Государственный обвинитель - Игорь Зарубин Страница 34

Почту нашли около двух часов ночи. Не до конца проснувшаяся телеграфистка сначала долго вчитывалась в текст на английском языке, а потом попросила перевести почему-то на немецкий, а потом на французский. Наконец, когда перевели на русский и телеграфистка прочла «Поца, я тебя люблю, приезжай, Федор», в глазах ее загорелся бдительный огонек, и она куда-то ушла, как потом оказалось, вызывать пограничников.

Приехал человек в фуражке с зеленым околышем, долго расспрашивал хмельную полуголую компанию, недоверчиво сличал фамилии со списком, а потом задал, на его взгляд, самый убийственный вопрос:

— А что вы зашифровали под словом… обозначающим то место, где кончается спина?

Дружный хохот компании чуть не вывел пограничника из себя. Только Андрей сумел ему объяснить, что Попа по-итальянски ласкательно значит — Франческа. Можно сказать, что Андрей всех их и спас…

Улыбка с лица Наташи слетела в один момент. Ну, конечно, Степан в то время на неделю уехал в Москву и все отдавали Андрею. И он несколько раз ездил на остров за провизией. То хлеб забывал купить, то еще что-то…

Андрей…

— По-о-мо-огите-е!!! — дико кричала из лесу женщина.

Лица патрульных мгновенно окаменели. Витя бросил телогрейку и выскочил из салона, передергивая затвор своего автомата.

— Кто там? — грозно спросил рыжий у Юма.

— Не знаю, — ответил тот, нервно сглотнув. — Баба, кажется, какая-то.

— Всем на землю, быстро! — закричал третий, и всех опять повалили на асфальт. — Ну, конец вам, если что.

Витя и третий побежали в лес, откуда продолжали доноситься крики, а рыжий остался. И еще один за рулем.

— Эй, начальник! — позвал Юм. — Это не мы. Ты что, в натуре? Мокро ведь.

Но рыжий не отвечал. Стоял и напряженно смотрел в сторону леса, повернувшись к нему спиной. Всего в двух метрах.

Юм так ждал этих выстрелов, что они прозвучали для него совсем неожиданно. Три пистолетных и длинная автоматная очередь. Рыжий даже быстрее среагировал. Метнулся было в лес, но Юм сумел его нагнать. Подсек ногу, и милиционер полетел на землю.

— Водилу! Водилу мочи! — закричал Юм, прыгнув на спину рыжего. — Быстрее!

Грузин с Ванечкой метнулись к «жигуленку», но перепуганный водитель уже заблокировал все двери и отчаянно пытался завести мотор.

— Открой, по-хорошему прошу! — кричал Грузин, лупя по дверце ногами.

В это время взревел мотор, и Грузин еле успел отскочить.

Схватив автомат, Юм выскочил на дорогу и, даже не целясь, стал поливать очередями уходящую машину:

— На, сука, хавай!

«Жигуленок» вдруг вильнул два раза и съехал в кювет.

— В лес! — закричал Юм, бросившись к подбитой машине. — С Женькой что?!

Но Женя уже вышла из леса. Плащ на ней был разорван, руки в крови. Она поднялась на дорогу и устало присела.

Заднее стекло «жигуленка» мелкой крошкой рассыпалось по асфальту. Юм подбежал и увидел, что попал водителю прямо в затылок. Пуля прошла навылет, водитель ткнулся лицом в руль.

— Готов… — Кореец облегченно вздохнул и медленно побрел обратно.

Мертвых милиционеров перетащили подальше в лес, раздели догола и закидали валежником. Если все будет нормально, найдут не скоро. Расстрелянный «жигуленок» тоже спрятали. Столкнули в какой-то старый котлован, наполненный водой. Машина ушла под воду почти полностью. Если дождь не прекратится до утра, то ее затопит совсем.

Милицейская форма оказалась всем как раз впору. Ванечка, когда переоделся, стал как две капли воды похож на того рыжего сержанта, которому Юм сломал позвоночник.

— Слушай, а вы не братья? — спросил Целков.

— Ага, молочные братья, — ответил Ванечка. Он был бледен, видно, снова схватило живот.

Самым старшим по званию, как ни странно, оказался Грузин. Долго смеялся, то и дело заглядывая в зеркальце и поправляя портупею.

— Ну что, козлы, теперь я вас построю.

— А где Склифосовский?! — вдруг воскликнул Юм. — Куда он, козел, подевался?

Все тут же высыпали из машины и кинулись искать Склифосовского.

Он сидел в лесу под кустиком и тихо скулил, как кутенок.

— Ты что, сука, а? — закричал Целков, который первым его нашел, и стал лупить Склифосовского тяжелыми милицейскими сапогами. Прятаться, да? Слинять от нас хотел?! Не получится…

Наташу укачало в троллейбусе, снова подступила тошнота. Поскорей бы добраться до дома и прилечь. Отключить телефон и сомкнуть глаза на часок-другой. Только бы Витька был дома.

— Простите, вы Клюева?

Этот нежный голосок она услышала за своей спиной, когда уже открыла дверь подъезда и готова была шагнуть в темное парадное.

Наташа обернулась в полной уверенности, что голосок принадлежит женщине, но, к ее удивлению, со скамеечки поднялся незнакомый мужчинка в вызывающем блестящем плаще и смешном берете с арбузным хвостиком на макушке.

— Да-да, я узнал вас, — елейно затянул мужчинка. — Вы и есть та самая Клюева… — мельком заглянул он в блокнот, — …Наталья Михайловна.

— Та самая? — удивленно вскинула брови Наташа.

В первый момент незнакомец показался ей каким-то неприятным, странным, искусственным типом. И что это за томные жесты тонких, ухоженных рук? Что за кокетливые ужимки? Что за туманная поволока в глазах? А голос? И губы будто напомажены…

Всем своим видом он напомнил ей собирательный образ посетителя того самого клуба для секс-меньшинств. Хм, а уж не встречались ли они там?

— Да-да, встречались, в «Голубом таракане», — закивал мужчинка, будто прочитал ее мысли. — А я еще тогда ничего не знал о вас. Ох, если б я знал!..

— Простите, но я… — Наташа забеспокоилась. Еще не хватало, чтобы за ней начал ухлестывать какой-то гей. А может, и он этот самый… как там Светка говорила?.. Кажется, «двустволка»…

— Вы не подумайте, я к вам по делу, — заметив, что Наташа забеспокоилась, уверил ее мужчинка в блестящем плаще. Я корреспондент газеты и мечтаю взять у вас интервью. Это не преувеличение и не красивые слова. Я действительно мечтаю!..

Интервью в газете!

И беспокойство в одно мгновение сменилось давно забытым восторгом. После дрыговской публичной эйфории прошло уже столько времени. Ее, наверное, совсем забыли, думала Наташа. Но, оказывается, нет. И пусть корреспондент не вызывает большой симпатии — наплевать! Ее снова вспомнили! Ее оценили!

Черт побери, как это все-таки приятно… Слава — вещь прилипчивая.

— Я уже и забыла, когда давала интервью, — рассеянно произнесла Наташа.