Гадание на кофейной гуще - Александра Авророва Страница 36

Стоп! А с чего я взяла, что оба убийства совершил один человек? А с того, что не верю в совпадения. С промежутком в десяток дней погибают двое, работающие вместе и тесно друг с другом связанные… между прочим, я так и не выяснила истинный характер этой связи. Я имею в виду не былой роман, а нечто, что Вика делала для Сережки, простодушно полагая, будто за это он устроит ее в модели. Короче, между ними имелись загадочные и тесные взаимоотношения, и оба теперь мертвы. Возможно, я иду не по тому пути? Возможно, стоит выявить суть этих взаимоотношений, и убийца будет вычислен? Вдруг дело не в том, что Вика видела, кто брал банку в кофе, а в том, что у нее остались какие-то компрометирующие документы? На Марченко или Зубкова. Вот вам готовый мотив для обоих. Или… или на Германна. Он тоже начальник, и я должна подозревать его наравне с ними. Нет, не стану отвлекаться! Я думала о другом. Я думала, есть ли вероятность, что две смерти не связаны между собой. По мне, практически нет. Хорошо, пусть связаны. Есть ли вероятность, что при этом действовали разные люди? Один отравил Углова, другой ударил Бачурину. О господи! Я никак не примирюсь с мыслью, что среди моих коллег, с которыми я провожу столько времени и имею столько дел, есть убийца, а теперь требуется поверить, что убийц несколько? Не в паноптикуме же я работаю, правда? В нормальном мирном учреждении. Кандидатов в преступники осталось максимум девять. Мне и одного-то среди них жалко выбрать, не то что нескольких. Жалко, однако одного приходится. Сергея мог убить лишь кто-то из своих, это я уже проходила. Вику, в принципе, любой служащий нашего института, только зачем ему это было надо? А в африканские страсти ее парней я не верю. Переспали — разошлись. Если б кто-то стал настаивать, она бы переспала еще раз. Чтоб отстал. Для нее это не проблема. За что такую убивать? Убивать, и бросать одну на холодном полу, кинув сверху камень… Таня, перестань! Этого вспоминать не надо.

Кто там остался? Рита. Рита, наиболее подозрительная с самого начала. Произошло ли хоть что-нибудь, мои подозрения ослабившее? Наоборот. Она целенаправленно переманила на свою сторону Андрея. Стала бы она так поступать, будь она не при чем? Она отказалась ответить мне на вопрос об алиби. Она мне угрожала, наконец. И ее реакция на Викину смерть была столь же неестественной, как и на смерть Сережки. К тому же Рита оказалась чем-то вроде нимфоманки. Это ведь, по-моему, болезнь душевная, а не физическая? Удивительно! Рита настолько выдержанная, спокойная, лощеная. Вот Лилька. Ее пребывание в клинике неврозов никого не удивит. По человеку ведь обычно видно, правда? А по Рите нет. Значит, она вполне способна совершить два убийства и ничем себя не выдать.

Я нервно пробежала глазами список. Итак, снова Рита. К ней присоединю Марченко с Зубковым, поскольку очень хочется. Трое. Анна Геннадьевна, Дольский и Капица в некотором смысле тоже годятся, однако с большими оговорками. Еще трое. Остальные… Юрий Владимирович, например. Ну, если он преступник, мне, слепой дуре, остается только пойти и с горя выкинуться в окошко, потому что такие идиотки все равно на свете не выживают. И вообще, не стоит разбрасываться. Пусть будет трое. Возможно, у двоих из них стопроцентное алиби, и милиция завтра же вычислит убийцу. А возможно, она вычислит меня. Это уж как повезет. Боже мой! Что будет с папой, если меня и впрямь посадят в эту… как там? камеру предварительного заключения! Он с ума сойдет! И мама. Нет, я не буду об этом думать. Я должна верить в справедливость. Если я не буду в нее верить, то она и не наступит никогда. А она необходима. Без нее просто незачем жить.

Спала я плохо, а чувствовала себя утром и того хуже. Слава богу, у меня железное здоровье, и пара бессонных ночей загубить его не в силах. На работу я плелась еле-еле, по сторонам не смотрела, все думая и думая о своем. Не исключено, что случившееся было вызвано именно этим, а не какими-то хитрыми кознями. На эскалаторе метро я почувствовала сильный удар в спину и кубарем полетела вниз. Не буду утверждать, что ударили специально. В часы пик всякое случается. Хотя подобное, несомненно, произошло со мной впервые. Короче, это же время пик меня и спасло. Будь эскалатор пуст, я б прокатилась по всем его ступеням и сломала себе кучу костей. А когда на каждой ступеньке по два человека, не больно-то разлетишься. Я сбила одного, другого, третьего и вскоре нарвалась на крайне устойчивую женщину с огромнейшей телегой. Зацепившись за телегу, я и закончила свое бесславное падение. Моя спасительница сообщила свое беспристрастное мнение о молодежи, которая не умеет держаться на ногах и мешает нормальным людям ехать на дачу, я же встала живая и невредимая. Почти. Левая часть лица жутко болела. Кроме того, в голове жужжала неприятная мысль, заставившая меня прижаться к стенке и сделать попытку рассмотреть спустившихся вслед за мною пассажиров. Легко сказать! Там была такая толпа, что слона-то проглядишь, не то что знакомого, специально стремящегося от тебя скрыться. Поэтому никаких выводов я сделать не сумела.

В то утро к нам в институт опять приехала милиция, причем почему-то совершенно новая. В том смысле, что вчера их было много, а сегодня один, зато другой. Пожилой, лет пятидесяти, невысокий и весьма упитанный. Я считала, таких в органах не держат, требуя хорошей спортивной формы. Хотя его ведь не по крышам бегать прислали, а допрашивать. Он проявил большую вежливость, поздоровавшись с нами и представившись. Звали его Дмитрий Васильевич. Устроившись в кабинете секретарши Марченко, Дмитрий Васильевич принялся по очереди вызывать нас туда.

На сей раз побеседовать со мной не спешили. Я имела возможность долго сидеть за компьютером и время от времени наблюдать в услужливом зеркале, как расцветает под глазом огромный синяк. Синяк окончательно выбил меня из колеи. Если бы решался вопрос о том, стоит ли помещать подозреваемую в камеру предварительного заключения, так достаточно было б глянуть на мое нынешнее лицо, чтобы дать утвердительный ответ.

Коллегам я честно призналась, что упала на эскалаторе. В обычной ситуации это послужило бы поводом для длительной дискуссии, полной сочувствия и юмора, однако теперь всем оказалось не до того. Активнее всех среагировала Анна Геннадьевна. Она ахнула, подбежала ко мне и тихо спросила:

— А у ворожеи была?

— Нет, — ответила я. — Сами видите, других забот по горло.

— Срочно сходи! Срочно! — леденящим шепотом посоветовала она. — Ты видишь? Сглаз, он действует. Сегодня ударилась, а завтра совсем голову расшибешь. О родителях подумай!

— Схожу, — согласилась я. — В выходные.

Обещание мое слегка ее утешило. Больше всего я боялась, что мой синяк заметит Юрий Владимирович. Вот ведь, вчера он поинтересовался, способна ли такая идиотка, как я, добраться до дому, не попав под машину, а сегодня я продемонстрирую ему, что действительно неспособна. Только, слава богу, за целый день он так в нашем секторе и не появился.

Нас по одному выдергивали из-за столов и отправляли на допрос. Первым сподобился этого счастья Иван Иванович. Вернулся он довольно быстро и разочарованно сообщил, что его заставили повторить то же, что и вчера. Он повторил, подписал бумажку, вот и все кино.

Остальные пробыли у следователя подольше, но доложили в точности то же самое. Мне не верилось. Однако задать прямой вопрос я имела возможность лишь одному человеку — Середе. Пытать Андрея было бы глупо, Зубкова — смешно, а Анну Геннадьевну — совершенно бессмысленно. К соседям же я по некоторым причинам идти не хотела.