Дело о взбесившемся враче - Андрей Константинов Страница 38

— Честно говоря, сам не знаю, — признался я, — просто расскажи о нем: кем работал, где работал, кто к нему в гости приходил? Если это не секрет, конечно.

— Да какой там секрет, — отмахнулась Рита, — работал врачом, как и мама.

В последнее время, перед… — она замялась, — перед тем случаем, стал, кроме больницы, подрабатывать в какой-то клинике. Но ему там тоже мало платили, я слышала, как он маме жаловался. Общался в основном с врачами.

— А ты знаешь кого-нибудь из его друзей? — спросил я.

— У нас альбом есть, институтский, там даже адреса указаны. Сейчас я принесу.

Рита ушла в комнату, оставив меня под присмотром пса. Я встал, чтобы выключить чайник, но тут же вернулся на табуретку — кавказец вскочил и предупреждающе зарычал. Вернулась Рита с большим альбомом.

— У них недавно была годовщина выпуска, и они сделали себе фотографии, — пояснила хозяйка, — а потом вставили их в свои старые альбомы.

А под каждой фоткой — адрес.

Я сразу перевернул листы с фотками из институтских времен и стал изучать снимки полугодовой давности. Под каждой фотографией стояла фамилия и короткая справка о том, чего добился выпускник со времени окончания института. Вот, например, послужной список некоего Степцева. Черт, я же совсем недавно уже слышал эту фамилию… Озаренный внезапной догадкой, я стал листать страницы и на четвертой нашел Кармыш, а на следующей Капланова.

Но это же невероятно! Я вскочил, даже не обратив внимания на зарычавшую собаку.

— Тэнгиз, тихо! — прикрикнула Рита. — Нашли что-то интересное?

— Не то слово! Тут у вас еще куча трупов! — Я был так поражен, что совсем забыл, что разговариваю с ребенком. — Принеси мне мою сумку из коридора.

Рита шмыгнула в коридор и тут же вернулась с сумкой. Я достал свой список. Еще пару минут я сверял его с информацией из альбома и вскоре уверился, что все погибшие в последнее время в метро (кроме наркомана и бабушки) — выпускники одного и того же курса Первого мединститута. Это не могло быть совпадением. От свалившейся на меня удачи аж руки задрожали. Значит, это не маньяк работает в метро! Кто же? Внезапно свихнувшийся врач из того же выпуска, чем-то обиженный на однокурсников? Но тогда при чем тут я? Об этом следовало крепко подумать. Я выписал адреса оставшихся в живых, попрощался с Ритой, пообещав ей принести полное собрание сочинений Серегина с его автографами, и покинул квартиру.

* * *

На следующий день после посещения квартиры Степцева я пришел в Агентство и попытался все-таки добиться аудиенции у нашего «звездного» шефа.

Обнорский выслушал меня, хмыкнул, забрал справки и сказал, что подумает об этом. На досуге. Вообще шеф показался мне каким-то вялым — он явно думал о чем-то другом, но никак не о работе.

Честно признаться, я не сильно расстроился тем обстоятельством, что Обнорский прохладно отнесся к моей информации. Иного я почему-то и не ожидал. Поошивавшись по Агентству и поизображав бурную деятельность, я решил сходить в гости к одному из выпускников «рокового» курса Первого меда — Гоче Начхебия. Жил он в центре, и кто-то у него явно был дома — перед выходом я позвонил ему, и трубку сняли. Разговаривать я не стал, а поспешил на улицу Некрасова.

— Кто там? — раздался из-за двери женский голос.

— Я из Агентства «Золотая пуля», вот мое удостоверение. — Я поднес к панорамному «глазку» свою ксиву.

— А чего вы хотите?

— Мне бы хотелось поговорить с Гочей Георгиевичем.

— Он умер, — после непродолжительного молчания ответил тот же голос.

— Как умер? — поразился я: в списке погибших в метро Начхебия не значился.

— Попал в аварию. — Дверь так и не открыли, но и прогонять не торопились, что обнадеживало.

— Может, вы все-таки откроете? — взмолился я. — Честное слово, я не грабитель и не террорист. Мне очень надо с вами поговорить.

За дверью воцарилось молчание, там явно раздумывали, и я решил выкинуть козырь.

— Кроме Гочи, в последнее время погибли пять его однокурсников.

После моих слов послышалось клацанье замков, и вскоре дверь открылась.

На меня смотрела женщина лет тридцати пяти с красными, видимо от слез, глазами.

* * *

Выйдя из квартиры Начхебия, я уселся на лавочку и закурил. Итак, в моем списке появилось еще три фамилии: у Гочи отказали тормоза, Сергей Нарышев умер от отравления, Наталья Ламитина попала под машину. Все это мне рассказала жена Гочи Лена. Ее муж погиб восемь дней назад, и на похороны пришли почти все бывшие в городе выпускники рокового курса. На поминках, как водится, вспомнили общих знакомых, ушедших из жизни. Ни у кого не возникло мысли о том, что их однокурсников кто-то методично убирает. Смерти происходили не в один месяц и вполне могли тянуть на случайность.

Я заглянул в свой список и выбрал следующую фамилию. Мне было необходимо поговорить с кем-то из однокурсников погибших, а не с их родственниками. Уже через пятнадцать минут я был у дома на улице Исполкомовской и звонил в дверь.

— Ну и кого там черт принес? — поинтересовались из-за двери. Голос был молодой (но не детский) и чертовски приятный.

— Кого может принести черт? — ответил я. — Конечно же, прелюбодея.

— А если я замужем? И муж дома?

— Мое сердце мне подсказывает, что дома вы одна, — безапелляционно заявил я.

Моя уверенность была основана на вполне конкретных фактах — в квартире были прописаны две женщины с одинаковыми фамилиями и с небольшой разницей в годах рождения (то есть, с большой долей вероятности, сестры). Это, впрочем, не означало, что в квартире не мог проживать мужчина.

— Раз сердце подсказывает, значит, так оно и есть, — рассмеялись за дверью. — А если вы маньяк?

— Нет, — после некоторой паузы заявил я. — Где вы видели маньяка, у которого есть сердце?

— К счастью, я вообще маньяков не видела, — ответила хозяйка, открывая дверь.

Моему взору предстала очень даже симпатичная женщина в коротеньком халатике. Я с удовольствием осмотрел сначала ноги, затем бедра, потом грудь и поднял глаза на лицо, обрамленное длинными каштановыми волосами. Да уж, никакого сравнения с моей последней, с позволения сказать, подружкой.

— Ну и как, — ничуть не смутившись, поинтересовалась хозяйка, — нравится?

— Очень, — честно ответил я.

— Ну тогда заходите, — позволила она и немного посторонилась.

Проходя в дверь, я невольно прижался к ней всем телом, и меня бросило в жар. Мне уже не хотелось проходить дальше… Или — если уж идти вместе с ней, то не отлипая. Со всеми вытекающими. О том, что мое желание написано у меня на лице, стало понятно сразу, как только я увидел глаза хозяйки: она с едва заметной улыбкой смотрела на меня. Кроме того, у меня возникла мысль, что она специально встала именно так, как стоит. Через несколько секунд хозяйка отстранилась и позволила мне пройти в квартиру. Закрыв дверь и повернувшись, она протянула руку: