Иллюзия Луны - Этери Чаландзия Страница 39

– Простите, – он поймал на ходу мужчину в форме, пробегавшего мимо. – Мне тут повестку прислали, а номер кабинета, вроде, не тот… Не подскажете, как быть?

Мужчина, не останавливаясь, махнул рукой в конец коридора.

– Переехали они, – успел сказать он, словно против своей воли увлекаемый прочь шустрыми ногами. – Туда вам…

Кир проводил взглядом торопливого товарища и двинулся в указанном направлении. Коридор заканчивался двумя дверями. Одна из них была крест-накрест заколочена досками, а другая, едва Кир взялся за ручку, внезапно распахнулась сама.

– По делу Филонова? – без предисловий выпалила женщина, похожая на маленькую ободранную птичку.

От неожиданности Кир поперхнулся.

– Да нет, – он для уверенности заглянул в бумажку. – Виктора Литвинова. Я к товарищу Озерец.

– А, понятно, – птичка клюнула воздух. – Суламифь Юрьевна, к вам…

Женщина с той же поспешностью, что и мужчина в коридоре, унеслась прочь, а заинтригованный Кир шагнул внутрь. К сожалению, Суламифь Юрьевна не оправдала его надежд, она весила килограммов сто, на стуле сидела плотно, дышала шумно и на Кира не смотрела.

– Здравствуйте, – постарался он обратить на себе внимание женщины. – Суламифь…

– Я не Суламифь, – высоким голосом обиженно возразила та. – Я Галочка.

Кир совсем растерялся.

– Галочка… А как же Суламифь?

– Фима! – вдруг, как раскрывшаяся гармонь, взвыла Галина. – К тебе пришли.

Не поднимая глаз от бумаг, лежащих перед ней, она ткнула пальцем себе за спину, вероятно указывая Киру направление дальнейшего движения. Он послушно пошел в глубину кабинета мимо полок и унылых ободранных столов, которых никакая сувенирная мелочевка не могла украсить.

– Прошу вас, – раздался женский голос из-за шкафа. – Проходите сюда.

Кир свернул за шкаф и обомлел. Неприлично долго он смотрел на стройную, точеную девушку с длинными ногами и тонкими запястьями. Цветок, Сезанн, Бердслей, Саломея – Кир даже вспотел от такой красоты. Отвернувшись от окна, на котором она обхаживала семейство пыльных кактусов, девушка с улыбкой посмотрела на посетителя.

– Здрасьте… – выдохнул Кир, глядя в прекрасные семитские глаза.

– Простите, – у нее был сложный низкий голос с хрипотцой и бархатными переливами. – У нас переезд и ремонт. А в повестки по привычке шлепают старые номера кабинетов. Садитесь, пожалуйста.

Кир нащупал ногой стул, проверил рукой его спинку и сел, положив голову себе в ладонь.

– И вы занимаетесь убийствами? – рассматривая это чудо, спросил он.

– И уже давно, – подтвердила девушка. – А вы, – она заглянула в бумаги, – отец…

– Да, я отец, – произнес Кир.

Сейчас даже если бы она назвала его водопроводным краном, он согласился бы.

Утром следующего дня Игнат с удивлением обнаружил, что лишился сна. Та муть, в которой он проболтался несколько часов перед рассветом, могла быть забытьем, обмороком, отключкой, чем угодно, но только не нормальным человеческим отдыхом.

Игнат был чрезвычайно невнимателен к своему здоровью и с детства верил, что умрет не своей смертью. Один из его родственников по материнской линии, дядька Козьма, прожил до девяноста семи лет, терроризируя огромную семью и доводя до отчаяния угрозами пропить все свое наследство – черно-белую телку Афродиту – с алкашом-соседом Пантелеймонычем. У Козьмы в теле было 12 (!) раковых опухолей, а умер он, переев блинов на Масленицу. Не то, чтобы Игнат чувствовал в себе такой же сильный заряд жизненной энергии, но все плановые и неплановые осмотры врачей подтверждали одно и то же – бычье здоровье и неустойчивое состояние нервной системы. Впрочем, последнее не удивило еще ни одного специалиста. «Городской человек, батенька, – заявил очередной профессор, простучав молотком по всем конечностям Игната, – чего вы хотите? Само понятие нормы трансформировалось. Алкоголизм, стресс, экология. Я вас умоляю. У нас каждый второй автомобилист на дороге – нервопат, а каждый третий социально опасен. Да вы посмотрите, как они ездят! Вон, недавно, перед моим носом из третьего ряда какой-то дебил одним махом сворачивает влево! Я еле затормозил! И кто им только права выдает, я не знаю! Уроды!» Подтверждая свою теорию о городских психах, врач швырнул молоточек на стол и, царапая пером бумагу, накатал заключение в карточке Игната. Тот, вежливо улыбаясь, забрал свои бумажки и тихо испарился из кабинета. Как раз такой трюк ему пришлось проделать на днях, чтобы не проскочить нужный переулок. Хотя наверняка это были два совершенно разных случая.

Сейчас, стоя в ванной и рассматривая свою серую физиономию в мутном от пара зеркале, Игнат вспоминал, что он знал о сне. В голову лезла всякая ерунда о пытках бессонницей, о дельта-сне и о том, что сон необходим человеку как эмоциональная разгрузка. Как-то раз, когда Игнат стоял в безнадежной пробке на бульварах, невидимый специалист долго и подробно рассказывал в радиоэфире, что обычный ночной отдых подобно влажной губке стирает из памяти все нужные и ненужные воспоминания. Игнат задумался. Получалось, что если процесс психологической утилизации не наладится, спустя несколько таких ночей, как сегодняшняя, он превратится в социопата. Если уже не превратился.

Он натянул пальцами кожу под глазами. Отпустил. Два усталых морщинистых мешочка вернулись на место. Игнат вздохнул. Лохматые Коры всю ночь терзали его душу. Пока он лежал, провалившись в небытие, они мучили его тревожными видениями, он пугался, просыпался, и тут же начиналась пытка кошмарами наяву. Липкий от пота Игнат крутился в постели, как на вертеле, воздуха не хватало и хотелось бежать, бежать прочь, но ноги не слушались.

Игнат, как мог, привел себя в порядок. Где-то там, за высокими окнами квартиры, его ждал город. И эта встреча не сулила ничего хорошего. Игнат, уже готовый к выходу, подмигнул собственному отражению в зеркале. Хорошо одетый, немного опухший мужчина был совершенно непохож на него того, каким он себя помнил. Игнат сорвал пальто с вешалки и вышел из квартиры. К сожалению, сегодня ему было куда ехать. Выгодный контракт, подписание которого зависело теперь от его присутствия, определил маршрут – в самый центр, на десятый этаж одного из самых дорогих отелей города.

Подростков было четверо. Низенькие, корявые, руки в карманах, головы втянуты в плечи, походочки вразвалку. Невероятно, но Кочка умудрилась их не заметить. Да, она отвлеклась, раскапывая в снегу какие-то аппетитные объедки, но совсем ненадолго, и потом она всегда, что называется, чувствовала опасность спиной. Что произошло на этот раз? Она старела? Да вроде нет, Кочка была еще вполне ничего себе, бойко шныряла по знакомым дворам, заливисто облаивала чужих кобелей и присматривалась к знакомым стаям. А сегодня упустила приближение своих главных врагов, этих тупых и агрессивных малолеток, от которых вечно так воняло потом и адреналином, что Кочка их за квартал чуяла. Она подняла глаза. Подростки стояли плечом к плечу, а позади нее была кирпичная стена. Сердце забилось сильнее. Что делать: сразу метнуться напролом в надежде проскочить мимо или еще подождать и улучить подходящий момент? То, что ее собирались бить, а не гладить, Кочка знала наверняка, как и то, что сейчас от ее решения зависит очень много: вполне возможно, одними побитыми боками здесь не отделаешься. Остатки волчьей крови, разбавленной сотнями дворняг и домашних псов, вскипели в жилах, шерсть встала в холке, в глазах мелькнули отчаяние и злость. Она напряглась всем телом, готовясь к прыжку на прорыв, выбирая самого медлительного и слабого из обступившей ее группы, как вдруг услышала женский голос. Толстая тетка в шляпке с красной лентой спросила на удачу: