Пятно - Владислав Вишневский Страница 38

— Лёшенька, получается, вы говорите, ваше пятно размером с автомобиль, да?

— Да, Вера Михайловна, может чуть меньше.

— Почему?

— А они разные, — отвечал Алексей. — Байк, например, очень маленький, Запорожец чуть побольше, Москвич… так себе, и… так далее. Остальные не в счёт.

Байк похоже Вере Михайловне ничего не говорил, а вот запорожец с москвичом — она, кажется, знала. Припоминала. Действительно, давно-давно, в сталинско-хрущёвские времена, в виде премии институту порой выделяли не только квартиры, но и машины дарили… Да, было такое! «Москвичи», она помнила, «Победы» помнила, даже «Волги», — директору института, например, и заму по науке… Это не считая званий и медалей с грамотами… Да у неё у самой где-то в гараже, где и в каком она за давностью лет не помнила, стоит такой, кажется, пылится без надобности агрегат… Именно агрегат, как она сказала. Синий, или зелёный, она запамятовала. «Представляете, Лёшенька, формулы сложных химических процессов помню назубок, а цвет и марку машины забыла. Старею! Дырявая память. Рухлядь!» С этим Порогов категорически согласен не был, с жаром возразил: «Какая вы рухлядь, Вера Михайловна, что вы!» Она по-женски смущалась, чуть кокетничала, поправляла седые волосы, постоянно выбивающиеся из-под белой медицинской шапочки, смеялась… Да-да, точно, ей вручили, а она ни разу на агрегате так и не прокатилась, боится, да и документов, то есть водительских или как они там называются, она не имеет. Всё работа, работа…

Порогов вызвался посмотреть машину, возможно и подготовить к первой поездке с Верой Михайловной… (У него не только разрешение на ношение оружия есть, но и водительское удостоверение с категориями «В» и «С») Только где? Где та машина? Где тот гараж?

— А у Антонины Матвеевны если спросить… — Поправляя очки, предложила профессор. — У неё тоже «Победа» была… Кстати, и сейчас есть… кажется. Стоит где-то. В гараже, наверное.

— У бабушки? — Вырвалось у Порогова, чем он окончательно выдал себя с головой: быть, значит, Яночке вскоре замужем, быть, с удовольствием отметила профессор, но Порогов исправился. — В смысле у Антонины Матвеевны?

— Да, — думая о том, что нет-нет, её не обманешь, она всё видит и понимает, и как она с удовольствием поделится своими важными наблюдениями с Яночкой и другими своими подругами, как обрадует их, Вера Михайловна ответила. — Она возможно и знает. Должна знать, она у нас всегда руководила профкомом, пока… ммм… Перестройка не наступила.

Сказано — сделано.

Яну он встретил на проходной, так договаривались. Приподняв голову, она спешила ему на встречу, улыбалась только ему, глаза её светились… Стоп, о пятне!

Бабушка, вернее Антонина Матвеевна, не только знала где находится гараж Веры Михайловны, но и знала цвет «агрегата» — голубой.

— На Верочке тогда платье ещё было такое голубое — я запомнила — очень ей к лицу, и туфли-лодочки, белые, молочного цвета, модные! — приталенное и воланчиками вокруг шеи и на рукавах, а рукавчики были коротенькие… Такая красивая вся! Молоденькая была… Да мы все тогда были… Эх!

— Да вы и сейчас, — вступился было Порогов, но вовремя вспомнил проблему. — Антонина Матвеевна, а у неё где-то гараж был, она говорила.

— Почему был, он и сейчас там стоит… — уверенно ответила Антонина Матвеевна. — Что ему сделается. Он же железный. Я знаю, неподалёку от нашего. Только и мы уже туда почти не заглядываем. С тех пор, как дед, Царствие ему… Эх! Мы теперь картошку в нём, в подполе храним, да банки с вареньем, да овощами… А что?

— А вы покажете?

— Банки?

— Бабуля, Лёша про тёть Верин гараж говорит, — ласково обнимая Антонину Матвеевну, и глядя на Лёшу, мягко поправила Яночка.

Порогов с благодарностью на неё посмотрел, ему очень нравилось, что она есть вообще, и что она рядом, особенно её голос… Нежный-нежный, участливо-заботливый и… Он часто теперь её голосом наслаждался, спасибо сотовой связи МТС. Как только свободная секунда, так он и…

Стоп, стоп, о пятне! Ну о пятне же!!

— А, про гараж… Так ты, Яночка, и покажешь. Он в третьем ряду от нас, пятый слева… Такой, знаешь… а, они все одинаковые, ржавые… Номер я не помню, а что пятый слева — точно. Запомнила?

Бабушка могла и не спрашивать, Порогов от первой до последней буквы всё слово в слово запомнил, как на «цифру» записал. Причём, всё что бабуля говорила, находилось для него в обволакивающем нежном звуке голоса Яночки. Словно во вкуснейшей приправе, например, ко второму блюду! Или к первому? Нет-нет, ерунда какая-то, слишком как-то гастрономически-утилитарно получилось. Нужно по-другому. Быть может так, например, её голос для Порогова звучал как солирующая нежная флейта в сопровождении симфонического оркестра… Так, пожалуй, ближе. Хотя, возможно и… шум ласкового моря, под тёплым южным солнцем… Или шум весеннего дождя, или воркование голубей, или… Нет-нет, всё не то и не так… Если только всё это вместе! Потому что голос её! голос!.. буквами не передать, только слышать, слушать, чувствуя будоражащие отзвуки в душе… Что Порогов в памяти постоянно и прокручивал. Языком современной молодёжи говоря — балдел. Что тоже не верно. Старший лейтенант Порогов был влюблён. Влюблён! Впервые, безоглядно и…

Ну о пятне же, ну!

Ага, о нём. Гаражей в этом маленьком городишке оказалось не много, гораздо меньше. чем на подъездах к Московским железнодорожным вокзалам. Не ряды в этажах, а своеобразный одноэтажный запутанный лабиринт размером с футбольное поле. Правда Лёша и Яночка почему-то выбрали не ближайшую короткую дорогу, а довольно дальний путь… Шли себе, и шли… Шли, шли… Уже и стемнело. Вечер как-то незаметно в тёмную ночь сам собой перешёл, а они только-только дошли до бабушкиного гаража. Но зато, они часто останавливались и целовались. Очень-очень часто. Да! Долго-долго… Обнявшись… Стояли… Чувствуя губы и единое дыхание, слыша стук своих сердец… И ничего не говорили. Просто шли и целовались. Или останавливались и целовались. Или просто целовались. И, что характерно, именно там, и тогда он ей и признался, что любит её! Очень-очень! Сильно-сильно! Что только о ней и думает, и ни о чём другом, и если она не… Она не дала ему договорить, сначала прикрыла его рот рукой, потом нежно-нежно поцеловала… И так было много раз, и продолжалось бы, если бы не фары въезжающей какой-то машины, которая осветив их, проехала мимо. Они, это можно смело утверждать, практически и не заметили её, если бы машина приветственно им не гуднула. Яночка рассмеялась и помахала рукой…

— Что там? — Не оборачиваясь спросил Порогов.

— А темно, не видно. — Ответила она, легко находя его губы….

Порогов вздрогнул, прервал поцелуй…

О пятне! Ну, вот-вот…

Порогов резко повернулся… Машина как раз сворачивала за угол. Причём, свет от фар Порогов зафиксировал чётко, а что за машина была, ни очертаний, ни контуров её он не увидел. Вообще. Словно это был мираж. Фантом.

— Стой здесь, я сейчас — задохнувшимся голосом, крикнул было Порогов, но опомнился, вернулся, понял, что нельзя Яночку одну здесь оставлять, тем более в незнакомом месте и в темноте, предложил другое. — Бежим! Это она, она!