Ночь одиночества - Микки Спиллейн Страница 39

Я взял Этель под руку и направился к двери.

— Давно не видел тебя.

Она попыталась улыбнуться, но улыбка не получилась.

— Я тоже давно не видела тебя, Майк. Думала, ты позвонишь мне.

— Знаешь, как это бывает, закрутился.

— Да, знаю.

Я украдкой бросил взгляд на ее лицо, но оно ничего не выражало.

— Ты была на завтраке?

— О... — казалось, мой вопрос вывел ее из задумчивости, — нет, я оставалась в холле. Отец был одним из выступавших.

— Действительно? Так тебе незачем оставаться здесь?

— Да нет, вовсе нет. Я могу... о Майк, одну минутку. Я забыла кое-что, ты не против?

Мы задержались возле двери, она оглянулась назад, и мы возвратились.

— Хочешь, чтобы я пошел с тобой?

— Нет, я скоро вернусь. Подожди меня, хорошо? Я посмотрел ей вслед, а девушка за прилавком улыбнулась.

— Здесь десять долларов, сестричка, они будут ваши, если вы посмотрите, что она делает, — сказал я.

Девушка тут же выскочила из-за прилавка и пошла догонять Этель. Я стоял возле киоска, курил и смотрел в зеркала, которыми были украшены стены. Я мог видеть себя в дюжине зеркал. Если Этель захочет убедиться, стою ли я на месте, она будет удовлетворена. Она вернулась меньше чем через минуту. Лицо у нее было еще более озабоченным. Я пошел ей навстречу, а девушка юркнула за свой прилавок. Я вынул монету в десять центов и направился к киоску, положил монету на прилавок, а девушка дала мне пачку жевательной резинки. Пока она давала мне сдачу, я передал ей десять долларов.

— Она говорила с двумя парнями. Больше ничего. Парни молодые.

Я вскрыл упаковку жвачки, но Этель отказалась. Она выглядела очень печальной, видно, опять хотела обвести меня вокруг пальца.

Когда мы сели в такси, двое парней в одинаковых синих костюмах хлопнули дверцами черного “шевроле” и выехали за нами. Я не смотрел назад до тех пор, пока мы не доехали до стоянки, где пересели в мою машину. Черный “шевроле” был в начале улицы. Этель беспрестанно говорила, и это давало мне возможность то смотреть на нее, то как бы случайно оглядываться назад. Если бы я слушал ее болтовню повнимательней, то давно бы понял, к чему она клонит. Она довольно настойчиво давала мне понять, чтобы мы поехали ко мне домой. МУЖЧИНА УБИТ В СОБСТВЕННЫХ АПАРТАМЕНТАХ. Хороший заголовок для газетной статьи. Я сделал вид, что не понимаю ее намеков, и продолжал движение по Манхэттену с черным “шевроле” на хвосте.

Сумерки наступили рано и пришли вместе с туманом, который, казалось, сильно полюбил этот город, но при этом значительно ухудшил видимость.

— Мы можем поехать в твой домик, Этель? Там так хорошо.

Возможно, я ошибся, но мне показалось, что у нее на глазах блеснули слезы.

— Правда тебе там понравилось?

— Мне понравилась ты, Этель.

Я не ошибся: в глазах ее стояли слезы.

— Я совсем забыла... что значит жить. — Она замолчала, затем обратилась ко мне:

— Майк...

— Что?

— Нет, ничего. Конечно, мы можем поехать в мой дом.

"Шевроле” позади нас обогнал одну машину и стал еще ближе к нам. Сумерки перешли в темноту, и стало легче наблюдать за машиной по свету фар. Ее пассажиры выжидали удобного момента, чтобы достать нас. Как это может произойти? Этель хотела, чтобы это случилось в моей квартире. Почему? Тогда она могла бы как-то укрыться от выстрелов? А сейчас они имеют возможность подъехать к нам сбоку и начать стрелять. Вопрос: есть для них разница в том, чтобы убить только меня или нас обоих? Другими словами, настолько ли я для них важен, чтобы они могли пожертвовать своим партийным товарищем. По действиям моих преследователей я решил, что они на это способны.

Мы были уже за городом, на широкой открытой дороге, которая, словно нож, рассекала темноту. Дома исчезли вдали, тянулись только ограждения, отделяющие главную дорогу от съездов на другие дороги.

"Это может произойти в любой момент”, — подумал я. Пистолет был наготове, и я мог воспользоваться им в считанные секунды. Я крепко держал рулевое колесо, готовый к мгновенному маневру. Свет фар за нами начал мигать, они давали сигнал обгона. Я просигналил им своими фарами, давая подтверждение на обгон. Огни приблизились вплотную. Я не смотрел больше в зеркало, а наблюдал за тем, как световые пятна на дороге становились все ярче у нас сбоку, но вдруг пропали. Я оглянулся и увидел, как машина, переворачиваясь, катилась под откос к полям вдоль дороги. Я присвистнул: “Боже!” — и нажал на тормоза. Другие машины, привлеченные аварией, стали останавливаться рядом. Этель резким торможением бросило вперед, и она сидела, уперев руки в лобовое стекло.

— Майк! Что...

Я в это время уже выскакивал из машины.

— Оставайся здесь. Машина, которая шла за нами, перевернулась.

Этель всхлипнула и что-то сказала, но я не разобрал, торопясь к перевернутой машине. Она лежала колесами вверх, обе дверцы были открыты. Сигнал гудел, человек в машине стонал, фары продолжали светить. Я был первым у машины, на сотню ярдов опередив остальных.

В траве я разглядел пистолет-автомат, на сиденье валялся бумажник. Так вот как они хотели покончить со мной! Одна очередь из этого оружия, и моя машина была бы изрешечена вместе со мной. Кто-то застонал в темноте, но меня это не трогало. Я взял пистолет-автомат, бумажник, нырнул в темноту за машиной и по полю побежал обратно к своему автомобилю.

В это время другие добежали до места, где лежал автомобиль, и раздались голоса с призывом вызвать полицию и врача. Этель вскрикнула, когда я дернул крышку багажника, я попросил ее помолчать, кинул пистолет на запасное колесо и, открыв дверцу, сел за руль. Машин, останавливающихся на дороге, становилось все больше. Вскоре послышалась сирена и показались мигающие огни полицейской машины. Полицейские принялись регулировать движение. Я пристроился к формировавшейся линии двигающихся автомобилей, и вскоре мы отъехали от места аварии.

— Кто это был, Майк? Что там случилось?

— Просто несчастный случай, — ухмыльнулся я. — Парни превысили скорость и перевернулись.

— Они сильно... пострадали?

— Я не мог разобрать. Во всяком случае, живы... еще. — Я снова ухмыльнулся. Лицо Этель стало чужим, она взглянула на меня со стоном и заплакала. — Не волнуйся, детка. Не будь такой мягкосердечной. Ты должна знать, что значит политика партии. Партийные игры. Ты должна быть тверда и холодна. Ты не забыла про это, а?

Сквозь слезы она произнесла:

— Нет, нет.

— Перестань, земля там мягкая, а машина не так уж сильно пострадала. Я думаю, они просто здорово ударились и потеряли сознание. Ты должна была бы привыкнуть к таким вещам.