Карманный Казанова - Людмила Ситникова Страница 35

Ее громкий стон разлетелся по коттеджу.

– А-а-а...

– Что? Что такое? – всполошился иностранец.

– Тебе придется здорово раскошелиться, у меня пропало кольцо с рубином, – заявила Розалия, появляясь на площадке второго этажа.

– Зачем раскошеливаться? – невозмутимо заметила Наталья. – В доме пропало-то, не на улице. Убираться буду, найду ваши побрякушки.

– Как ты смеешь так говорить, хабалка? Если Марио готов возместить, пусть возмещает. Как у тебя язык поворачивается спорить с иностранцем?

– С вашего позволения, сеньора.

– Да пошла ты вместе со своим позволением! Наш дом – как Бермудский треугольник: стоит вещи оказаться на полу, и она тю-тю... с концами. Вспомни, как из гостиной исчезла наша соседка, напомнившая мне, в каком году я появилась на свет. Нет, не найдем мы колец, они пропали бесследно.

Марио усадил Розалию в кресло, погладил по плечу и задал вполне конкретный вопрос:

– Какова сумма ущерба, нанесенного моей невоспитанной внучкой?

– Не спрашивай, – отмахивалась Розалия.

– И все же?

– Отойди.

– Я настаиваю.

– Ну если только настаиваешь. Значит, так: у меня пропала коллекция бриллиантов, шубы в количестве семи штук, золотые слитки...

– Не забудьте упомянуть виллу на юге Франции и парочку частных самолетов.

– Катарина Копейкина, ты самое гадкое и мерзкое существо на свете.

– Я тоже вас люблю. И вообще, давайте забудем этот инцидент и отправимся пить чай с тортом.

– А мои драгоценности?

– После найдем.

Вероника захныкала:

– Дед, поехали домой, мне страшно.

– Когда копалась в моей шкатулке, страшно не было, а сейчас ей, видите ли, пострашнело.

– Розалия Станиславовна, Вероника – ребенок.

Свекрища надула губы.

В срочном порядке Марио поспешил откланяться.

– Розалия, я завтра позвоню.

– Зачем?

– Встретимся в более спокойной обстановке, там, где нам никто не помешает. В безлюдном местечке, только ты и я.

– На кладбище, что ли? – Ната перекрестилась.

– Ката, долбани ее чем-нибудь тяжелым, а ты, Марио, забери свою Кретину.

– Бетину.

– Один хрен.

Закрыв дверь за итальянцем, Наталья погрустнела.

– Как нехорошо получилось, дон Марио сильно расстроился. Зря вы на девочку накричали, она не виновата.

– Очевидно, не сложатся у нас отношения с доном Марио. – Розалия Станиславовна хохотнула. – А может, и к лучшему. У него дочь, внучка... на фига мне потом по судам бегать? Нервы трепать, доказывая, что завещание подлинное.

– По каким судам, какое завещание?

– Ката, зри в корень, а не поверхностно.

– Я...

– Я – последняя буква алфавита.

Наталья нагнулась.

– А вот очередное колечко.

– Дай сюда.

Улыбаясь кончиками губ, Ната прищурила глаза:

– Розалия Станиславовна, а вы слышали такое выражение: «Что упало, то пропало, что лежит, то убежит». Намек поняли?

– А ты знаешь выражение: «Сейчас как вмажу, улетишь к едрене фене!» Поняла намек?

Протянув кольцо законной владелице, Наталья скрылась в столовой.

– Со стола убирать?

– А сама как думаешь, тупая башка?

Копейкина увлеченно рассматривала свои ногти.

Подавив тяжелый вздох, Розалия Станиславовна подошла к лестнице.

– Эх, Катка, такой налим с крючка сорвался. Скажи мне как женщина женщине, что делать, если у тебя из-под носа уплыл богатенький Буратино?

– Не знаю.

– Подумай.

– Повеситься?

В который раз за вечер в коттедже Копейкиных начался спектакль под названием «Розалия Станиславовна в гневе! Спасайся, кто может!».

Михаил Иванович и Галина Юрьевна Касаткины встретили Катарину как старую добрую знакомую. Восьмидесятилетние пенсионеры, проживающие в ветхом, дышащем на ладан домишке, провели гостью на терраску и, несмотря на протесты Копейкиной, начали накрывать на стол.

– Я не голодна, – настаивала Ката.

Тщетно. Седовласая Галина Юрьевна включила чайник.

– Чай не еда.

– К тому же у нас пироги, – с гордостью объявил сухонький, немного сгорбленный Михаил Иванович.

У Катки в животе заурчало. Слова главы семейства о вкусной сдобе сделали свое дело.

Раздумывая, как правильно начать разговор со стариками, с какой стороны подступиться, дабы не вызвать их гнев и немилость, Катарина пискнула:

– Староват у вас домишко, не сегодня-завтра развалится.

Галина Юрьевна закивала.

– Твоя правда, милая, скособочился совсем.

– Если б не мои годы, – со злой усмешкой пробурчал Касаткин, – вмиг бы дом в порядок привел. Да только не бывать уже этому. Девятый десяток разменял, молоток в руках не удержу.

– Валерка бы в два счета крышу починил.

– Мать, ну к чему сейчас вспоминать Валерку?

– А я его каждый божий день вспоминаю, – всхлипнула пенсионерка. – Как не вспомнить кровиночку свою? Молюсь за него, прошу Господа не оставлять мальчика нашего.

– Мать, не начинай.

Катарина положила ладонь на морщинистую руку Касаткиной.

– Галина Юрьевна, а я ведь к вам приехала, чтобы поговорить про Валерия.

Старушка встрепенулась, да и Михаил Иванович выпрямился, нахмурил густые белесые брови и как-то неестественно бойко спросил:

– А вы кем Валерию приходитесь? И известно ли вам...

– Мне все известно, Михаил Иванович, все. Знаю, что ваш сын находится в местах не столь отдаленных, что ему дали срок по ложному обвинению и возможно...

– Кто ты, дочка? – перебила Касаткина.

– Катарина Копейкина – я расследую убийство Горбачевой Виолетты Сигизмундовны.

Старики переглянулись.

– Горбачевой?

– Так она того... преставилась?

– Ее убили, теперь я в этом уверена, хотя убийца оказался хитер и коварен. Он подстроил все таким образом, чтобы смерть Виолетты Сигизмундовны казалась добровольным уходом из жизни. Вы знакомы с Тамарой Горбачевой?

– Да, да, – закивали старики. – Тома первая жена Ильи. Впервые мы увидели ее в зале суда, когда Валерочкина жизнь ломалась.