Секретные поручения - Данил Корецкий Страница 34

Поэтому поход в прачечную считался основным и особо важным мероприятием, демонстрирующим всем — и дворничихе Нинке, и соседке Марии Львовне, и этому индюку Станиславу Павловичу, и прохожим, и случайно встреченным сослуживцам, и постоянным посетителям прачечной — незыблемость культивируемых в семье вечных ценностей: чистоты отношений, взаимной заботы и взаимной любви хорошей матери и хорошего сына. До сегодняшнего дня Денис ни разу не нарушил святого ритуала.

— Я встретила Маргариту Семеновну, а она и спрашивает: что же вы сегодня одна-одинешенька? И смотрит так ехидно…

Насчет «одна-одинешенька» у матери комплекс. Она пыталась «устраивать личную жизнь», но ничего не вышло. А невостребованность ранит душу больнее всего.

— Не обращай внимания, — бодро ответил Денис. — Может, мы встретим ее на обратном пути.

Он поднес ведра к гудящей стиральной машине, потом набрал еще ведро синьки. Мама сидела на чемодане, глядя в круглое окошко, за которым металось из стороны в сторону белье. На ней какое-то старое растянутое платье с кружевным воротничком, босоножки на маленьких скошенных каблучках. Босоножкам лет двадцать. Мать терпеть не может спортивные костюмы и теннисные туфли, она не наденет их даже для того, чтобы вынести мусорное ведро.

Дома, в книжном шкафу, спрятанная за томами БСЭ, лежит серебряная табакерка с выгравированной на крышке надписью: "Б-ну В. Л. Де Фернесу. От любимой. 1909 г.

". Осколок семейной легенды о двоюродном прадедушке Дениса, бароне, владельце кожевенной фабрики в Саранске. Для мамы это очень важно — так же, как и эти старомодные туфли, и платье с кружевным воротничком. Денис уверен, что если в ее руки каким-то образом попадет тысяч десять долларов, она не пойдет и не купит себе новый гардероб, а похоронит эти деньги в какой-нибудь генеалогической комиссии, откуда получит в конце концов справку о том, что ее дальний родственник в самом деле был бароном, владел кожевенной фабрикой в городе Саранске и скончался в таком-то году от паховой грыжи и сверхдозы «Шато дю Ажетмо». Да, так бы она и распорядилась десятью тысячами. Внезапно Денису пришло в голову, что час назад он мог спокойно переложить такую сумму из черной кожаной сумки в карман пиджака.

— Здесь заедает рычаг слива, — сказала мама. — Я чуть не свалилась, пока закрыла его. Ты где был?

— У меня практика началась, ма.

— Кажется, я забыла занять очередь на центрифугу, — она встала. — Пойду займу. А ты выгружай белье. И сними наконец свой пиджак. Он тебе совсем не идет.

— Классный пиджак, — сказал Денис.

— Если бы твой отец носил пиджаки в клетку, ты бы никогда не родился, мой дорогой.

— Зато он носил джинсы.

— Только дома, — возразила мама. — И только когда я была на работе. Ладно, выгружай, а то будет у нас не белье, а кровельная жесть.

— Я потом сбегаю за соком, — сказал Денис. — Ты не против?

Мать хмыкнула и покачала головой. К счастью, она не умела долго злиться. Во время ссор с отцом она всегда атаковала первая и всегда первая шла на мировую.

Когда отец погиб в восемьдесят третьем, она больше месяца ни с кем не разговаривала, кроме Дениса. Даже не здоровалась. Но это была не злость, просто ее будто оглушило. Родственники отца здорово тогда обиделись на мать. Отца порезали в электричке какие-то подонки. Он гостил у родителей, это шесть остановок от города, вечером засобирался домой, сказал: «Лена с Денисом ждут».

«Да какое там? — сказали родители. — Гляди, ночь на дворе. Оставайся!» — «Ждут», — сказал отец. Больше десятка ножевых ранений. Из-за пяти рублей с мелочью.

Следствие кончилось ничем. Месяца два говорили, что надо подождать, что есть зацепки, потом все «зацепки» отцепились и куда-то исчезли… Напоследок опер из линотдела милиции сказал, что отец был сильно выпивши. «Он здорово-таки набрался, понимаете?» Как будто это оправдывало и десяток ножевых ранений, и несостоятельность сыска.

Мать с тех пор на дух не переносит всех, кто в форме. А Денис все думал о подонках, которых так и не нашли, — и потому, наверное, пошел на юрфак. Для матери это было ударом. Она еще до сих пор от него не оправилась.

— Как будто в помойное ведро белье кладешь, — сказала мама, заглядывая внутрь центрифуги. Барабан какой-то коричневый, в потеках. Крепежный болт, что торчит по центру, расшатался, вокруг него ржавое пятно.

— Так вы будете отжимать или нет, граждане?

Женщина в цветастой косынке на голове подкатила к центрифуге свою тачку с бельем. У нее широкое раскрасневшееся лицо, непонятно — то ли она улыбается, то ли у нее просто щеки все время расползаются в стороны.

— Нет, — подумав, сказала мама. — Подождем следующую машину.

Денис без лишних слов покатил белье в конец длинной очереди.

— Здесь все машины одинаковы, ма, можно не сомневаться. Если не хуже.

Мама, скрестив руки на груди, смотрела, как женщина с расползающимся лицом быстро и сноровисто выгружала в центрифугу свои пододеяльники — такие же пестрые и цветастые, как и косынка у нее на голове.

— Можно подумать, ты часто здесь бываешь, — сказала она Денису.

* * *

— Зачем ты туда полез? Зачем сунулся в номер? — спрашивал Мамонт, и непонятно было, осуждает он его или одобряет. — У тебя была конкретная задача: сидеть и слушать, запоминать. Вмешиваться тебя никто не просил.

— Но вмешательство требовалось! А никто не шел! Вот я и полез…

— А что бы ты сделал? Один против двоих, с голыми руками на пистолет!

Денис пожал плечами.

— Не знаю… Хотя… Я и сделал! Если бы я сидел в сортире на третьем этаже.

Гном спокойно бы унес пятьдесят тысяч долларов! А я отобрал их и отдал Алешкину…

— Да? — Мамонт сильно удивился. — Они указали в рапортах, что обнаружили сумку в номере… Про тебя вообще ни слова…

— Как же так! — Денис возмущенно вскочил, но Мамонт положил на плечо тяжелую, как бревно, руку.

— Ничего особенного: все борются за показатели. Их представили к наградам. А ты что потерял? Ни звездочки очередной, ни следующей должности. Выписали бы еще сотню, так это я и так устрою!

— Да не в том дело! — с досадой сказал Денис. — Я же не за деньги… Просто все по справедливости должно быть!

— К сожалению, справедливость — самый дефицитный товар, — вздохнул Мамонт. — В этом тебе придется убеждаться всю жизнь. Но ты смелый парень! Этот Ковалевский дважды судим — за разбой и увечья. У него был «ТТ» с глушителем, и он собирался пристрелить Лагуша в ванной. Если бы ты не подоспел и не поднял шума, так бы он и сделал!

Денис довольно улыбнулся. Похвала капитана для него много значила.

Справедливость была восстановлена.

— Раз ты такой горячий, я тебя кой-чему научу, — сказал оперативник и подмигнул. — Смотри!