто не откликнулся. У Марго никаких записей насчет приема Тео не осталось. По общему мнению, она собиралась наверстать упущенное на другой день, поскольку торопилась на встречу с подругой, которая и так просидела в пабе лишние четверть часа. Вскоре после ухода Тео она в спешке покинула кабинет, надела плащ, попросила Глорию запереть помещение ключом-вездеходом, вышла на дождь, раскрыла зонт и, свернув направо, исчезла из поля зрения Глории.

Страйк обернулся и указал на желтую, старинного вида каменную арку, нависающую над переулком:

– То есть двигалась она вот туда – в направлении «Трех королей».

Они вгляделись в старинную арку, словно там вдруг могла появиться тень Марго. Затоптав окурок, Страйк сказал:

– Иди за мной.

У номера двадцать восемь он остановился и махнул рукой в сторону темного, шириной с дверь проулка с табличкой «Сквозной проход».

– Неплохое укрытие, – сказала Робин, останавливаясь, чтобы повнимательнее осмотреть этот узкий сводчатый коридор, прорезавший здания.

– Это точно, – подтвердил Страйк. – Как по заказу, если кто надумал ее подкараулить. Застать врасплох, уволочь сюда… но дальше все становится проблематично.

Отшагав по этому короткому проулку от начала до конца, они оказались в утопленном скверике с кустарниками и асфальтированными дорожками, который соединял две параллельные улицы.

– Полицейские кинологи с собаками обшарили весь этот сквер. Ровно ноль. А если бы нападавший протащил ее вперед, вот сюда, – Страйк указал на ту улицу, которая шла параллельно Сент-Джонс-лейн, – по Сент-Джонс-стрит, он вряд ли сумел бы остаться незамеченным. Это куда более оживленная улица, чем Сент-Джонс-лейн. А кроме всего прочего, физически крепкая, рослая женщина двадцати девяти лет наверняка стала бы отбиваться и звать на помощь. – Он осмотрел черный ход. – Районная процедурная сестра иногда входила не через приемную с регистратурой, а через дверь черного хода. Ближе к торцу здания у нее была небольшой кабинетик, где она держала личные вещи, а иногда и выполняла процедуры. Через черный ход иногда уходила Вильма, уборщица. В остальное время эта дверь была заперта.

– Нас интересует тот факт, что у персонала была возможность входить и выходить через другую дверь? – спросила Робин.

– В общем-то, нет, но я хотел свыкнуться с планировкой. Как-никак сорок лет прошло: нам придется перепроверять абсолютно все.

По Сквозному проходу они дошли до фасада здания.

– У нас есть одно преимущество перед Биллом Тэлботом, – сказал Страйк. – Мы знаем, что Эссекский Мясник был стройным блондином, а не смуглой, крепко сбитой особой цыганистого вида. Тео, кем бы он ни оказался, и Крид – это не одно лицо. Что, конечно, не дает нам права сбросить со счетов эту личность. И последнее насчет амбулатории, – сказал Страйк, вглядываясь в номер двадцать девять. – Айрин, блондиночка из регистратуры, сообщила следователям, что Марго незадолго до своего исчезновения получила два анонимных письма с угрозами. В полицейском досье они отсутствуют, а значит, мы можем полагаться только на слова Айрин. Она утверждает, что одно вскрывала самолично, а второе видела на письменном столе у Марго, когда приносила ей чай. Говорит, что в той записке, которую она читала своими глазами, упоминался адский огонь.

– Считается, что вскрывать почту – это дело секретаря, а не медрегистратора, – отметила Робин.

– Хорошее наблюдение, – сказал Страйк, достал блокнот и сделал в нем пометку, – это надо будет проверить… Здесь, кстати, уместно вспомнить, что Тэлбот считал Айрин ненадежной свидетельницей: сплошные, мол, неточности и преувеличения. Между прочим, Гупта сказал, что на рождественском корпоративе между Айрин и Марго произошла, как он выразился, «стычка». По его мнению, из-за какой-то мелочи, однако же он это запомнил.

– А Тэлбот?…

– Да, Тэлбот умер, – ответил Страйк. – Его сменил Лоусон. Впрочем, у Тэлбота остался сын – я вот думаю с ним побеседовать. А у Лоусона детей никогда не было.