Человек, который улыбался - Хеннинг Манкелль Страница 36

– Не знаю. Единственное, что я знаю: минут тридцать машина была без присмотра. Запертая.

– А у тебя сигнализация есть?

– Ничего у меня нет. Машина дряхлая, вряд ли у кого возникнет желание ее украсть.

– Продолжай.

– Значит, тридцать минут. Когда я завел мотор, ничего не произошло, все было нормально. Отсюда до Хельсингборга километров сто. По дороге мы останавливались и пили кофе. Не заправлялись – я еще по дороге туда залил полный бак.

– Вообще-то мне лучше не лезть, если ты подозреваешь, что машина в любую минуту может взлететь в воздух.

– Я думал, бомбы взрываются, когда поворачиваешь ключ в замке зажигания.

– Теперь можно управлять взрывом как угодно, – махнул рукой Нюберг. – Это может быть все что угодно: часовой механизм, химическая реакция, дистанционное управление.

– Может быть, и в самом деле лучше не трогать.

– Может быть. Но я все же посмотрю. Ты мне ничего не приказывал, я делаю это добровольно.

Нюберг достал из багажника мощную лампу. Анн Бритт вылезла из машины и протянула Валландеру чашку кофе. Нюберг лег на землю и осветил днище. Потом встал и дважды медленно обошел мигающую машину.

– Мне кажется, я сплю, – пробормотала Анн Бритт.

Нюберг остановился возле открытой водительской двери. Держа в руке лампу, он заглянул внутрь. Мимо прошел перегруженный автобус с польскими туристами – наверное, ехали на паромную пристань. Нюберг сунул лампу в карман и подошел к ним.

– Я не ошибся? – спросил он. – Ты ведь сказал, что залил полный бак по дороге в Хельсингборг?

– В Лунде, – подтвердил Валландер. – Под завязку.

– А потом поехал в Хельсингборг? А оттуда – сюда?

Валландер посчитал в уме.

– Не больше ста пятидесяти километров, – сказал он и заметил, что Нюберг нахмурился. – А что такое?

– А у тебя счетчик исправен?

– Не жаловался.

– Сколько литров вмещает бак?

– Шестьдесят.

– Тогда объясни мне, почему счетчик показывает всего четверть бака.

Валландер сначала не понял, что имеет в виду Нюберг, но когда понял, то похолодел.

– Кто-то вылил бензин, – сказал он. – Машина жрет меньше десяти литров на сотню.

– Давайте-ка отойдем метров на десять, – предложил Нюберг. – Я и свою машину отгоню подальше.

Машина Валландера по-прежнему мирно подмигивала. Ему показалось, что ветер усилился. Мимо проехала еще одна машина с польскими номерами. Нюберг, отогнав машину, подошел к ним.

– Если кто-то выкачивает бензин, он делает это, чтобы освободить место для чего-то другого. В бак вполне могли заложить взрывное устройство с химическим детонатором. Бензин медленно разъедает изоляцию – и происходит взрыв. У тебя большой расход на холостом ходу?

– Нет.

– Тогда оставим здесь машину до утра, – сказал Нюберг. – Вообще-то следовало бы перекрыть шоссе.

– На это Бьорк ни за что не пойдет, – сказал Валландер. – К тому же мы не знаем точно, есть там что-нибудь или нет.

– Во всяком случае, надо поставить патрули. Это ведь округ Мальмё?

– К сожалению. Но я позвоню.

– Моя сумочка осталась в машине, – вдруг сказала Анн Бритт. – Можно, я ее захвачу?

– Нет, – сказал Нюберг. – Пусть лежит там. И мотор пусть работает.

Анн Бритт снова уселась в машину Нюберга. Валландер позвонил в полицию в Мальмё. Нюберг отошел помочиться. Ожидая соединения, Валландер поднял голову к ясному звездному небу.

Наконец в Мальмё сняли трубку. Краем глаза Валландер видел, как Нюберг застегивает ширинку.

И в ту же секунду ночь взорвалась ослепительным белым светом.

Взрывной волной из рук Валландера вырвало телефон.

Было четыре минуты четвертого.

И наступило мучительное молчание.

Потом Валландеру этот взрыв представлялся как внезапный вакуум, черная дыра, вдруг возникшая здесь, на Е-65, темной ноябрьской ночью. Тишина после взрыва была настолько глубокой, что казалось, даже сильный порывистый ветер вдруг стих. Все произошло в какую-то долю секунды, но у памяти есть свойство растягивать время, поэтому мгновенный взрыв состоял как бы из целой цепи событий, ряда зафиксированных сознанием моментальных снимков.

Более всего удивил его телефон, лежавший в нескольких метрах от него на мокром асфальте. Именно это казалось ему непостижимым, вовсе не то, что его машина была охвачена пламенем и, казалось, вот-вот расплавится.

Нюберг прореагировал первым. Он схватил Валландера и бросил его на землю, может быть, он опасался еще одного взрыва. Анн Бритт Хёглунд выскочила из машины Нюберга и метнулась на другую сторону дороги. Кажется, она что-то кричала, но вполне может быть, что кричал он сам, или Нюберг, или никто вообще не кричал, ему только показалось.

Хотя если кому-то и надо было кричать, так это ему. Ему надо было кричать, вопить, рычать и проклинать идиотское решение вернуться на службу. Проклинать Стена Торстенссона, втянувшего его в это дело. Ему не надо было возвращаться. Надо было подписать бумагу, заботливо подготовленную Бьорком, провести пресс-конференцию, дать несколько интервью, которые поместили бы на развороте в «Шведской полиции», – и покончить со всем этим.

Но после всей этой суматохи наступил момент абсолютной, ничем не нарушаемой тишины, и Валландер, глядя на мобильник на асфальте и свой пылающий старенький «пежо», мыслил совершенно ясно и логично, как бы готовыми формулами. Он понял, что из двойного убийства адвокатов, покушения на фру Дюнер и на него самого вырисовывается некая схема, пусть пока еще и не ясная, но вполне достоверная.

Один из выводов был совершенно неизбежен, и вывод этот его страшил: кто-то думал, что он знает больше, чем он знал на самом деле. Ясно, что взрыв должен был уничтожить именно его, а не Анн Бритт Хёглунд, случайно оказавшуюся в машине. Это характеризовало тех, кто задумал и осуществил все это: им было совершенно наплевать на человеческую жизнь.

Он со страхом осознал, что эти люди, прячущиеся в белых машинах с фальшивыми номерами, ошибаются. Он мог бы сделать совершенно искреннее официальное заявление и сообщить, что это ошибка, что он ровным счетом ничего не знает о том, кто стоит за убийством двух адвокатов, миной в саду фру Дюнер, а также самоубийством ревизора Ларса Бормана, если только это было самоубийство.

Он и в самом деле ничего не знал. Но пока догорала машина, а Нюберг и Анн Бритт, вызвав пожарных, воевали с любопытными водителями, он неподвижно стоял посреди дороги и старался додумать пришедшую в голову мысль до конца. Исходной точкой их подозрений мог быть только приезд Стена Торстенссона в Скаген. То есть открытка, посланная им из Финляндии, их не обманула. Они выследили его на Юланде, они прятались где-то там в дюнах. В тумане. Они были где-то рядом с Музеем искусств, где Валландер со Свеном пили кофе – но не настолько близко, чтобы слышать их разговор. Потому что если бы они его слышали, они бы знали, что он ничего не знает. А ничего не знал он потому, что и Стен Торстенссон, в свою очередь, тоже ничего точно не знал – только догадывался. Но они решили не рисковать. Именно поэтому пылал на обочине его старый «пежо», именно поэтому лаяла соседская собака, пока они пили кофе у Бертиля Форсдаля.