Алмаз моей мечты - Александра Столярова Страница 37

– Куда мы идем? – полюбопытствовала Серафима.

– К врачу.

– Понятно, что не к конюху. Откуда ты знаешь адрес?

– А я ходил кофе пить и позвонил из автомата. Она ждет нас.

– Представляю, что вообразит себе девушка, когда мы предстанем перед ее строгим взором, – резвилась Серафима, стараясь не обращать внимания на хлопающую по асфальту оторванную подошву. – Да она нас на порог не пустит!

– На порог нам не обязательно, – резонно возразил Ник. – Записку можно даже сунуть под дверь, я не обижусь!

Но встретили их неожиданно приветливо. Наверное, потому что врач всю жизнь только и занимается тем, что созерцает раны, кровоподтеки и прочие травмы, а потому воспринимает их спокойно. Ну подумаешь, являются в дом два человека после драки – обычное дело!

Молодая девушка в халате радушно открыла им дверь, выслушала сбивчивые объяснения Ника и с улыбкой пригласила их войти. Серафима с любопытством оглядела крошечную квартиру и ее хозяйку. Девушка была симпатичной, но уставшей, под глазами залегли тени.

– Проходите. Садитесь вот сюда, не стесняйтесь. Может быть, чаю?

– Нет, спасибо, мы, собственно говоря, только на минутку забежали, – неловко отнекивался Ник.

– Ну что вы, внука Андрея Борисовича я просто так не отпущу, – засмеялась девушка и отправилась на кухню. Оттуда донеслись уютные, очень домашние звуки: щелчок электрического чайника, шуршание бумажного пакета, стук ножа по разделочной доске.

– Меня зовут Настя, – громко сказала из кухни хозяйка. – Через минуту все будет готово.

Серафима устроилась в кресле, огляделась. Квартира была небогатой – дешевые обои, старая, еще советская, мебель, но все блестело. Чистота – как в операционной. Она вспомнила мотающиеся по полу двухнедельные клочья пыли в собственном жилище и устыдилась. На стенах висели фотографии в аккуратных рамочках.

– Настя, вы что, были знакомы с моим дедом? – поинтересовался Ник, вытянув шею в сторону кухни, где мелькал пестрый халатик.

– Очень коротко. Но мне он был симпатичен. – Девушка вкатила в комнату столик, сервированный для чаепития. – Я работаю на «скорой». Один раз вашему деду стало плохо, поступил вызов, мы поехали к нему и довольно быстро сняли приступ. После этого он каждый день присылал цветы из собственного сада, представляете? Нет, не подумайте ничего такого. – Она смутилась. – Он просто был настоящим джентльменом. Жаль, что его уже нет. Очень жаль.

Она помрачнела, уселась на подлокотник кресла, разлила по чашкам чай.

– Пожалуйста, угощайтесь. Печенье пекла моя мама, она вечно меня подкармливает. Попробуйте, оно вкусное.

– Настя, расскажите нам об Андрее Борисовиче, – попросил Ник. – Вы, наверное, знаете, что мы мало общались.

– Я почти ничего о вас не знаю. Ваш дед не любил обсуждать семейные дела, но я слышала о той истории с вашей бабушкой. – Настя задумчиво взяла чашку и тут же поставила ее обратно. – Что я могу сказать? У него в доме я была всего два раза, на вызовах. Знаю только о его тяжелой астме, плюс больное сердце.

– Как он умер?

Настя извинилась и вышла из комнаты. Вернулась она с пепельницей и пачкой «Парламента».

– У меня можно курить. Так что если хотите…

Серафима воспользовалась предложением и достала свои сигареты. Ник грыз печенье, взгляд его был задумчивым.

– У него был инфаркт. Третий по счету. Это его и убило. Наверное, Андрей Борисович сильно нервничал до этого, потому что, когда я его увидела, поразилась, насколько он сдал. Выглядел очень плохо. Когда я делала ему укол, он все шептал про вас, Никита. Говорил о каком-то письме. На кухонном столе и правда лежала бумага, свернутая пополам. Я нашла конверт и запечатала письмо.

– Можно взглянуть? – подала голос Серафима.

– Разумеется! – Настя открыла ящик письменного стола, достала плотный белый конверт, чистый, без надписей, и вручила его Нику. Сигарета дымилась в ее пальцах. – Я взяла конверт и пообещала, что исполню поручение, передам вам письмо. После того как все… закончилось, я зашла к соседям и оставила номер своего телефона.

– Спасибо, – пробормотал Ник в чашку. – Это очень любезно с вашей стороны.

– Знаете, мне не нравится ваш глаз, – сказала Настя спокойно. – Вы с кем-то подрались? У нас ночью бывает небезопасно: хулиганы, воришки… Погодите, сейчас я вами займусь.

Ник попытался протестовать, но девушка быстро принесла из кухни какие-то пузырьки, упаковку ватных тампонов и принялась ловко обрабатывать Нику рассеченную бровь.

– Больно? Чуть-чуть потерпите, хорошо? – Ее руки были умелыми и действовали вполне профессионально. Серафима даже заревновала немного, глядя, как девушка порхает вокруг Ника и прикасается пальцами к его лицу. Потом вспомнила о своих благих намерениях и гордо отвернулась. Этот парень может кадрить хоть целую роту девушек-врачей, ей все равно!

Но Ник ни на минуту не расслаблялся. Как только экзекуция завершилась, он, морщась от боли, сунул письмо в карман и быстренько свернул беседу. Содержимое конверта интересовало его куда больше, чем ласковые Настины пальцы.

Девушка, казалось, слегка обиделась, но Серафима уже давно усвоила, что тактом ее напарник и сообщник не отличается. Бревно бесчувственное, короче говоря.

– Спасибо, Настя, вы нам очень помогли. И за глаз спасибо, – пробормотал он и вытащил Серафиму за руку на лестничную площадку. Дверь за ними с грохотом захлопнулась.

Еще на лестнице Ник принялся разрывать конверт. Вид у парня был крайне озабоченный. Серафима тактично держалась чуть поодаль, дабы не мешать чтению послания от покойного дедушки.

Но в подъезде было слишком темно для того, и Ник рывком открыл входную дверь. У подъезда стояла лавочка, куда он и уселся, вынимая из конверта листок бумаги.

Краем глаза Серафима увидела письмо и крайне удивилась: там была всего одна строчка. Слов было не разобрать. Может, это какой-то пароль? Кодовое слово для абонентской ячейки? Место, где спрятан алмаз? Она заволновалась и, плюнув на деликатность, села рядом с Ником.

– Что там? Я же вижу, это не письмо.

Он поднял на Серафиму растерянные глаза и пожал плечами:

– Не знаю.

– Ты что, читать не умеешь? – разозлилась девушка.

– Умею. Но ЭТО я прочесть не могу.

Серафима вырвала у него из рук письмо и уставилась на слова, написанные вверху листка. Как же она сразу не подумала, что ювелир писал эту записку в ужасном состоянии, у него был инфаркт… Наверное, у него так сильно тряслись руки, что вместо букв вышли каракули.

Всего два слова. Она смотрела на бумагу и пыталась понять, что же там написано. Первая буква В – это совершенно точно. Вторая – О. Потом что-то непонятное, похожее одновременно на Д, В, О и А. Кажется, все-таки В. Второе слово Серафиме удалось разобрать: «граф», а дальше шла почти прямая полоса, словно пожилой человек ослабел и машинально продолжал вести ручкой по бумаге.