Казнь на Вестминстерском мосту - Энн Перри Страница 39

Питт прибыл на станцию железнодорожной компании «Грейт Нортен» на Брод-стрит вовремя и успел на поезд до Линкольншира.

Он захлопнул за собой дверь вагона в тот момент, когда котел выбросил клуб белого пара, кочегар, забив до отказа топку, закрыл дверцу, а машинист дал гудок. С клацаньем и ревом поезд медленно выполз из-под черного от копоти навеса на солнечный свет и пустился в долгое путешествие мимо заводов, фабрик и домов к окраинам крупнейшего, богатейшего и самого густонаселенного города в мире. В пределах его границ жило больше шотландцев, чем в Эдинбурге, больше ирландцев, чем в Дублине, и больше приверженцев римско-католической церкви, чем в Риме.

Сидя у окна и глядя на мелькающие мимо ряды зданий, которые почернели от копоти, вылетающей из бесчисленного количества проносящихся поездов, Питт испытывал благоговейный восторг перед грандиозностью этого города. Здесь жили почти четыре миллиона человек, от погибающих от голода и холода бродяг с пепельными лицами до самых богатых, самых талантливых и красивых людей на земле. Он был сердцем империи, охватывавшей весь мир, средоточием изобразительного и театрального искусства, оперы и музыки, веселья, закона и поразительной алчности.

Питт пообедал сэндвичами с холодным мясом и маринованными огурчиками и с удовольствием размял затекшие ноги, когда во второй половине дня прибыл в Грэнтем. До конечного пункта оставалось ехать еще полтора часа по второстепенной железнодорожной ветке. Добравшись до нужной станции, Томас нанял экипаж и покатил к поместью покойного Вивиана Этериджа. Дверь открыл сторож-смотритель, и инспектору с трудом удалось убедить его в легитимности своей миссии.

Был пятый час, когда Питт наконец переступил порог освещенного заходящим солнцем кабинета Этериджа, такого же роскошного и элегантного, как городской, тоже с книжными шкафами вдоль стен, и приступил к поискам. Через час, уже при зажженной настольной лампе, сильно озябнув, он нашел то, ради чего приехал.

Первое письмо было очень искренним и датировалось двумя годами ранее.

Дорогой мистер Этеридж!

Я обращаюсь к вам как к моему депутату в парламенте с просьбой помочь мне в моем горе. Моя история проста. Когда мне было девятнадцать лет, родители выдали меня замуж за человека на несколько лет старше меня, отличающегося чрезвычайно жестоким и деспотичным характером. Двенадцать лет я всеми силами старалась угодить ему и обрести счастье или хотя бы понять, существует ли оно. За это время я родила ему троих детей, один из которых умер. Двух других, мальчика и девочку, я любила всем сердцем и всячески заботилась о них.

Однако со временем поведение моего мужа и его упорное желание доминировать в моей жизни, причем даже в мелочах, вынудили меня принять решение жить отдельно от него. Когда я завела разговор на эту тему, муж не выразил особых возражений; думаю, он довольно сильно устал от меня и считал перспективу освободиться от моего общества без какого-либо бесчестия для себя вполне приемлемым выходом.

Он настоял на том, чтобы мой сын остался с ним, под его единоличной опекой, и чтобы в будущем я никак не влияла на его жизнь и не принимала в ней никакого участия. Что до моей дочери, то он разрешил ей уйти со мной.

Я не попросила никакого финансового обеспечения, а он не предложил такового ни для меня, ни для нашей дочери, Памелы, прозванной нами Пэнси, — на тот момент ей было шесть лет. Я нашла жилье и кое-какую работу у одной женщины со скромным достатком, и все шло хорошо, пока в прошлом месяце мой муж внезапно снова не потребовал опеки над нашей дочерью. Мысль о том, что я могу лишиться своей девочки, для меня невыносима. Ей хорошо со мной, она счастлива и ни в чем не нуждается, она благополучна как в образовательном, так и в моральном плане.

Прошу вас, защитите меня, мне не к кому больше обратиться.

Искренне ваша,

Флоренс Айвори

Дальше шла копия ответа Этериджа.

Моя дорогая миссис Айвори,

Меня тронуло ваше письмо, и я немедленно займусь вашим делом. Мне кажется, что ваша с мужем первоначальная договоренность была чрезвычайно благоразумной. Так как вы не просили его ни о каком содержании, он повел себя недостойно и не вправе предъявлять вам какие-либо требования и тем более забирать у матери малолетнее дитя.

Когда у меня будет больше сведений, я обязательно напишу вам.

Искренне ваш,

Вивиан Этеридж

Следующей тоже была копия письма, которое Этеридж написал Флоренс Айвори спустя две недели.

Моя дорогая миссис Айвори,

Я навел справки по вашей ситуации и не вижу причин для ваших переживаний или опасений за себя или за счастье вашей дочери. Я переговорил с вашим мужем и заверил его в том, что у него нет оснований для подобных требований. Малолетнему ребенку возраста Пэнси гораздо лучше находиться на попечении родной матери, а не какой-то экономки или нанятой няни, тем более что девочка, как вы утверждали, не испытывает недостатка ни в заботе о ее здоровье, ни в образовании, ни в воспитании, основывающемся на твердых нравственных принципах.

Я уверен, что у вас не будет повода для переживаний из-за дочери, но ежели таковые появятся, прошу вас, без колебаний сообщите мне, и я прослежу за тем, чтобы вам был выделен юридический консультант, и чтобы было принято решение, которое навсегда избавило бы вас от страхов и волнений.

Искренне ваш,

Вивиан Этеридж

А дальше шло письмо, написанное совершенно другим почерком:

Дорогой мистер Этеридж!

В продолжение нашего спора от 4-го дня прошлого месяца, я считаю, что вы, возможно, не осведомлены о поведении и характере моей жены, миссис Флоренс Айвори, которой каким-то образом удалось выставить себя в совершенно ином свете, когда она попросила вас о вмешательстве с тем, чтобы воспрепятствовать мне получить опеку над моей дочерью, Памелой Айвори.

Моя жена — женщина неистовых эмоций и внезапных и незрелых пристрастий. К сожалению, она обладает слабым пониманием целесообразности и чрезвычайно снисходительна к собственным прихотям. Мне больно говорить об этом, но я не могу считать ее годной для воспитания ребенка и тем более девочки, так как она обязательно примется вкладывать в ее сознание собственные дикие и неподобающие идеи.

Я был бы рад не сообщать вам об этом, но меня вынудили обстоятельства. Моя жена принимает участие в некоторых социально опасных и радикальных движениях, в том числе таком, которое ратует за избирательное право для женщин. Она настолько сильно увлеклась этим экстраординарным делом, что стала публично видеться с мисс Хелен Тейлор, фанатичкой и революционеркой, которая дошла до того, что появляется на людях в брюках!

Она также увлеклась общением с миссис Энни Безант и всемерно восхищалась этой женщиной, которая тоже ушла от мужа, преподобного Безанта, и занимается тем, что разжигает бунтарские настроения среди работниц спичечной фабрики «Бриант и Мейз». Она подбивает их на беспорядки и призывает к забастовкам!