Остров Южный Камуи - Нисимура Кетаро Страница 34

Тагути непроизвольно потёр шею.

— Что же там всё-таки произошло?

— Сам не могу понять. Я встретился с Ёсимутой, стал снимать показания. Тут он вдруг изменился в лице, выскочил из дома, ринулся прямо к проезжей улице…

— И сам бросился под машину?

— Ну да! Прямо нырнул. И сделать уже ничего нельзя было.

— Ладно, сейчас приеду, — сказал Тагути и положил трубку.

Когда он оглянулся, за спиной у него стоял подоспевший откуда-то Сакакибара.

— Что случилось?

— А что, волнуешься? — язвительно переспросил Тагути.

— Да нет, так… — скривил губы Сакакибара и повернулся к нему спиной.

Видя, как молодой человек поднимается по лестнице, Тагути поинтересовался:

— У тебя что, с ногами не в порядке?

Лицо его помрачнело. До сих пор он не обращал внимания, что Сакакибара приволакивает левую ногу.

Когда Тагути добрался до больницы, владелец надомной бумажной мастерской Ёсимута уже был мёртв.

— Простите, шеф! — обратился к нему бледный как смерть инспектор Судзуки с таким видом, будто он сам был во всём виноват.

— Что тут поделаешь?! — похлопал его по плечу Тагути. — Ты лучше вспомни: может, он что-нибудь дельное сказал перед смертью?

— В машине скорой помощи по дороге твердил только одно: мол, я не виновен. Это и были его последние слова.

— Ну, а тебе как показалось?

— Когда он бросился бежать, я уже решил, что точно преступник найден, но сейчас думаю, что преступник не он.

— Потому что это были его последние слова? Вообще-то бывают такие люди, что и перед смертью могут соврать…

— Конечно, только по этим словам мы не можем заключить, что он не виновен. Но есть и другая причина.

— Какая же?

— Я выяснил, что Ёсимута был на пороге банкротства. И мастерская его уже была заложена, и ещё на нём висел долг почти в миллион йен. То есть ему позарез были нужны те полтора миллиона, которые ему обещала потерпевшая.

— Ёсимута прекрасно понимал, что если он женится на девице, то получит свои полтора миллиона, а если её убьёт, то ни полушки с этого иметь не будет.

— В том-то и дело. Ведь потерпевшая с самого начала обещала, что отдаст ему полтора миллиона на развитие бизнеса. Так что в этом смысле, полагаю, у Ёсимуты не было никакой необходимости её убивать. Даже если предположить, что ему нужны были только деньги, то он мог бы её убить после женитьбы, получив свои полтора миллиона.

— Пожалуй, — согласился Тагути.

Ему припомнилось лицо Ёсимуты, которого он повстречал вчера в маленькой, как коробок спичек, бумажной мастерской. Когда ему сообщили о смерти Кадзуко Ватанабэ, здоровенный мужик, уже в летах, заплакал как ребёнок. Тогда, видя в глазах Ёсимуты неподдельные слёзы, Тагути решил, что он так убивается из-за гибели девушки, а может, на него просто накатило отчаяние оттого, что полтора миллиона были безвозвратно потеряны и банкротство становилось неизбежным. Если бы не это, едва ли пожилой мужчина стал бы лить слёзы из-за внезапной смерти вероятного брачного партнёра. Ёсимута всю свою жизнь поставил на этот брак.

— Тогда становится понятно, почему Ёсимута бросился под машину. Самое натуральное самоубийство. Никакой твоей ответственности тут нет.

— Так-то оно так… — пробормотал Судзуки, видимо, всё ещё ощущая некоторое бремя ответственности за случившееся. Для молодого человека, у которого перед глазами кто-то покончил с собой, вероятно, не так-то легко оправиться от шока. Надо подумать, что ему лучше поможет оправиться от потрясения: отстранить парня совсем от этого дела и дать немного отдохнуть или же, наоборот, нагрузить работой по горло…

Приняв во внимание, что инспектор Судзуки ещё очень молод, Тагути выбрал второй вариант. Молодой борзой всё же лучше гоняться за дичью.

— В общем, о Ёсимуте и его самоубийстве тебе больше думать не надо, — авторитетно заявил Тагути. — Сейчас, когда Ёсимуты больше нет, самое время подумать о другой крысе, которую нам предстоит поймать.

— Сакакибара?

— Вот именно. Поскольку линии Ёсимуты больше не существует, у нас остаётся только один подозреваемый: некому больше быть убийцей, кроме Сакакибары. Он-то сам уверен, что его никогда не поймают. Но мы ему хвост прижмём. Отправляйся туда и установи за его квартирой неусыпное наблюдение.

Похлопав Судзуки по плечу, Тагути отправил инспектора на задание, а сам опять вышел на улицу под дождь и зашагал к месту преступления. По дороге он вспоминал лицо Сакакибары и мысленно разговаривал с ним: «Теперь ты, брат, остался один в подозреваемых. Больше тебе не удастся использовать пожилого добряка Ёсимуту в качестве прикрытия. Скоро мы тебя выкурим из норы».

Улица была вся мокрая от дождя. По-прежнему над кварталом витали запахи алкоголя и жареного мяса. Из баров и всевозможных закусочных доносились раздражённые голоса посетителей и заискивающее воркование девиц. Какой-то пьяница прошлёпал под дождём навстречу, распевая во всё горло солдатскую песню. Казалось просто невероятным, что вчера на этом самом месте лежало тело убитой девушки. А преступник ещё преспокойно бродит где-то неподалёку…

Тагути толкнул дверь бара «Жюли» и вошёл. По счастливому совпадению посетителей в заведении не было, и давешняя приятельница Сакакибары скучала за стойкой.

Завидев Тагути, она проронила:

— Тот самый инспектор…

Девушка представилась как Минэко Игараси. В глазах у неё читалось опасение.

— Хочу у тебя кое-что спросить насчёт Сакакибары, — сказал Тагути.

Выражение лица у девушки стало ещё более насторожённым.

— Что же вы хотите узнать о маэстро?

— Что это ты его называешь маэстро? Может, ты у него стихосложению обучаешься?

— В стихах я ничего не смыслю. Но я его уважаю. Вот из уважения и называю маэстро. А что, нельзя?

— Та убитая девушка, Кадзуко Ватанабэ, тоже его называла маэстро?

— Ну да.

— И что же он такого хорошего для вас сделал?

— Он нам близкий человек, советы даёт…

— Что в нём такого привлекательного? Вроде, ни силы особой в нём нет, ни денег. Ты говоришь, советы… Да он ведь небось просто вас слушал — и всё? Хотя и это уже неплохо…

Тагути был озадачен. Ведь если речь идёт только о том, чтобы кто-нибудь выслушал этих девиц со всеми их мелкими проблемами, то можно было поплакаться в жилетку любому пьяному гостю. Но когда он высказал это соображение Минэко, та презрительно на него посмотрела и бросила:

— Ничего вы не понимаете! Если какой пьяненький клиент про наши дела и послушает, это только полдела. Бывает, он вроде тебе сочувствует, а сам просто хочет тебя использовать как вещь. Такое отношение сразу видно. А маэстро не такой. Он слушает всерьёз. Тут у нас таких людей наперечёт.