Цена познания - Юрий Алкин Страница 35

Вокруг вяло бурлила бессмертная жизнь, после ночных событий казавшаяся какой-то фальшивой и бутафорской. Теперь искренность этих сияющих улыбок представлялась по меньшей мере сомнительной. Постепенно ожидание становилось невыносимым. Я чувствовал, что мне просто необходимо увидеть Эмиля. К счастью, воспоминание о потерянных деньгах помогало сохранять внешнее спокойствие. Конечно, надежнее всего было бы устроиться в каком-нибудь месте, откуда был виден вход в его комнату. Однако исполнению этого плана мешало два обстоятельства. Во-первых, я до сих пор не имел ни малейшего понятия о том, где эта комната находится. Во-вторых, даже если бы мне это было известно, я не стал бы искушать судьбу, сверля взглядом дверь Десятого на глазах у Николь. День тянулся невероятно медленно, но все-таки подошел к концу. Эмиль не пришел. Питая слабую надежду на вечернюю встречу, я долго ужинал в компании Двадцатого и Адада. Они занудно излагали друг другу свои соображения по поводу какой-то новой игры. Вообще-то мне полагалось проявить интерес к этому новшеству, но я не мог заставить себя это сделать. Постепенно их разговор перешел в спор о том, кто станет лучшим игроком. Было невероятно тоскливо слушать это бессмысленное препирательство, перемежаемое радостными бараньими улыбками. Наскоро дожевав еду, я распрощался и ушел. Эмиля в этот день я так и не увидел.

Ночью я долго ворочался, силясь уснуть. В том, что нам сегодня не пришлось встретиться, не было ничего странного — порой мы не виделись по нескольку дней. Но подавленное настроение заставляло видеть отсутствие Эмиля в черном свете. Вместо того чтобы махнуть на все рукой и спокойно спать, я изобретал невероятные версии. Может, его каким-то образом наказали за вчерашнюю беседу? Хотя за что его можно было наказывать? И как? Если уж я гуляю на свободе, он должен гулять и подавно. Да и вообще, скорее его надо награждать. Нет, давать награду ему тоже не за что — ведь он абсолютно ничем не отличился. А может, он все-таки доносил на меня? И его вызвали для вынесения личной благодарности? Нет, нет, это все хитрости господ ученых. Конечно, Эмиль невиновен. С этой мыслью я и заснул.

Утром пословица «На ловца и зверь бежит» материализовалась в Секции Трапез. Зверь, правда, не прибежал, а степенно пришел и застал ловца в последней стадии поглощения завтрака. Приветливо кивнув мне, Эмиль выбрал порцию, огляделся и подошел к моему столу.

— Как дела? — буднично спросил он, усаживаясь напротив.

Я собрал всю свою выдержку, улыбнулся и так же буднично ответил:

— Неплохо.

Он поковырял вилкой лежавшее перед ним подобие омлета.

— Этим нас давно не баловали.

«Тоже мне деликатес — обычная яичница», — чуть было не сказал я. Некоторое время мы сосредоточенно молча ели. Затем Эмиль улыбнулся каким-то своим мыслям и, подняв вилку, сказал:

— А знаешь…

Тут он умолк, очевидно, пытаясь сформулировать фразу.

— Знаешь, мне очень нравится то, что придумал Адам. Больше всего радует сам факт появления подобных идей.

Я не имел ни малейшего понятия, о чем он говорит.

— А что он придумал?

— Как, ты еще не слышал? — удивился Эмиль. — Все только это и обсуждают. Новая игра. Называется «шашки». Адам взял обыкновенную шахматную доску и выдумал новые фигуры и правила. Все фигуры одинаковые и ходят только наискосок, как слон. На первый взгляд, гораздо проще шахмат, но как начнешь — не оторвешься. Мы вчера весь день играли.

Я понял, где он пропадал с утра до вечера. Они, наверное, сидели в какой-нибудь серо-буро-малиновой Секции Искусств и резались в эту «новую» игру, пока я изнывал на своем наблюдательном пункте. Вот уж действительно — комиссар Мегре.

— Двенадцатый уже стал разрабатывать стратегию игры, — говорил тем временем Эмиль, уплетая омлет. — И к концу дня обыграл всех, даже самого Адама. А я почти всем проиграл, — он скорчил недовольную гримасу, но тут же улыбнулся и закончил: — Зато правила я понял быстрее всех, ты же знаешь — что-что, а правила я учу быстро.

Я чуть не вздрогнул. Намек был весьма прозрачен, но, в отличие от моих недавних поползновений, к нему было невозможно придраться. Одной короткой фразой Эмиль напомнил мне о былых временах, показал, что не хочет выходить из образа, и продемонстрировал, как умные люди пользуются преимуществами Эзопова языка. Я посмотрел на него и как можно естественнее сказал:

— Да, я знаю. Ты молодец. Мне, например, правила даются несколько сложнее.

— Скорее, ты их любишь нарушать, — возразил он. — Вспомни, как ты вначале пытался играть в шахматы. Но потом ты понял, что без правил ничего путного не получится.

«Ну дает!» — мысленно восхитился я.

— Тебе надо научиться играть в шашки, — наставительно добавил Эмиль. — Выучишь правила, попрактикуешься и будешь отлично играть. Вот увидишь — это легко и интересно.

Беседа текла. Почти в каждой фразе мнимого Десятого я находил изящный, тонкий и абсолютно безобидный намек. Слушая его, я понял, как мне надо было вести себя во время злополучного разговора два дня назад. Если тогда бы мои реплики хотя бы отдаленно напоминали эмилевские, мне не пришлось бы распрощаться с четвертью вознаграждения. Не было никакой необходимости тащить его в спальню. Все, что я должен был сделать — это немного подумать. К чему секретничать? Можно вести разговор о чем угодно, сидя прямо возле скрытого микрофона, если то, что произносится «между строк», понятно лишь собеседникам. Дурак… Вот ведь какой дурак. И при этом еще и наивный дурак. Надо же было так попасться на удочку и принять навет Тесье за чистую монету. Вот передо мной сидит мой единственный друг в этом игрушечном мире, а я уже готов был считать его иудой. Ну разве можно быть таким наивным? Они меня запрограммировали, как робота. Нажали нужную кнопку, и готово.

— …о твоей книге, — сказал Эмиль.

Я понял, что, увлекшись моральным самобичеванием, упустил начало его фразы.

— Извини, что ты говоришь? — спросил я.

— Я просил тебя рассказать о твоей новой книге, — повторил он.

— О моей книге? — удивился я. Зачем он вдруг вспомнил о ней?

— Ну да. Об этой секции, как там ее… Париж, Пураж? Ты же хотел вчера о ней поговорить.

Ага… Теперь понятно. Сначала он показал мне, каким образом надо строить фразы, а сейчас предлагает поговорить по душам. Спасибо за предложение, друг. Я бы рад, но, в отличие от тебя, меня только что высекли. И пребольно. Так что я пока обожду. Попрактикуюсь в одиночестве, все обдумаю, подготовлюсь, тогда и побеседуем. А пока это развлечение не для меня. Слишком уж дорого оно мне обходится.

— Давай не будем об этом, — весело предложил я.

— Почему?

— Мне не очень хочется обсуждать книгу до того, как она написана.

Он понимающе кивнул. А затем подался вперед и заговорщически сказал:

— Обещаю — никому не расскажу. Если хочешь, это останется нашим секретом, пока ты не закончишь писать. Просто уж очень любопытно. Заинтриговал ты меня. Ну скажи хоть пару слов.