Возвращение катаров - Хорхе Молист Страница 35

— Как же не обратить? Он великолепный.

— Это подлинная вещь тринадцатого века, вышитая самой Корвой де Ланда и Перела и катарскими придворными дамами, однако рисунок датируют веком раньше. Эксперты по романскому искусству приписывают его загадочному неизвестному мастеру, настоящему Пикассо двенадцатого века. Очень мало его работ сохранилось до нашего времени, но очевидно, что он был гениален.

Катары отрицали культ образов, и поэтому, а также потому, что Инквизиция уничтожила все вещи, связанные с катарством, этот гобелен уникален. Его использовали, чтобы объяснить детям и новичкам элементарные понятия, базовые идеи веры. Он является частью легендарного сокровища, спасенного из подлинного Монсегюра: небольшого поселения, защищенного крепостными стенами, последнего убежища катаров, оказавших сопротивление инквизиторам. — У Карен горели глаза, и она говорила со страстью в голосе. — Спасая гобелен и несколько книг, рассказывающих об основах их религии, некоторые катары убежали секретными горными тропами еще до того, как поселок оказался в руках наших врагов. В течение многих веков эти учения и верования хранились в секрете во избежание преследований. Вера передавалась в пределах очень ограниченной группы посвященных.

— Как же этот подлинный гобелен оказался в Америке? — Хороший ужин несколько умерил критическую настроенность Хайме. — Может, это копия или современная имитация?

— Была проведена угольная экспертиза. Он на самом деле датируется двенадцатым-тринадцатым веками. Предки Петера Дюбуа привезли его из Франции в надежде найти в Новом Свете больше возможностей для распространения веры. Несколько лет назад катарство вышло из подполья, хотя по-прежнему наиболее сложные вопросы доступны только посвященным, тем привилегированным, кто прожил уже не одну жизнь.

— Что означает большая подкова в центре полотна?

— Реинкарнацию. В наше время, с приходом моды на все восточное, эта идея уже многими принимается, хотя еще восемь веков назад в Европе катары уже верили в нее.

— Видимо, поэтому их и сжигали, — ответил Хайме с циничной улыбкой.

— Поэтому, а еще потому, что их идеи противоречили догмам католической церкви, которая существовала в роскоши и обладала всеми видами материальных благ, подавая пример чего угодно, кроме воздержания и чистоты. Идеи катарства распространялись очень быстро, и Папа испугался того, что может потерять свою светскую власть и богатые пожертвования, которые аристократы жертвовали в пользу Церкви в обмен на спасение души. Поэтому с помощью аристократов с севера, в основном французов, Папа созвал крестовый поход против катаров и учредил Инквизицию, чтобы покончить с их верой. Но я не могу рассказать тебе больше, ты сам должен вспомнить.

— Ты говорила, что тоже вспоминала. Это правда?

— Да, так и есть.

— Значит, твоя очередь рассказывать, — попросил он. — Ты тоже жила во времена Педро II Католика? Ты знала его?

— Я расскажу тебе о моем видении, — уступила Карен, — но предупреждаю, что некоторые вещи пока упущу, это моя обязанность.

— Ладно, вперед, — нетерпеливо согласился он.

— Несколько раз я видела, что я — катарская дама, живущая в осажденном Монсегюре. Помнишь ту ночь, когда я проснулась от кошмара, а ты меня утешал?

— Конечно, это была первая ночь, которую мы провели вместе. Вряд ли я ее когда-нибудь забуду.

— Так вот, это был не совсем ночной кошмар.

— Что же это было?

— Воспоминание. И очень тяжелое.

— Как воспоминание? — удивился Хайме. — Ведь никакой церемонии с кубком не было.

— Гобелен, напиток из кубка, молитвы Доброго Человека и остальная часть ритуала — не более чем инструменты, чтобы помочь вспомнить, и иногда, кстати, они не помогают. Эти видения зависят только от человека и идут изнутри. После того как активизируешь свои возможности, воспоминания могут приходить к тебе сами по себе, причем продолжая то, что видел в первый раз.

— Что же ты вспомнила в ту ночь?

— Как я уже сказала, это было тревожное воспоминание. Я была катарской благородной дамой в Монсегюре, осажденном французами и Инквизицией.

— И что с тобой происходило?

— Не знаю, Хайме. Это то, что я должна узнать, — ответила она с печальным выражением лица. — Это воспоминание превратилось для меня в наваждение. По ночам я просыпаюсь на одном и том же месте этой истории. Как будто бы нужно что-то еще, чтобы досмотреть это видение до конца и таким образом завершить цикл.

— Но что ты видишь?

— Я нахожусь на небольшой площади осажденного села в холодную ночь. Я иду в тишине одна и вдруг вижу белую фигуру, привидение, призрак, который приводит меня в ужас. Я пугаюсь, мне тоскливо. В этом месте видение обрывается, и так повторяется из ночи в ночи, без изменений.

— А Дюбуа? Почему он тебе не поможет? — озабоченно спросил Хайме.

— Он пытается, мы несколько раз проводили такой же ритуал, как сегодня, в надежде продолжить мое воспоминание, но безрезультатно. Наверное, я еще не готова и увижу все до конца, когда придет время.

— Ты не ответила на мой вопрос. Ты знала меня в прошлой жизни?

— Я не ответила, потому что не имею права. — Карен пристально смотрела на него ярко-голубыми глазами. — Ты сам должен исследовать свою память. Ты должен понять, знал ли ты меня в прошлой жизни и кем я была. — Карен адресовала ему одну из своих сияющих улыбок. — Если ты меня узнаешь и выяснится, что наши видения пересекаются, это будет чудесно, не правда ли?

— Да, ты права, — задумчиво ответил Хайме.

33

Магия, которая окутывала их в ресторане, развеялась, как только они снова сели в кабриолет Карен. Хайме снова был настроен критически и сердился. Почему именно ему предоставили привилегию вспомнить свою прошлую жизнь, ведь он только что вступил в организацию? Чего хотели добиться катары, завербовав его? Какова была роль Карен в этой интриге? Слишком много вопросов, слишком много таинственности. Катары обволакивали его тонкой сетью паутины, а Карен не хотела рассказывать все. Почему он должен выносить эту комедию с темными очками?

— Карен, отвези меня, пожалуйста, домой.

— К тебе домой?

— Да, ко мне домой. Я хочу побыть один.

— Но, Хайме, я планировала поужинать с тобой и провести ночь вместе.

— Нет, Карен, извини. В другой раз. Сейчас мне надо побыть одному и подумать.

— Мне кажется, тебе, скорее, нужно поговорить со мной, — возразила она, улыбаясь и подмигивая. — Брось, я тебя не обижу.

— Извини, но не настаивай. — Хайме пытался контролировать свое раздражение, но не смог сдержать резкого тона. — Отвези меня домой.

— Как хочешь, но твоя машина находится рядом с моим домом.

— Да, я совсем забыл. Тебе не трудно меня подбросить?