Пятое Евангелие - Йен Колдуэлл Страница 37

Марк 2: 10–11 Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, – говорит расслабленному: тебе говорю: встань, возьми постель твою и иди в дом твой.

Лука 5: 24 Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, – сказал Он расслабленному: тебе говорю: встань, возьми постель твою и иди в дом твой.

Неудивительно, что Татиан, автор Диатессарона, хотел объединить Евангелия в единую книгу. Ведь во многих фрагментах их текст уже одинаковый! Но почему? Сорок процентов Евангелия от Марка целиком появляется у Матфея – те же самые слова в том же порядке, – что позволяет предположить: очевидец Матфей копирует большую часть своего свидетельства из другого источника. Зачем?

Библейская наука дает неожиданный ответ: а он этого и не делал, поскольку Евангелие, приписываемое Матфею, на самом деле написано не им. По сути дела, ни одно из четырех Евангелий не писал очевидец.

Ученые собрали самые старые уцелевшие рукописные Евангелия и обнаружили, что в древних текстах четыре Евангелия отнюдь не приписываются Матфею, Марку, Луке и Иоанну. Они анонимны. Имена предполагаемых авторов появляются лишь в более поздних копиях, словно их прибавили по традиции или наугад. Подробное сравнение текстов показывает, как их на самом деле писали. Один – тот, что мы называем Евангелием от Марка, – простой и грубоватый, Иисус в нем порой сердится, порой творит волшебство, и даже близкие считают, будто он не в себе. В двух других Евангелиях – тех, которые мы называем Евангелиями от Матфея и от Луки, – эти неловкие подробности исчезают. Кроме того, исправлены небольшие недочеты Марка в грамматике и лексике. Матфей и Лука дословно заимствуют у Марка целые фрагменты, хотя прилежно исправляют ошибки. Это подталкивает нас к выводу, что Матфей и Лука не могут быть независимыми авторами. Их текст – отредактированная версия Марка.

Евангелие от Марка, в свою очередь, представляет собой мозаику отдельных историй, которые пришли из более старых, обрывочных источников. Поэтому большинство ученых полагает – и большинству католических священников преподают это в семинарии, – что наши четыре Евангелия – не мемуары людей, имена которых эти тексты сейчас носят. Евангелия собирали в течение десятилетий после служения Иисуса, из более старых документов, которые фиксировали устные предания. Только на том, самом раннем, самом глубоком уровне можно найти подлинные воспоминания апостолов.

Из чего следует, что Евангелия действительно восходят ко времени жизни Иисуса – но не напрямую и не без добавлений и купюр. Понимание сути этого редактирования исключительно важно для любого, кто ищет чисто исторические факты о жизни Иисуса. Дело в том, что изменения часто были теологического характера: они отражали веру христиан в Мессию, а не знания об Иисусе как человеке. Например, Евангелия от Луки и от Матфея расходятся в деталях рождения Иисуса, и есть причины полагать, что оба повествования не отражают подлинные факты. Но авторы обоих Евангелий, кем бы они ни были на самом деле, считали, что Иисус – Спаситель и что он должен был родиться в Вифлееме, как предсказывает Ветхий Завет.

Способность отделять теологию от факта крайне важна, особенно при анализе последнего и самого необычного Евангелия – того, что должно было стать основой работы Уго над Диатессароном: Евангелия от Иоанна.

– Значит, говорите, алоги не признавали Евангелия от Иоанна? – сказал Уго, взъерошив редеющие волосы.

– Да. И только от Иоанна.

– Они пытались выкинуть Иоанна из Диатессарона.

– Верно.

– Почему?

Я объяснил, что Евангелие от Иоанна – последнее из четырех по времени написания – появилось через шестьдесят лет после распятия Иисуса, в два раза позже, чем Евангелие от Марка. Оно задумывалось для того, чтобы ответить на новые вопросы о зарождающейся религии, христианстве, и в процессе написания образ Иисуса полностью изменился. Исчез скромный сын плотника, который лечит недужных и изгоняет бесов из одержимых, который доверительно говорит простыми притчами, но почти ничего не сообщает о себе. Вместо него Иоанн предлагает нового Иисуса: благородного философа, который не занимается экзорцизмом, никогда не рассказывает притчей и постоянно говорит о себе и своем предназначении. Сегодня ученые соглашаются, что остальные три Евангелия уходят корнями в оригинальный слой фактографических мемуаров – исторических событий, записанных на раннем этапе и впоследствии отредактированных. Но четвертое Евангелие – иное.

Иоанн изображает портрет Бога, а не человека, убирая факты и заменяя их символами. Евангелие даже оставляет указания своим читателям, обучая их, как надо понимать текст: Иоанн говорит, что хлеб, который мы едим, – не истинный хлеб; истинный хлеб – это Иисус. Свет, который мы видим, – не истинный свет; истинный свет – это Иисус. Употребляющееся у Иоанна слово «истинный» почти всегда означает невидимые горние сферы. Иными словами, четвертое Евангелие – скорее теологично, чем исторично. И многие читатели к этой теологичности оказываются не готовы. Прочитав три Евангелия, имеющих более сильную привязку к истории, мы рискуем точно так же пробежать и четвертое, не увидев, сколько исторических фактов преобразовалось в символы.

По этой причине текст Иоанна всегда был белой вороной среди Евангелий. Только один христианский ученый до Татиана попытался написать евангелическую гармонию, подобную Диатессарону, при этом текст Иоанна он совсем не использовал. Но ни одна секта не выражала свое неприятие Иоанна откровеннее, чем алоги.

– По сути, вы говорите мне, – продолжал Уго, – что в определенном смысле алоги были правы. Если меня заботит только история – факты, – то текст Иоанна следует исключить.

– Как сказать. Существует традиция.

– Отец Алекс, я добрый католик. Я не пытаюсь подходить к Библии с ножницами. Но остальные три Евангелия говорят, что Иисуса похоронили в полотне. Иоанн утверждает – в полотнах. Не могут все они одновременно быть правы. Значит, исключаем Иоанна?

Казалось, ему совсем не хотелось увидеть слова, которые его команда реставраторов открывала под пятнами в Диатессароне. Мне следовало бы почувствовать давление, которое он испытывал, важность для него этого вопроса.

– Или возьмем другой пример, – сказал он. – Иоанн говорит, что Иисус был погребен в ста фунтах смирны и алоэ. Остальные Евангелия утверждают, что погребальные благовония не использовались, потому что Иисуса похоронили второпях.

– Какое это имеет значение?

– Такое, что химические анализы, которые опровергают радиоуглеродную датировку, также не нашли в плащанице ни смирны, ни алоэ. И это ровно то, что мы имеем, если уберем свидетельства Иоанна.

Я сидел, подперев щеку рукой. Не то чтобы он был неправ. Но он двигался слишком быстро. Главный принцип любого, кто изучает Библию, – смирение. Осторожность. Терпение. Шестьдесят лет назад папа разрешил небольшой группе исследователей устроить раскопки под собором в поисках мощей святого Петра. Сегодня роль этих исследователей играют учителя Евангелий, которым даровано право подкапывать основы церкви, позволяется искать там, где поиски наиболее опасны. Нужна исключительная осторожность, все остальное – безрассудство.