Дитя любви - Карен Робардс Страница 34

– Нет, конечно, нет!

– Только меня это, почему-то, не убеждает, вот что интересно. Магдалена, он бьет тебя? Если так, то тебе надо просто сказать мне. И поверь, больше он этого не сделает.

Он произнес это так тихо, что у нее даже мурашки на спине выступили. Ник убьет его голыми руками, если узнает правду. Он всегда берег то, что принадлежало ему.

Но только она ему больше не принадлежит. И она обязана убедить в этом и его, и себя.

– Ник, дело не в деньгах и не в том, боюсь я Лайла или нет. Все гораздо сложнее. – Она замялась, потом решила сказать правду, но не всю. – Дело в Дэвиде. Он боготворит Лайла.

– Ну и что? Лайл останется его отцом, и мальчик будет видеться с ним.

Мэгги покачала головой.

– Лайл будет добиваться опеки и, возможно, выиграет дело. Все судьи в Кентукки его друзья. Если я уйду от Лайла, то, скорее всего, потеряю Дэвида. А этого я не вынесу.

– Я всегда знал, что ты будешь именно такой матерью, – с трудом выдавил он после минутного молчания.

Боясь взглянуть на него, Мэгги затаила дыхание.

Заметив, что расстояние между ними и баржой сократилось, она, чуть отпустив руль, направила лодку на середину реки: лучше не рисковать и не застревать между берегом и баржой. Волной от баржи легко могло разбить о скалы такое утлое суденышко, как их «Леди Дансер».

– Расскажи мне о… Дэвиде. Это было неожиданно, и Мэгги вначале заколебалась, а затем медленно начала:

– Он… потрясающий ребенок. – Затем, пока переводила дыхание, подумала: а почему бы и не рассказать ему о Дэвиде? Совсем немного? – Учится прекрасно, в школе его любят, он красивый и забавный! И… он чудесно рисует и пишет маслом! Видел бы ты его рисунки! Учителя говорят, что у него исключительный талант.

– Должно быть, это у него от Форрестов. Насколько я помню, ты рисовать совсем не умела.

– Определенно, это у него не от меня. – Голос ее дрогнул.

– Ты его очень любишь.

– Он – единственная моя радость в жизни.

– Я рад, что он у тебя есть. Правда, не хотелось бы думать, что в жизни у тебя нет никаких других радостей. – Ник изучающе посмотрел на нее. – Ты ведь несчастлива, да?

– Иногда да. – Это признание со всей его недосказанностью было тем не менее для Мэгги облегчением, она словно сняла с души камень.

– Ты сделала это ради денег. – Ник как будто поставил наконец диагноз.

– Да, – без колебаний подтвердила она.

– Понимаю. Если бы мне подвернулась такая возможность, я, вероятно, поступил бы так же.

– Спасибо, что сказал. – Мэгги слабо улыбнулась. Несколько минут они сидели молча. Затем Ник тихо заговорил:

– За день до того, как ты убежала с ним, мы поссорились, помнишь? И здорово поссорились. Я принес тебе подарок, зимнее пальто – у тебя ведь не было, а ты посмотрела и принялась орать, что, мол, я украл его и что кончу в тюрьме, как мой брат, а ты хочешь от жизни большего и не намерена связываться с бандитом вроде меня. Меня это прикончило. Я и раньше приносил тебе массу вещей, и ты никогда не спрашивала, откуда они. Ты знала, черт возьми.

– Да, знала, – тихо проговорила Мэгги, вспомнив ту ссору во всех мучительных подробностях. Ник принес ей чудесное пальто – черная мягкая шерсть с крашенным в тот же цвет лисьим воротником и манжетами, внутри – этикетка дорогого магазина. Она тут же поняла, что оно стоит кучу денег. Ник работал на стройке, когда подворачивалась работа, и не упускал случая заработать где можно, законно или нет, но она также понимала, что он не мог купить такое Пальто. Он украл его, как крал раньше для нее множество вещей, но когда-нибудь его поймают и он попадет в тюрьму, как Линк. Но, несмотря на все ее доводы, он отказывался признать это. Положив перед ней пальто» он гордился собой, как всякий парень гордится своим подарком девушке, и, хотя на улице стояла летняя жара, настаивал, чтобы она тут же примерила его. Тогда она швырнула это пальто ему в лицо, потом запустила в него туфлей и разразилась бранью.

– А на следующий день, вечером, – продолжал Ник, – я зашел, чтобы узнать, успокоилась ли ты после той истерики. Тебя не было, а отец сидел за столом, пил виски и плакал. Ты ведь помнишь, как он всегда плакал по матери, когда напивался? Сначала я подумал, что все, как обычно, и у меня ушло добрых полчаса, прежде чем я смог из него вытянуть, что ты уехала в Индианаполис, чтобы выйти замуж за какого-то богача, которого он и в глаза не видел. Потому он и плакал.

Он смотрел на нее и ждал, но Мэгги не могла вымолвить ни слова. Позже отец рассказал ей, как Ник заходил и как он потом пришел в бешенство. Мысленно она тысячу раз представляла, как все было…

– Когда отец рассказал мне все, ты просто не представляешь, что со мной сделалось. Я не мог поверить. А потом я вскочил в машину и погнал в Индианаполис. Километрах в ста от Луисвилля эта развалина сломалась, ни в какую, и все тут. Остаток пути я голосовал. В Индианаполис добрался уже за полночь. Я понимал, что если твой муж решил действовать по-честному, то я опоздал. Мне пришло в голову, что первую ночь вы проведете в отеле. Я зашел в несколько отелей, поднял скандал, потому что мне не позволили просмотреть регистрационные журналы, и в результате какой-то менеджер вызвал полицию и меня арестовали. Неделю я просидел в тюрьме по обвинению в нарушении порядка. А денег, чтобы выпустили под залог, у меня не было.

Он замолчал, но неотрывно продолжал смотреть на нее. Она съежилась и сидела, не смея поднять глаза. Господи! Как она хорошо представляла его злость, его мучения, словно пережила все это сама… В каком-то смысле так оно и было.

– Querida, ты хоть вспоминала обо мне, когда уехала со своим богатым стариком на медовый месяц? – В голосе его опять послышались прежние злость и обида. Он нарочно произнес это ласкательное имя, которым когда-то называл ее отец и которым он тоже стал называть ее, произнес нарочно, чтобы сделать ей больно. Но Мэгги понимала, что если Ник намеренно старается причинить ей боль, то только потому, что страдает сам. Очень страдает.

– О, Ник! – Она не могла больше сдерживаться, сердце ее разрывалось, на глазах выступили слезы. – Конечно, вспоминала! Постоянно, даже тогда, когда старалась не вспоминать.

– Старалась… – с горьким сарказмом произнес он. – Я тоже долго старался не думать о тебе, но в конечном итоге не мог думать ни о чем другом.

– Но ведь у меня был Дэвид… – Она почти умоляла его.

– Ах да, Дэвид. Дэвид, который родился в результате непорочного зачатия. Скажи мне, Магдалена: как ты себя чувствовала в постели со старым Лайлом, когда была влюблена в меня без памяти?

Ее словно ударили в живот. Глаза широко раскрылись, кровь отхлынула от лица. Не в силах вымолвить ни слова, она молча смотрела на него.

– Тебе хорошо было с ним сначала? Тебе нравилось? Когда я думал об этом, то просто с ума сходил.