Сломанные побеги - Михаил Март Страница 37

— Так вот, моя мамочка, царствие ей небесное, в моем возрасте была очень красивой и умной женщиной. Работала она в Свердловской области на изумрудных копях. Рудоносная жила проходит в тех местах на двадцать пять километров. Мать приехала туда из Москвы по распределению после окончания горного института. Оцепленная колючей проволокой зона с вышками, и добывали там не изумруды, а берилл, необходимый для атомной промышленности. Остальная руда сваливалась в овраг. В ней-то и лежали изумруды и аметисты. Изумруд — это прозрачная разновидность берилла. Уральские лучшие в мире. Они обладают травянистым светло-зеленым цветом, а аметисты, попадающиеся очень редко, с особым красноватым оттенком и имеют очень крупные размеры. Никто из высокого начальства не думал об изумрудах. Они заботились о плане добычи берилла.

Я не знаю, как долго существовали эти копи. Мать проработала там год. Потом приехал новый начальник из Москвы — Семен Демьянович Акишин. Солидный аппаратчик с железной партийной хваткой, энергичный, полный сил и энергии в свои шестьдесят лет. А мамочке моей стукнуло двадцать восемь. Приглянулась молодая специалистка опытному ловеласу. Жена и взрослый сын остались в Москве. В таких случаях всегда заводят фронтовую жену. Девушка долго ломалась, пока, наконец, он ее не изнасиловал. Жаловаться некому. Пришлось смириться. Акишин тут же стал использовать ее по прямому назначению. Есть вещи, которые можно доверять только своим, А Анна стала для него больше, чем свой человек. Однажды он показал ей крупный изумруд и сказал: «Этого добра под нашими ногами больше, чем угля в Донбассе. Я дам тебе бригаду рабочих, и начинайте перебирать отходы и слюду.

— Что мы будем с ними делать? — спросила мать.

— Я вызвал из Москвы надежного человека. Он создаст в Свердловске несколько огранных артелей. Среди местных умельцев немало специалистов по огранке. Урал известен всему миру своими самоцветами. Изумруд хрупок, это тебе не алмаз. Мешкать не будем. На бочке с порохом долго не просидишь. Тут меру знать надо. Статья-то расстрельная.

— На сбыте и завалимся, — уверенно парировала Анна.

— Все пути ведут в Индию. Именно она является основным покупателем изумрудов. А знаешь, где самые крупные коллекции зеленого камня? В Афганистане и Турции. Почему? Потому что зеленый цвет для мусульман — священный цвет. Есть люди в Москве, которые имеют хорошие связи с арабами. Мы ведь их любим, снабжаем оружием, а почему бы к оружию не добавить изумруды. Ящик со снарядами, чем не контейнер. Десять боевых, а два напичканы камнями. Важно чтобы они попадали в нужные руки. Но этим займутся другие люди. Их проблемы.

— Рисковать жизнью за фантики? Хрущев провел одну денежную реформу. Сколько мешков и чемоданов такие умники как ты покидали в костер. Брежнев тоже захочет оставить свой след в истории. Сталинскую конституцию переписал, теперь и хрущевские деньги поменяет.

Акишин бросил на стол золотую монету.

— Такая валюта тебя устраивает?

Анна взяла монету в руки.

— Николаевский империал тысяча восемьсот девяносто седьмого года? Одиннадцать с половиной граммов чистого золота. Где ты его взял?

— В Гохране их больше, чем кирпичей в Москве. Все клады, находки, раскопки, конфискации имущества и прочее, и прочее, в чем содержится золото, сдается в Гохран, а не в банк Советского Союза. Вопрос. Все ли поступления фиксируются и заносятся в реестр. Думаю, что не все, если мои друзья из этой шараги готовы расплачиваться империалами за изумруды.

— И какова моя доля? — спросила Анна.

— В обиде не останешься.

Так они рука об руку проработали два года. Даже в отпуск в Крым ездили вместе. Не уверена, что мать любила Акишина. Вряд ли. Но у нее не оставалось выбора. Сидя в зоне за колючей проволокой с одним выходным в неделю очень трудно устроить свою личную жизнь.

Однажды он вызвал ее к себе в кабинет в разгар рабочего дня.

— Анна, я уезжаю в Москву. Министр принял мою отставку в связи с ухудшением здоровья. Ухожу на пенсию. Ты переезжаешь в Якутск. Будешь работать главным экспертом в алмазной отрасли. Я уже обо всем договорился. Заметаем следы. Твоя бригада расформировывается и отправляется на работу в шахты.

— Что случилось, Сема?

— Арестованы пять человек из руководства Гохрана. Вот-вот бочка с порохом взорвется. Уносим ноги.

— А как быть с моей долей?

— Все ценности в Москве. Спрятаны в надежном месте.

Потерпи немного. Все уляжется, и ты свое получишь. Я еще никого в жизни не подводил. Потому меня и не сдавали. Все чистки пережил, начиная с тридцать седьмого. А вот папашку моего к стенке поставили.

Так Анна и уехала в Якутск со своей долей. С ребенком в брюхе. Этим Акишин и расплатился со своей фронтовой женой.

В конце семьдесят восьмого я и родилась. Об Акишине мать ничего не слышала. Но в семьдесят девятом в Якутск приехал ансамбль под руководством Аркадия Семеновича Акишина. Случайность или отец послал? Мать решила с ним познакомиться. Акишину тогда уже исполнилось сорок три, а мне года не было.

Но выяснилось, что сынок не в курсе дел. Зато кобелем был известным. В папашу. Мать умела вить веревки из мужиков. Спуталась с Аркашкой, скорее всего из мести его отцу. Но какая это месть. Смешно. Аркашка писал матери страстные письма. Обо мне он ничего не знал, пока будущий великий композитор жил у матери, мною занималась старая наша соседка. Мать хотела поехать в Москву и придти в дом Акишина, где отец и сын жили в полном согласии со своими женами. Она даже репетировала эту встречу перед зеркалом.

Но тут приходит известие из Москвы. Арестовано несколько крупных военных чинов за контрабанду. Газеты в то время о таких вещах не писали. Существовал так называемый «Белый ТАСС». Руководство Якутии имело доступ к секретной информации. В то время секретарем обкома был материн любовник. Тоже женатый. Они провертывали аферы с алмазами.

Следом она получает известие о трагедии на шахте под Иркутском. Обвал. Погибла целая бригада рабочих. Тех самых, что работали под ее началом и добывали из слюды камешки. Желание ехать в Москву отпало само собой. Мать испугалась. Забрав меня в охапку, она уехала в Красноярск, потом в Тюмень, а потом вернулась в Свердловск. Там все еще работали подпольные артели. Вот только хозяева поменялись. Нелегальная добыча уральских самоцветов перешла под контроль криминала. Менялись времена, менялись люди, менялся образ жизни. Теперь мать жила не по законам, а по понятиям.

Эту историю я услышала, когда мне исполнилось восемнадцать лет и мать провожала меня в Ленинград учиться. Она очень хотела, чтобы я уехала с Урала. Прощалась со мной со слезами на глазах.

Предчувствие ее не подвело. Через четыре года ее убили. Мне об этом даже не написали. Я приехала слишком поздно. Меня встретила старая повитуха, которой в ту пору исполнилось девяносто. Все считали ее колдуньей, а я называла ее бабушкой. Старуха передала мне дневники матери, где она описала все схемы преступных сообществ Урала. Тогда же умные люди мне предложили сменить фамилию и объяснили, почему не вызвали на похороны. Бандиты очень боялись, что мать могла кому-то рассказать о схеме. Она слишком много знала. Даже дом ее спалили. И если бы им стало известно о взрослой дочери Анны, то и ее не пощадили бы.