Месье, сделайте мне больно - Жан-Пьер Гаттеньо Страница 36

Вскоре я достиг места погребения Сергея Прево. Оно находилось рядом с могилой, над которой возвышался барельеф, изображавший мужчину и женщину с собакой. Я оставил Ольгу и пошел обратно за вещами, оставленными у входа на кладбище. Среди них не было ничего громоздкого, и дорога показалась мне более легкой.

Я был уже на середине аллеи Мезон, когда неожиданно снова услышал литанию. На этот раз она доходила отчетливо и состояла из одного английского слова, которое медленно напевал тихий голос Waiting, waiting, waiting, waiting. [24]Затем следовало окончание в немного колеблющихся музыкальных фразах, прерываемых повторением одного и того же тона на бас-гитаре, ритм которого одновременно нарушал и продолжал молитву: Watting for you to come along – waiting for you to bear my song. [25]Я узнал Джима Моррисона, поющего Waiting for the sun. [26]Его голос доносился с шестого участка, находившегося совсем рядом с тем местом, где я собирался похоронить Ольгу. Я остановился, не слишком понимая, что делать. Громкость постепенно увеличивалась, оглушительные аккорды громыхали по всему кладбищу и тревожили его покой. По слухам, собрания вокруг могилы Джима Моррисона проходили достаточно часто. По утрам на его могиле и ближайших к ней находили остатки ночных праздников: граффити, пустые бутылки, использованные шприцы, окурки папирос с марихуаной, – но я не думал, что это будет происходить в такой холод. Сколько же их было, что зимняя суровость не охладила их пыл? Время от времени возникал похожий на блуждающие огоньки или мерцающее свечение, мелькающее по надгробиям, свет электрических ламп, освещавших тени, которые танцевали под музыку. Темнота, само место, этот свет, оглушающий звук басов, противоположный эфирным звукам оргии, – все способствовало тому, чтобы придать этим теням грандиозный и фантастический колорит. Мне казалось, я присутствую на каком-то гигантском шабаше.

Моим первым движением было повернуть назад, но мне удалось убедить себя в том, что даже если меня увидят, то не обратят внимание. Единственный риск состоял в том, чтобы эта шумиха не привлекла возможных сторожей. Вред, наносимый фанатами Джима Моррисона – один из них даже унес с собой скульптуру, изображавшую певца, – привел к тому, что за кладбищем стали строго надзирать. Если так было и этой ночью, мне следовало поторопиться.

Не теряя времени, я направился к месту погребения Сергея Прево. Тщательно осмотрел его и в конце концов обнаружил между бордюром, окружавшим могилу, и каменным надгробьем щель, в которую просунул лом. Я изо всех сил надавил. Камень удерживался в том же положении только благодаря своему весу, он сдвинулся сантиметров на тридцать, – это первое, чего я добился. Концерт Джима Моррисона на соседнем участке был в полном разгаре. Я слышал его голос так, словно он находился у меня за спиной. Надо полагать, Waiting for the sun была любимой песней его поклонников, так как без конца раздавались фразы, прерываемые звуками бас-гитары.

At first flash of Eden we raced down to the sea,

Standing there on freedom's shore.

Waiting for the sun, waiting for the sun. [27]

Эта музыка действовала на меня успокаивающе Она заставила меня забыть о мрачном характере моей работы, как если бы Джим Моррисон был там, чтобы помочь мне! Это напомнило мне соседку, которая пела церковный гимн, пока я пытался реанимировать Ольгу. У меня не получилось, однако ее пение придало моим жестам необходимую ритмичность.

Камень сдвинулся еще сантиметров на десять, потом замер на месте. Невозможно было сдвинуть его больше. Трудность заключалась в отсутствии опоры. Когда я толкал плиту в одном направлении, мои ноги скользили в другом, и я оказывался чуть ли не распластанным на снегу. Я уперся в могилу пары с собакой, но расстояние между двумя надгробиями заставило меня сильно отклониться в сторону, это отразилось на силе толчка, и я потерял в мощности то, что выиграл в опоре. Ценой многих усилий мне, однако, удалось еще немного сдвинуть камень. Внутри могилы оставалось достаточно места для Ольги. То, что нужно. Моя пациентка могла совершенно спокойно покоиться там – ее не побеспокоят, чтобы положить новый гроб. Следовало только еще немного расширить отверстие. Надавив слишком сильно, я рисковал опрокинуть камень в снег. Учитывая его вес, мне не удалось бы поставить его на место. Поэтому следовало двигать его сантиметр за сантиметром, следя за тем, чтобы он оставался в равновесии на бордюре, окружавшем могилу.

Внезапно плита поднялась почти вертикально и рухнула по другую сторону могилы. Некоторое время я бессмысленно смотрел на этот разгром. Снег смягчил удар, и камень не разбился. Он все еще опирался на свой цоколь. Я попытался приподнять его с помощью лома, одновременно надавливая на его переднюю часть, чтобы поставить его на место, но каждый раз он снова падал в снег. После нескольких неудачных попыток меня охватило отчаяние, как в тот вечер, когда я напрасно пытался воскресить Ольгу. Все это время продолжалось музыкальное представление. Джим Моррисон перешел к великолепной композиции. Я слышал, как он энергично пел между двумя аккордами гармоники:

Let it roll, baby, roll;

let it roll, baby, roll.

Let it roll all night long. [28]

Призыв, который мог быть обращен ко мне. Если так дело пойдет и дальше, я рисковал провести ночь на кладбище. В ожидании, пока не найду решения, я положил Ольгу в могилу поверх гроба Сергея Прево вместе с пальто и сумочкой. Оставалось только закрыть ее, что представляло собой самую главную трудность. Я собирался приняться за работу, когда внезапно кто-то спросил:

– Друг, у тебя все в порядке?

В изумлении я выронил лом из рук. Не Герострат же преследовал меня до этого места! Но это был не его голос. Обернувшись, я увидел перед собой высокого нескладного типа. Словно он вылезал из гроба или готовился туда вернуться. Он был ужасно худым. Густая борода, скрывавшая половину лица, и волосы длинной до плеч делали его похожим на Христа. Я был поражен тем, как он был одет. Температура была на несколько градусов ниже нуля, однако на нем были только джинсы и белая шелковая рубашка с воротником жабо. Он смотрел на меня с улыбкой, его глаза так сильно блестели, что казались флуоресцирующими.

– У тебя все в порядке? – повторил он.

Не дожидаясь ответа, он подошел к могиле и, прежде чем я смог ему помешать, открыл чехол, в котором лежала Ольга. Я подумал, что, увидев ее, он примется вопить. Вместо этого он взял ее голову в руки и посмотрел ей прямо в глаза. В свете моего фонаря сцена отдавала сюрреализмом. Создавалось ощущение, словно Ольга показывала ему язык.