Третье яблоко Ньютона - Ольга Славина Страница 36

— Ребята из правительства сказали, что не исключено. Ведь российская сторона тоже запросила снятия иммунитета. А не просить было нельзя, потеря лица. Не британцам же разбираться.

— Не объясняй прописных истин. Наши тебя, конечно, никогда не выдадут. Это исключено.

— Да это я понимаю, наши никогда никого не выдают. Но мне-то какой от этого прок? Ты правильно сказал: надо решать тему. Но тема же в Лондоне, а я здесь. Как Мэтью в Лондоне будет следствие закрывать, если я в Москве и ничего им объяснить не смогу…

— Дура, что ли, совсем? Ты здесь на свободе, а там будешь за решеткой — просто чтобы не уехала обратно в Москву. А как тему решать — это надо думать.

— Андрей, мне и так плохо, не нагнетай, пожалуйста.

— А ты правде в глаза смотри, пожалуйста. Н-да-а. Это сколько же денег потребуется теперь. Тебя твой Мэтью по миру пустит. И своих ты не увидишь очень долго. Может быть, несколько лет. Британцы будут теперь в этом неспешно, методично копаться годами. Так что отдыхать поедешь в Сочи, ха-ха.

— Андрей, я даже в Штаты не смогу поехать, не только в Англию?

— Дура, бл…дь, полная. Варя, ты не о том говоришь! «Поеду, не поеду»… Ты думай о главном. Тема в том, чтобы закрыть уголовное дело там, а если его откроют здесь, то и здесь тоже. И чем меньше ты будешь думать про заграницу, тем лучше. Но какая сволочь, этот ваш президент банка!

— А Мэтью говорил, что у него нет мотива…

— Заладила, «Мэтью, Мэтью…» Тоже мне, свет в окошке. Ты в него что, уже влюбилась?

— Ничего я не влюбилась. Ты просто ревнуешь, поэтому и называешь дураком. Он очень умный и в своей области действительно звезда.

— С влюбленными девушками бесполезно разговаривать. А этот твой партайгеноссе что?

— Рольф? Он, наверное, весь исстрадался. Я ему неделю не звонила, понятно почему. Сказала Пашке, чтобы тот позвонил Рольфу, когда мой самолет уже взлетит. Чтобы хоть как-то успокоить мою бедную Собаку. Представляешь, каково ему там одному? Он же ничего не знает, голову ломает, почему от меня уже неделю нет звонков. Я ему сегодня вечером позвоню. Как я ему все это объясню, не представляю? Его удар хватит.

— Или не хватит. Не удивлюсь, если он тебя трахал, а при этом своим стучал.

— Андрей, ну что ты говоришь! Как у тебя язык поворачивается! Мы три года вместе, я ничего, кроме добра и поддержки, от него не видела.

— Слушай, не будь ребенком. Человек на такой работе, тем более немец, — к бабке не ходи, что он стукачок.

— Андрей, теоретически каждый может быть стукачом. Но я же знаю, как он ко мне относится, ведь три года притворяться нельзя.

— А он и не притворялся. Он может прекрасно к тебе относиться и при этом стучать.

— Тебе просто надо сделать мне побольнее и обхаять ну всех моих мужиков!

— Путаешься бог знает с кем и влипаешь по собственной дури в ситуации одна хуже другой.

— Рольф хороший. Это моя верная «Собака». Ты знаешь, как он мне помогал все эти месяцы… Что, думаешь, все это было просто так?

— Варя, не имеет значения, что я думаю. Жизнь покажет. Нет больше в твоей жизни Рольфа, пойми. Все, кирдык.

— Этого не может быть, Андрей. Мы еще три недели назад строили планы, как мы вместе купим дом в Гамбурге через год. Ты взялся сегодня меня до суицида довести?

— Да не болтай глупостей. Суицид! Тоже мне, барышня истеричная…

— Ты подумай, что ты мне за час наговорил! Семью я не увижу, в Англии меня ждет тюрьма, единственного нормального мужчину, которого я нашла, можно сказать, прости господи, практически под старость, я теряю. Почему он меня не дождется?

— Потому что тебя не будет рядом. Стукач он или совершенно нормальный мужик, но ты ему больше не нужна. Никакому, даже самому нормальному мужику не нужна баба, которая не рядом, не готовит, не спит, не стирает и от которой никакого прока, кроме проблем. Забудь своего Рольфа. Чем быстрее забудешь, тем меньше будешь строить иллюзий, суетиться, всяких глупых — и, кстати, крайне вредных для себя — попыток предпринимать. Давай по рюмке хлопнем за твой приезд и разбежимся. Тебе спать надо. Всю ночь летела. Твое здоровье, барышня!

Варя втащила свой рюкзак и огромную сумку в маленькую темную квартиру. Зажгла свет в коридоре. Сняла дубленку и повесила в шкаф. Первым делом надо найти в квартире кофе — может, где-то завалялся… Потом позвонить Ирине, помощнице, и Рольфу. Нет, сначала Пашке с Иваном, что долетела. Нет, им можно потом, у них еще день, сначала в Лондон.

Телефон Ирины был отключен. Домашний не отвечал. Дичь какая-то. В Лондоне уже семь часов. Детей-то Ирина никуда не могла деть. Ладно, мобильник может не отвечать, потому что она в метро, но дома-то почему никто не берет трубку? Надо пока срочно позвонить Рольфу. Если думать сразу обо всем, свихнешься. Надо все делать по порядку.

— Собака, прости меня, что я тебе не звонила почти неделю. Я не могла. Я прилетела в Москву. Звоню из дома.

— Что случилось, Madchen? Мне сегодня твой Павел под утро позвонил, разбудил в пять, сказал: ты просила передать, что летишь в Москву, чтобы я не волновался и что ты мне позвонишь, как сможешь. Как я мог после этого не волноваться, я весь день сходил с ума, не мог работать. Что стряслось?

Варя рассказала как можно более скупо. Рольф прервал ее на полуслове:

— Ты отменила уже нашу поездку в Церматт?

— Нашу поездку в Церматт? Нет, конечно. Даже подумать об этом было некогда. Это еще будет только в марте. Ты что, считаешь, мы не сможем теперь поехать? Может, до марта все как-то прояснится?

Рольф только крякнул про себя, на другом конце провода. Дура была, дурой и осталась. Детский сад. Вообще никакого понимания, в какую мясорубку попала. Бедная девчонка, его глупая Madchen.

— Может, прояснится. Значит, Церматт на тебе, сама решай, что делать с бронированием.

— Так ты что, не хочешь уже со мной ехать, Собака?

Для Рольфа продолжение разговора стало мучительным. Если бог ума не дал, тут уж ничего не попишешь. Развели Варю как… Рольф не знал выражения «полная лохушка», поэтому у него не было слов.

— Слушай, ты сегодня очень устала, ночь в самолете… Тебе надо спать. Завтра позвони в свой лондонский офис, узнай у них, как прошел Совет директоров, какие звучали политические оценки, это крайне важно. Ты поняла меня?

— А ты, если что услышишь, мне скажешь?

— А что я смогу услышать и где?

— Не знаю… Просто предполагаю, что завтра по всему Лондону будет звон.

— Ты из Москвы звонишь. Не забывай, тебя там все время слушают.

— И к чему ты это сказал?

— Я не хочу больше ничего говорить. Ты мне постарайся пока больше не звонить. Понятно? Я сам тебе позвоню, когда смогу…