Тайны прошлого - Джулия Хиберлин Страница 34

Возможно, важны были не истории. Возможно, главными были места и даты. Я побежала на кухню и принялась разорять старый ящик с нашими школьными принадлежностями.

Почти на дне я обнаружила то, что искала — старую, но очень подробную карту США, в последний раз пригодившуюся для жутко нудного и объемного проекта по географии, заданного миссис Стэйтлер, более известной в коридорах средней школы Пондера как миссис Ненавижу ее.

Я подхватила со стола статьи и черный маркер, разложила карту. Каждой статье я присвоила номер от одного до семи, в хронологическом порядке. Затем отметила на карте соответствующие города. И дрожащей рукой провела линии, соединяя эти города вместе.

1. Норман, Оклахома (7 окт. 1986)

2. Идабель, Оклахома (22 июня, 1987)

3. Остин, Техас (1 августа, 1989)

4. Бун, Северная Каролина (24 дек. 1989)

5. Боулдер, Колорадо (25 марта 1990)

6. Су Фолз, Южная Дакота (7 сент. 1992)

7. Рочестер, Нью-Йорк (17 янв. 1996)

Могло ли это быть путем серийного убийцы? Если да, то почему не все статьи описывают убийства? Или это мамин способ подать мне знак, и ответ зашифрован в словах? Или в цифрах? Я разглядывала карту и пыталась найти новые зацепки до тех пор, пока не взбесилась от полного отсутствия результата.

Тогда я прикрепила статьи на карту и отнесла все это обратно в подсобку. Нашла в мамином ящике разномастные кнопки, приколола карту к стене над столом и поправила вырезки возле соответствующих городов.

И все равно не увидела общей картины.

Взялась за ноутбук, собираясь поискать все, связанное с этими статьями, но Интернет отказывался подключаться, хотя мастер и заверил меня утром, что все «бегает как бешеный кролик».

Какого черта?

Кто-то и с Интернетом чудит?

* * *

Лайл приехал в футболке с надписью «Мой сын — отличник медицинского университета».

Сын Лайла не учился в медицинском. У него вообще не было детей.

— Джек Смит, похоже, уволился, — заявил он, как только я открыла дверь. Лайл редко тратил время на приветствия. — Оператор колл-центра в том журнале направил меня на его голосовую почту. Было бы проще, если бы я поговорил с моим другом из «Техас Мансли», но его сейчас нет в городе.

Я указала на серый «Бьюик-Седан», мчащийся по дороге к нам.

— Давай подождем. К подъезду он доберется за минуту и двадцать секунд.

Лайл приподнял бровь.

— Папа назначал нам комендантский час. Во времена старшей школы мы с Сэди ставили секундомер, просчитывая время на дорогу. — Секунды имеют значение. Еще один папин жизненный урок.

Но я ошиблась. Джек добрался вдвое быстрее, подняв колесами цунами пыли. Он хлопнул дверцей машины и зашагал к дому — одна рука все еще на перевязи, вторая пуста.

— Чертов GPS, — прорычал он. Затем грубо добавил: — А это кто?

— Лайл, старый друг семьи, — ответила я. — Журналист, как и ты. Редактор газеты Форт-Ворса. Где обещанные файлы?

Он, естественно, не сдержал слова, в ярости поняла я. А на что я надеялась?

— Рад познакомиться, Лайл. — Джек протянул ему руку, очень меня удивив.

Он уставился на сумасшедшую прическу Лайла, на футболку, утверждавшую, что Лайл — гордый папа.

— И какой у сына средний балл?

Лайл прохрюкал нечто нецензурное.

Мы уселись в кресла у камина в гостиной. Я не стала предлагать стандартный бокал чая со льдом, без которого во времена бабушкиного правления из дома МакКлаудов не уходил ни один гость, даже тот, кого мы терпеть не могли. Возлюби врага своего и все такое. Положи ему пару лишних ложек сахара.

— Файлов нет, — сказал Джек. — Мой источник начал чудить.

Но прежде чем я смогла возразить, он добавил:

— Однако я хочу поделиться тем, что у меня есть. Помнишь человека по имени Энджел Мартинез?

Я покачала головой.

— Он был одним из федеральных маршалов, работавших с этим делом, когда ты была ребенком. Твой дедушка много лет назад рекрутировал его, обучил, а в то лето позвал охранять вашу семью.

— Я не знаю Энджела Мартинеза, — настаивала я. Но, по всей видимости, его знал мой дед. Сколько еще людей врали мне всю мою жизнь? Дедушкина служба в звании федерального маршала закончилась задолго до того, как он начал играть со мной в лошадки, качая на колене.

— Энджел провел три месяца здесь, с вами, когда ты была еще маленькой. Это был последний раз, когда твоя мама приняла официальную защиту свидетеля.

— Так ты говоришь о Мартине? — обалдело спросила я. Мартин, красавец-мексиканец, наш сезонный работник, моя первая любовь. Темный незнакомец, появившийся после бабушкиного гадания с «изменой» в веере разложенных карт.

Мысленно я вернулась в тот вечер, за кухонный стол, в самой скромной своей пижаме, после холодного душа. Я заплетала мокрые волосы в длинную косу, а мама с Мартином играли в шахматы под уютной лампой. По радио тихонько звенела «Тихуана Брасс»: особая программа субботнего вечера посвящалась испанцам.

Мартин провел возле мамы три месяца. Краем сознания я уже тогда удивлялась, почему папа не ревнует, хотя мама даже называла Мартина mi hermano pequeno — младший брат. Даже я ревновала. Мартин сопровождал маму повсюду — в продуктовый магазин, в филармонию Далласа, в церковь на репетиции хора.

— Она говорила, что учит его английскому, — тихо сказала я. — А он учил ее испанскому. Вот почему он так мало работал в поле.

— Энджел родился в Америке. У него магистерская степень по уголовному праву университета Беркли. И он написал один из рапортов, которые передавал мне мой источник. Я пытаюсь связаться с ним. Где вещи из банка?

— Ты ведь не выполнил свою часть нашей сделки. Это все, что ты можешь мне предложить?

— А что ты хочешь услышать? Я не знаю, зачем твоей матери понадобились услуги защиты свидетелей. Уж прости. В документах это было полностью вымарано.

Я смотрела на него с раздражением. Злилась.

— Отдай ему содержимое коробки, — спокойно сказал Лайл.

— А я уж начал думать, что ты немой, — повернулся к нему Джек. — Но ты, похоже, очень умен.

— Немота не означает глупости, — зашипела я на него. — Дети могут онеметь в раннем возрасте после травмы. Иногда на всю жизнь. Но они все равно с нами. Им можно помочь.

Лайл шепнул мне на ухо:

— Доверься мне. Отдай ему вырезки.

Я вышла в папин кабинет и вернулась с коричневым конвертом, на котором написала имя Джека. Я швырнула ему конверт, как бросают фрисби, наплевав на его больную руку и даже надеясь, что он порежется бумагой.