Маньяк по вызову - Елена Яковлева Страница 39

— Конечно. — Поэт-песенник поднял рюмку со спиртом и зачем-то посмотрел ее на свет. — Да и вы знаете, все знают. Остроглазову прикончил шабашник-молдаванин, по пьяной лавке, скорее всего с целью грабежа.

— А кто же поджег строительный вагончик? — не унималась я.

— А вот здесь изначально не правильная посылка, — погрозил мне пальцем Широкорядов. — Между прочим, странно такое слышать от трезвомыслящей девушки вроде вас. — На что он намекал, неужели на мою идиотскую риторику на тему поэзии? — Кто сказал, что вагончик подожгли? Насколько я понимаю, это еще не доказано. Погоревшие ребята, царство им небесное, были очень даже не прочь заложить за воротник, а по пьяной лавке все возможно, как вы понимаете. Но даже если поджог был… О чем нужно думать? Нужно думать о том, кому он был выгоден в первую очередь!

— Ну и кому? — икнула Нинон и стыдливо прикрыла рот ладонью. Лично мне было ясно, куда клонил поэт-песенник.

А он не стал долго интриговать недогадливую Нинон:

— Разумеется, их хозяину. Во-первых, они могли что-нибудь не поделить, во-вторых, не исключено, что ему не хотелось расставаться с дензнаками.

Черт, да он просто читал мои мысли!

— А Сеня? — Нинон опередила меня.

— А с Сеней, не исключено, еще проще. Я уже говорил: коммерция, коммерция…

Умопостроения Широкорядова выглядели если не бесспорно, то по крайней мере логично. Мы с Нинон были вынуждены взять тайм-аут. И все-таки я нашла слабое звено в его стройной на первый взгляд теории:

— А как же тогда та первая, неизвестная жертва, которую нашли неподалеку от платформы?

Поэт-песенник сразу погрустнел и признался:

— Вот здесь у меня пока нет объяснения, но я уверен, что это тоже не более чем совпадение.

— То-то и оно, — подытожила я и скомандовала, глядя на пустеющую прямо на глазах банку со спиртом (здоровы же пить отечественные поэты-песенники!): — Все, сворачиваем скатерть-самобранку, пока еще в состоянии передвигаться.

— Ну вот, так хорошо сидели, — разочарованно произнес Широкорядов, — так нет, обязательно надо все испортить.

Я оставила его жалобы без ответа и целиком и полностью переключилась на свою подружку, которая, похоже, совсем позабыла, что еще полчаса назад ломала руки и причитала подобно чеховским сестрам: «В Москву, в Москву!»

— Эй, Нинон, нам пора.

— Куда? — Нинон посмотрела на меня совершенно осоловелыми глазами. Неужто ее так пробрало?

— Как куда? Мы же собирались в Москву возвращаться. Ты что, забыла?

— Да? — Близорукие глаза Нинон затуманились. Точно, развезло! Впрочем, чему тут удивляться. Кто же пьет спирт с утра и на голодный желудок?

Я схватила со стола бутерброд с красной икрой и стала совать его Нинон со словами: «Закусывай, закусывай», а Нинон отбивалась: «У меня кусок в горло не лезет!»

Естественно, меня зло взяло: кусок у нее, видите ли, в горло не лезет, а спирт, между прочим, никаких препятствий на своем пути не встречает!

— Нинон, Нинон, кончай глупить! — рявкнула я на нее и побежала наверх за чемоданом, который Нинон успела собрать, прежде чем к нам нагрянул поэт-песенник, совративший мою подружку с пути истинного.

Кроме чемодана, я захватила и свою сумку, приволокла все это дело в гостиную, торпедой влетела на кухню и остолбенела: пока я отсутствовала, Нинон успела махнуть еще рюмашку, и теперь они с Широкорядовым сидели в обнимку и душевно выводили песенку из репертуара «чернобурок»-«горжеток».

— Черт! — ругнулась я. — Да это же просто… дурдом какой-то! Пьяная вакханалия!

— Вот именно, — с готовностью подхватил поэт-песенник, словно только и дожидался моей подсказки, — и я предлагаю ее продолжить! Будем пить, пока на нас не снизойдет озарение и мы не поймем, кто из нас маньяк! — Широкорядов похабно захихикал.

— Ура! — пьяным голосом подхватила Нинон, у которой после всех пережитых потрясений крыша съехала окончательно и бесповоротно.

Стоит ли уточнять, что мы с Нинон так никуда и не уехали. Зато Сенины поминки удались на славу. Нинон и Широкорядов допили оставшийся спирт (не без моего посильного участия, впрочем). Именно посильного, ибо я мужественно приняла удар на себя, все еще надеясь, что мне удастся направить Нинон на путь истинный. Однако, как я ни старалась, так ничего и не добилась. А примерно через час Нинон была уже не только нетранспортабельна, но и практически недвижима. Зато меня — удивительное дело — хмель не брал, в отличие от той позорной истории, когда я заблевала всю машину несчастному банкиру. Мое счастье, что убитый горем Остроглазов не обратил на это внимания, не до того ему было. Хотя в данном случае говорить о счастье не очень-то ловко.

К моему ужасу, Нинон развезло до такой степени, что она отключилась прямо за столом, тихо и мирно заснула в кресле. Я повернулась к поэту-песеннику и зло осведомилась:

— Ну что, вы довольны?

Широкорядов развел руками:

— Честно говоря, я сам такого не ожидал. Нинон всегда была по этой части очень крепкой женщиной, первый раз вижу, чтобы ее так разобрало…

— Крепкая… — прошипела я. — А стресс вы во внимание не принимаете? К тому же она почти не закусывала!

— Ну это она зря, — изрек Широкорядов, поднялся со стула и направился к двери.

— Стоять! — заорала я так, что крепко спящая Нинон во сне зачмокала губами.

— А в чем дело? — растерянно обернулся перепуганный поэт-песенник.

— А в том, что я никуда вас не отпускаю! — решительно заявила я. — Вы эту кашу заварили, вы ее и расхлебывайте. Вы обязаны отвезти нас в Москву, понятно?

— Н-но… Как же я вас отвезу, когда я выпил? Меня первый же милиционер остановит!

Черт, а ведь он прав!

— Тогда довезете нас до платформы, тут нам никто из ГИБДД не попадется, — сказала я и покосилась на совершенно никакую Нинон. — Довезете и поможете мне загрузить ее в электричку.

— Это можно, — согласился Широкорядов, хотя и без особенного энтузиазма, — только… Вы уверены, что в Москве она пойдет своими ногами?

— Ничего, такси поймаю, — сказала я, а сама прикинула, как мне тащить Нинон от электрички до стоянки такси. Носильщика, что ли, нанять?

— Так я за машиной пошел? — снова отклеился от стула поэт-песенник. — Нужно же машину подогнать.

— Сидите, — снова остановила я его, — придется все-таки подождать, когда она немного очухается.

Широкорядов снова покорно приклеился к стулу. Похоже, он был вполне приручаемой мужской особью.

— А что делать будем? — спросил он.

— Ждать, — сурово сказала я.

— Надеюсь, не до первой звезды? — усмехнулся он.