Дама в автомобиле в очках и с ружьем - Себастьян Жапризо Страница 35

– Винчестер. В магазине не хватает трех патронов.

– Ты в этом разбираешься?

– Немножко.

Он вытер ружье моим платком и положил его обратно на коврик, в который был завернут убитый. Я увидела освещенное матовой лампочкой багажника лицо мертвеца с отвисшей челюстью. Филипп обшаривал карманы его халата. По наступившей тишине я догадалась, что он что-то обнаружил и потому затих.

Вдруг он резко выпрямился. Хотел что-то сказать и не смог. Словно окаменел от потрясения. Я только успела увидеть, что в левой руке он держит какую-то бумажку. Потом он закричал. Не знаю, что он кричал. Наверное, что я сумасшедшая, а он поддался бреду сумасшедшей, во всяком случае, как я теперь понимаю, его взгляд выражал именно это. В его глазах я вроде бы прочла, что сейчас он меня ударит. Кажется, я подняла руку, чтобы защититься от удара.

В тот же момент от резкой боли под ложечкой у меня перехватило дыхание и я скрючилась. Но прежде чем я успела упасть, он схватил меня в охапку и потащил к дверце машины. Помню, как с затуманенным сознанием я лежала на передних сиденьях машины, помню стук захлопываемого багажника и удаляющиеся шаги Филиппа. Больше не помню ничего.

Много позже, когда я очнулась, кругом царила тишина, в машине я была одна, мне удалось сесть и придвинуться к рулю, я жадно ловила ртом ночной воздух и плакала. Мои очки валялись в ногах на коврике. Надев их, я увидела, что часы на щитке показывают час ночи. Одергивая на коленях платье, я обнаружила бумажку, которую Филипп извлек из халата мертвеца.

Я включила свет.

Это оказалась телефонограмма, принятая, судя по бланку, аэропортом Орли. Адресована она была некоему Морису Кобу, пассажиру рейса 405 авиакомпании "Эр-Франс". Принята и записана угловатым почерком стюардессы 10 июля в 18 часов 55 минут. Я не сразу высчитала, что это было в пятницу, двое с половиной суток назад, но, когда я это поняла, все происшедшее со мной в течение последних двух дней всплыло в моей памяти как сплетение ужасов в кошмарном сне.

На бланке было написано:

"Не уезжай. Если ты не сжалишься надо мной, я поеду за тобой в Вильнев.

Я в таком отчаянии, что мне уже все равно."

И подпись: "Дани".

В графе "Отправитель" был указан мой парижский телефон.

Дорога, освещенная луной, без конца петляла над морем. Это все, что я помню. Не знаю, как я доехала до гостиницы "Белла Виста". Не знаю даже, понимала ли я, что возвращаюсь туда. Было холодно. Мне было холодно.

Думаю, я даже не вполне осознавала, что нахожусь на Юге. Скорее, мне казалось, что я на дороге в Шалон и только что рассталась с доктором, который наложил мне на руку лубок, с владельцем станции техобслуживания, с жандармом на мотоцикле. Сейчас я встречусь с Филиппом на набережной Соны, но теперь уже я не остановлюсь, нет, не остановлюсь, и все будет иначе.

И еще я думала о своем белом костюме. "Нужно обязательно забрать его! – эта мысль не покидала меня. Я ехала и думала об этом оставленном в гостиничном номере костюме как о чем-то таком, что поможет мне вернуть утраченное равновесие: костюм – это то, что принадлежало мне до пятницы 10 июля, и, обретя его, я снова обрету себя.

В Кассисе на пристани еще горели огни, из открытого бара доносились звуки электрогитары, несколько молодых людей стали бесноваться перед моей машиной, и мне пришлось остановиться. Один из них перегнулся через дверцу и, дыша на меня табаком и вином, поцеловал прямо в губы. Потом я поехала вдоль пляжа с белой галькой и наконец увидела мавританские башни гостиницы. Сквозь листья пальмы проглядывала круглая полная луна.

Ночной портье в белом форменном костюме с золотыми галунами дал мне ключ от номера. Кажется, он говорил мне что-то о лошадях, о том, какая из них выиграла скачки, и я отвечала ему вполне естественным голосом. И только заперев на ключ дверь своей комнаты, я снова разрыдалась. Слезы из моих глаз текли ручьями, и я не могла их остановить, словно это были не мои слезы. Я взяла с кровати жакет от костюма и крепко прижала его к груди. От него исходил запах духов, моих духов, которыми я душусь уже много лет, запах моего тела, но это не ободрило меня, скорее наоборот.

Я разделась и, расстелив костюм в изножье кровати, легла в постель, держа телефонограмму в правой руке. Прежде чем погасить свет, я перечитала ее несколько раз. Спустя некоторое время я снова зажгла ночник и снова прочла ее.

Я не знаю никакого Мориса Коба. Я не посылала этой телефонограммы. В пятницу 10 июля в 18 часов 55 минут я находилась в квартале Монморанси, я как раз приступала к работе и была с Каравеями и их девочкой. Значит, в это время кто-то проник в мою квартиру на улице Гренель и, воспользовавшись моим телефоном и моим именем, отправил телефонограмму.

Это ясно как день.

На прикладе ружья, обнаруженного в "тендерберде", стоят инициалы "М.К.", то есть инициалы Мориса Коба. Эта связь между ружьем и телефонограммой показывает, что труп в мою машину подсунули не случайно, как можно было бы подумать, что в этот кошмар совершенно сознательно ввергли именно меня. Дани Лонго. Это тоже ясно как день.

Не знаю, спала ли я. Время от времени подробности моей поездки, начиная с Орли, врывались в мой сон так отчетливо и грубо, что я открывала глаза.

Белый прямоугольник карточки на конторке в гостинице "Ренессанс".

Раздраженный голос администратора: "Лонго, Даниель Мари Виржини, двадцать шесть лет, служащая рекламного агентства, разве это не вы?" Кто-то появляется за моей спиной в туалете станции техобслуживания. Жандарм шарит по моей машине лучом фонарика и требует, чтобы я раскрыла свою сумочку.

Маленькая девочка по имени Морин. Все утверждают, что видели меня, говорили со мной, что в субботу на исходе ночи я ехала в Париж.

Наступил рассвет. Я лежала с открытыми глазами, смотрела, как утренний свет постепенно просачивается в мою комнату, и думала: "Нет, это не просто дурацкая шутка, которую сыграл со мной шофер грузовика, случайно встретившийся мне на дороге, это продуманный заговор против меня. Бог знает для какой гнусной цели, но кому-то необходимо было обставить все так, будто в субботу на рассвете я ехала по шоссе Макон – Аваллон. И этот "кто-то" воспользовался не только моим телефоном, но и моим именем и, надев так же, как я, белый костюм и темные очки, выдал себя за Дани Лонго.

Все, кто уверял, что видели меня, говорили правду. Они действительно "видели", но не меня, а другую женщину, в другой машине, которая…"

И тут я заходила в тупик.

Я вскочила на кровати и чуть не закричала. Это безумие. Никакого заговора не было и не могло быть. Как бы я себя ни утешала, но никто не смог бы, если только он не обладает даром ясновидения, заранее связать меня телефонограммой с каким-то неизвестным мертвецом, которого потом, почти через двое суток, где-то у черта на рогах, в сотнях километров от моего дома, засунут ко мне в машину. Тем более никто не мог заранее предложить какой-то женщине на одном из отрезков автострады № 6 выдавать себя за меня, Дани Лонго, за двенадцать, а может, даже за пятнадцать часов до того, как я там появлюсь. Никто, никто в целом свете не мог знать в пятницу, в 18 часов 55 минут, да и в субботу на рассвете, что на меня найдет такое безрассудство и я как идиотка угоню машину шефа и поэтому действительно буду катить вечером по автостраде № 6 к морю. Никто. Я сама этого не знала.