М - значит молчание - Сью Графтон Страница 35

— О нет. Совсем нет. Ей отчаянно хотелось другой жизни. Ей до смерти надоели бедность и побои Фоли.

— Так вы думаете, что она сбежала из города?

Она взглянула на меня, прищурившись.

— Конечно.

— Каким образом?

— Таким, каким делала и все остальное. Она знала, чего хочет, и перехитрила всех, кто стоял у нее на пути.

— Это звучит жестоко.

— Ну, это вопрос семантики. Я бы сказала «определенно», но иногда это одно и то же. Я чувствовала себя несчастной, когда она уехала, не попрощавшись. Я бы сказала ей: «Счастливого пути, и да благословит вас Бог!», но в четырнадцать лет я не могла бы произнести таких слов, хотя именно так и думала. Я очень страдала, но была рада за нее. Понимаете, что я имею в виду? Ей выпал шанс, и она воспользовалась им. Дверь распахнулась, и она выскользнула из нее. Я восхищалась ею.

— Вы, должно быть, очень по ней скучали.

— Сначала ужасно. Мы всегда болтали с ней обо всем, а тут она внезапно исчезла. Я была просто убита.

— И что вы сделали?

— Что я могла сделать? Училась жить без нее.

— Она никогда не давала о себе знать?

— Нет, хотя тогда я была уверена, что даст. Пусть бы это была одна-единственная открытка с одной строчкой или вообще без текста. Даже почтовой марки было бы достаточно. Все, что угодно, но я бы знала, где она. Я воображала ее на Гаити или в Вермонте — в каком-нибудь месте, совершенно не похожем на это. Я много месяцев ежедневно заглядывала в почтовый ящик, но полагаю, она не могла рисковать.

— Не понимаю, какой здесь риск?

— Вы ошибаетесь. Соня — женщина, работавшая на почте, — заметила бы ее послание при разборе корреспонденции. Я бы не сказала ни единой душе, но пошли бы слухи. Соня была сплетницей, и Виолетта это знала.

— Вы последняя имели с ней более или менее длительный контакт.

— Да, и я много думала о том вечере. Он не выходит у меня из головы. Это все равно как мелодия какой-нибудь песни, которая звучит в вашем мозгу, что бы вы ни делали. Даже теперь, хотя прошло столько лет. Образ Виолетты тускнеет. Но знаете что? Стоит мне почувствовать запах фиалкового одеколона — бац! — и она снова возникает передо мной. И тогда я не могу сдержать слез.

— Вам когда-нибудь приходило в голову, что с ней могло что-то случиться?

— Вы имеете в виду преступление? Люди говорили об этом, но я никогда в это не верила.

— Почему? Вы же видели, как Фоли ее бил. Вы не думали, что она могла попасть в беду?

Она покачала головой.

— Я считала, что произошло нечто другое. Я пришла в тот день раньше назначенного времени и увидела на стуле коричневые бумажные пакеты. Оттуда виднелись ее любимые вещи, и я спросила, что она собирается с ними делать. Она сказала, что разбирала свой шкаф и кое-какую одежду хочет отдать в благотворительную организацию. Тогда это показалось мне глупостью. Позднее — после того как она исчезла — до меня дошло, что она приготовила вещи не для этого.

— Чтобы уехать? Куда?

— Не знаю. Может быть, к другу или к подруге. Наверное, было такое место.

Я заморгала.

— Она говорила что-нибудь об этом?

— Ни слова. Фоли не было дома — не знаю, где он был, — и я пришла, чтобы посидеть с Дейзи. Она сменила тему, так что я не стала больше задавать вопросов.

— Странно, но я впервые об этом слышу. Я прочла все статьи о Виолетте, но нигде не упоминалось ни о каких пакетах с одеждой.

— Ничего удивительного. Я попыталась рассказать об этом помощникам шерифа, но они вели себя так, словно ничего не хотели слышать. К тому времени они были заняты тем, что расспрашивали Фоли о том, где он был в тот субботний вечер. Я не настаивала, чтобы они меня выслушали: я считала, что поскольку Виолетта ничего мне не сказала, значит, не хотела, чтобы кто-нибудь знал.

— И вы так ничего им и не сказали?

— Нет. Я боялась, что если они подумают, что она уехала из города, то перекроют дороги или что-нибудь в этом роде.

— Зачем? Она была взрослым человеком. Если она решила уехать по доброй воле, они не имели права вмешиваться. В обязанности полиции не входит охотиться за сбежавшими женами или мужьями. — Я старалась, чтобы мои слова не звучали так, будто я ее обвиняю. Ведь ей было тогда четырнадцать лет, а подростки оценивают события совсем не так, как взрослые.

— О да, то, что вы говорите, разумно, но в то время я этого не понимала. Фоли тогда совсем потерял голову, и я боялась, что он бросится за ней вдогонку.

— Но к тому времени она могла уже быть в Канаде.

— Конечно. Я считала, что чем дальше она уедет, тем в большей безопасности будет.

Мысленно я закатила глаза.

— Вас не беспокоило, что ваше молчание поставило Фоли в трудное положение?

— Он оказался в нем по собственной вине. Я тут ни при чем.

— Он всегда утверждал, что его жена сбежала. Вы могли бы подтвердить его точку зрения.

— Почему я должна была ему помогать? Он много лет колотил ее, и никто не вмешивался. Наконец она убежала от него, и тем лучше для нее. Что касается меня, то он мог гореть ярким пламенем — я бы и пальцем не пошевелила.

— Меня удивляет, что вы рассказали это мне, хотя никогда не упоминали об этом раньше. Репортеры наверняка вас расспрашивали.

— У меня не было никаких обязательств перед ними. Во-первых, я не люблю журналистов. Как они себя называют?.. «Репортеры расследований». Во-вторых, они были грубы и почти всегда обращались со мной так, будто я являюсь соучастницей преступления. Все, что их интересовало, — это продать побольше газет и сделать себе рекламу.

— А департамент шерифа? Вы не думали о том, чтобы пойти туда и все рассказать?

— Нет. К тому моменту они раздули это дело до таких общегосударственных масштабов, что я боялась встревать. Сейчас я признаюсь в этом вам, потому что люблю Дейзи и рада, что она решила докопаться до правды.

Я постаралась свести воедино все, что узнала сегодня.

— Появились еще кое-какие новости. Винстон Смит рассказал мне, что видел в тот вечер ее машину на Нью-Кат-роуд. Это было незадолго до окончания фейерверка, потому что он слышал издалека звуки салюта. Он не видел ни Виолетты, ни собаки, но узнал «бель-эйр». Я не могу понять, почему к этому времени она не уехала из города, если ушла из дома в четверть седьмого.

Лайза покачала головой:

— Здесь я ничем не могу вам помочь. Как это вписывается в общую картину?

— Не имею представления.

— Тогда почему Винстон не сообщил об этом раньше? Вы упрекаете меня в том, что я молчала. Он тоже мог сказать об этом много лет назад.