Крокодиловы слезы - Елена Яковлева Страница 39

* * *

Теперь, избавившись наконец от назойливой Вероники, я могла в относительно спокойной обстановке взвесить свои шансы, которых у меня было очень мало. Точнее, всего два. Первый - двинуться в милицию и выложить все начистоту, а дальше - будь что будет. Второй - найти Тимура и с его помощью разобраться в этой запутанной истории, а уж потом - смотри пункт первый. Наверное, благоразумнее было бы сразу же начать с него, но Тимур, Тимур... Я должна хотя бы попытаться его разыскать, иначе меня совесть потом замучает. И потом, если я не предъявлю живого Тимура, в милиции мне могут и не поверить.

В общем, я решила продолжить его поиски. Вот если бы только знать, где искать. На Веронику, как выяснилось, я надеялась зря. Правда, в запасе у меня были еще полтора десятка фотографий Тимуровых "кисок", но внутренний голос громко подсказывал мне, что их лучше оставить в покое.

Кроме того, на то, чтобы всех их проверить, мне понадобится не меньше недели, а таким временем я не располагала. И какой из всего этого вывод? Только один: новая версия и новый след! След Урфина Джюса! Ох, лучше бы я о нем не вспоминала, потому что меня сразу холодный пот прошиб.

Я опять почесала затылок, в голове у меня после длительного общения с полоумной Вероникой была настоящая каша. Но если на Тимура покушался Вероникин краснодеревщик, который теперь вместо него в могиле, то Урфин Джюс, может, никакой и не киллер, как я предполагала ранее. Тогда что он делал на кладбище? А что, если он друг Тимура, так сказать, пришел проститься? Пожалуй, такая вероятность не исключена. Тогда мне нужно разузнать его имя немедленно! Но как? А фирма "Окна и жалюзи"? Ну да, конечно, конечно!

И я привычно бросилась догонять отходящий от остановки автобус, направлявшийся в центр.

* * *

Фирма "Окна и жалюзи" встретила меня запертыми дверями, которые, судя по висящему на стекле объявлению, должны были быть открытыми нараспашку в ожидании клиентов, по крайней мере, еще часа три, до семи вечера. Приложив ладонь к глазам, я заглянула в окно, пытаясь рассмотреть, есть ли в офисе кто-либо живой. Стол секретаря был пуст, а стоящий на нем телефон прямо-таки разрывался. Значит, точно никого.

Впрочем, что тут странного? Ведь Урфина Джюса, владельца фирмы "Окна и жалюзи", вчера убили, и, может, он все еще лежит в той недостроенной многоэтажке, в пыли. Я еще немного постояла у дверей наглухо запертого офиса, не зная, что предпринять дальше. А потом меня окликнула дородная мороженщица, скучающая под зонтиком на противоположной стороне улицы. Она-то и сообщила зычным голосом:

- Сегодня они не появлялися. Клиенты ходют, ругаются, говорят, они заказы не выполняют. - И заключила многозначительно:

- Не иначе, очередная пирамида.

Я перешла через дорогу и купила у наблюдательной мороженщицы пачку пломбира. Не то чтобы я так сильно хотела мороженого, особенно на голодный желудок, скорее рассчитывала получить в нагрузку к нему еще кое-какую информацию. Ведь мороженщица, судя по всему, была наблюдательной особой.

- Да они сегодня, считай, не открывались, - доложила она, отсчитывая мне сдачу, - девчонка-секретутка еще с утра смылась, начальник тоже недолго отирался. А народ ходит, в окна заглядывает, говорят, заказы оформили, денежки взяли, а сами не выполняют...

- Начальник? - Ледяное мороженое обожгло мне небо.

- Ну да, такой блондинчик, ничего, смазливый, бабам нравится...

Я откусила здоровый кусок пломбира, вставший колом" в горле. Пока он там мучительно таял, я соображала: выходит, владелец фирмы "Окна и жалюзи" вовсе не Урфин Джюс? Очередная ошибка в моей стройной теории: мало того, что он, может, никакой и не киллер, покушавшийся на Тимура, так он еще и не владелец фирмы "Окна и жалюзи".

- Что это вы так побледнели? - Мороженщица заглянула мне в лицо.

- Кажется... Это.., это мороженое, натощак...

- Кто же ест мороженое натощак? - укоризненно заметила мороженщица.

Только такие непроходимые тупицы, как я.

Я выбросила недоеденный пломбир в ближайшую урну и снова обернулась к своей осведомительнице:

- Вы случайно не знаете, как его зовут?

- Кого? - переспросила она.

- Ну этого, начальника...

- Откуда мне знать? Кажется, как-то... А, Константин, а отчество то ли Николаевич, то ли Александрович.

- А фамилия, фамилия!

- Понятия не имею, - мороженщица даже отодвинулась от меня с некоторой опаской, - мне что, я тут торгую, а они себе там... Мне до них никакого дела...

- Ладно, извините, - пробормотала я и, пошатываясь, поплелась прочь. Мне было стыдно и перед мороженщицей, и перед самой собой. Кем, черт побери, я себя вообразила, сыщицей? Хороша сыщица, ничего не скажешь, чем больше я погружаюсь в эту историю, тем меньше понимаю. Все мои идеи и озарения - блеф, не успеваю как следует разогнаться, как тут же торможу в очередном тупике. Нужно идти в милицию и каяться, пока не поздно.

Нет, я еще погожу, погожу... По крайней мере, одна ниточка у меня осталась - "Розовый фламинго". Урфин Джюс чувствовал себя там как рыба в воде, насколько я помню. Там я что-нибудь разузнаю, непременно что-нибудь разузнаю, убеждала я себя, а мое сердце ныло, ныло и твердило одно: ты не найдешь своего Тимура. А мне всего-то и хотелось от него - заглянуть в глаза и спросить: "Ведь ты не причастен ко всем этим убийствам?"

Конечно, он бабник и сластолюбец, но мне не солжет.

ЗЛОБНЫЙ КАРЛИК ЧЕРНОМОР

Клуб "Розовый фламинго" выглядел совсем не так, как в прошлый раз, а каким-то замершим и Опустевшим, за стеклянной дверью покачивался на шнурке криво вывешенный кусок картона: "Извините, мы сегодня не работаем". Буквы были корявые, накорябанные наспех, что могло свидетельствовать только об одном: заведение закрылось спешно и при экстраординарных обстоятельствах. До чего же мне все-таки не везет! Я немного потопталась у запертой двери, после чего попыталась найти другой вход, служебный, пожарный или какой-нибудь еще, без разницы. Таковой обнаружился во дворе, за штабелем старых ящиков и зловонным мусорным контейнером. И вообще задворки клуба любителей боев в розовом желе сильно отличались от его фасада, можно даже сказать, контрастировали. Это называется: особенности национального капитализма.

И задняя дверь была неказистая, перекошенная и обитая ржавой жестью, а хуже всего, что и она оказалась запертой. Пришлось мне вернуться к центральному входу. Там за время моего отсутствия ничего не изменилось, только вывеска с дежурными извинениями слегка колыхалась за стеклом. В сумрачном вестибюле скользнула какая-то тень, и я постучала по стеклу:

- Эй, кто-нибудь!

Тень остановилась, двинулась к двери и в конце концов преобразовалась в упитанного товарища в униформе охранника. Товарищ пронзил меня бдительным взглядом из-под насупленных бровей, после чего молча указал толстым, похожим на сосиску пальцем на корявую вывеску с извинениями. И тут же - я не успела и рта раскрыть - скрылся в глубине вестибюля.