Семейная реликвия. Тайник Великого князя - Елена Зевелева Страница 39

С ним-то как раз, судя по всему, Соломонов тоже заигрался, как и с нашими органами, связь с которыми он стал афишировать с целью шантажа тех же бывших пленных, вымогал у них деньги, ценности. Так что и с этой стороны его бы ждал примерно похожий конец. Но бандит оказался более быстр на расправу, чем государственная машина. Причиной же окончательной стала, думаю, та же «Купальщица», которую Соломонов обещал добыть во что бы то ни стало, но слова своего так и не сдержал. Не смог, несмотря на все свои старания, выяснить, где находится тайник Великого князя. Обещал, обещал. Тянул из года в год. Но так и не узнал. А уж когда во дворце Николая Романова начался капитальный ремонт и за работу взялись реставраторы, штукатуры, маляры, каменщики, столяры и плотники, один из которых случайно обнаружил эту картину аккуратно завернутой в холст и замурованной в ложном окне дворца. Кто знает, может, там еще какие тайники по сей день существуют? Ведь он был великим мистификатором, а уж мастером на такие дела тем более.

Вот и все, что я хотел рассказать тебе, Олег. Если тебе будет интересна эта тема, займешься. Материала у тебя будет пруд пруди. А если моя помощь потребуется, то с удовольствием помогу, чем могу. Что касается вашей семейной иконы, то думаю, при таком усердии вы с женой обязательно ее найдете. Флаг вам, как говорится, в руки. Только, мне кажется, здесь ее искать больше не стоит. Даже если этому уркагану Вогезу довелось напасть на ее след, то скорей всего он ее за рубеж сбыл или какому-нибудь коллекционеру за безумные деньги уступил. Ценность-то, судя по всему, совсем немалая. А вам бы я посоветовал продолжить свои поиски, связавшись с известным коллекционером, лучше западным, а еще лучше – с именитым искусствоведом, знатоком русской иконописи. Он-то вам и укажет ниточку, ухватившись за которую и выйдете на настоящий след Спаса Нерукотворного.

С этими словами Окунь, энергично встал со стула и, резко развернувшись, направился к ступенькам, ведущим с тротуара вниз прямо в заведение, где компания собиралась пообедать. Олег пошел вслед за ним. И поравнявшись с генералом, задал ему еще один вопрос.

– А как же все-таки обнаружилось это ложное окно во дворце?

– Чистая случайность. В бригаде строителей-греков из ремонтно-строительного управления Главташкентстроя, которая занималась реставрационными работами в тогдашнем Дворце пионеров, был наблюдательный, дотошный штукатур – узбек Бахтияр Ходжаев. Так вот он, сдирая старые слои, простучал стенку своим видавшим виды шпателем, а потом молотком. И понял, что там за старыми слоями краски какая-то пустота находится. А поняв это, не успокоился, стал расследовать дальше. Остался даже после работы. Когда все остальные члены бригады ушли домой, ободрал этот кусок штукатурки, маскировавшей ложное окно, аж до самой кирпичной кладки. Увидев кладку, тут же понял, что ее следует непременно разобрать: несколько рядов кирпичей были положены друг на друга даже без всякого цемента. Надеялся, видно, клад найти. И нашел, но не тот, который искал, а, в некотором роде, покруче. Потому что вскоре, разобрав сложенные на скорую руку полстолетия назад кирпичи, некоторые из которых были даже саманными, штукатур неожиданно для себя и всех других увидел в просвет холщовую ткань. Ну, уж после этого Ходжаев развалил, естественно, все окно до подоконника и достал из этого исторического тайника припрятанную в восемнадцатом году Николаем Константиновичем от глаза дурного «Купальщицу». Эта находка принесла штукатуру большие почести, карьерный рост и уважение. Его благодарил тогда первый секретарь ЦК республики товарищ Шараф Рашидов, о нем писали в газетах, говорили по радио и телевидению. После этого он больше не работал на стройке штукатуром, успешно закончил учебу в Политехническом институте, сейчас – заместитель директора самого крупного в Ташкенте пивного завода, что недалеко от Алайского рынка. Так-то вот бывает в жизни, дорогой мой!

Нина, ты не туда смотришь, мы давно здесь, – крикнул, стоя внизу у самых ступенек, Окунь, помахав при этом рукой тем, кто стоял наверху.

Олег, задрав голову, посмотрел наверх, где на тротуаре у спуска стояла группа солидных немолодых людей, в основном женщин. Они стали медленно, каждой ногой, тем более на высоком каблуке, будто бы пробуя на крепость узкие бетонные ступеньки, спускаться в экзотический кабачок у воды, под водительством жены Окуня Нины – дородной, красивой еще, несмотря на возраст, полноватой, породистой женщины. А Олег, в ожидании гостей стоявший внизу этого альпинистского пути возле генерала, вдруг неожиданно для себя, но абсолютно точно зная, что ответ будет безумно интересен его жене и ее матери, спросил его:

– Скажите, а как погиб этот Соломонов? Что-нибудь об этом известно или нет?

В принципе ответ на этот вопрос мало что значил для него самого и ничего не давал для совместного их с Ольгой поиска иконы, но вся история, рассказанная ему генералом, была настолько загадочна, таинственна и интересна, что над обычно присущим ему прагматизмом взяло верх обычное человеческое любопытство, а уж журналистское – тем более. Вдобавок ко всему, никогда не подводившее его ранее шестое чувство подсказывало, что во всем этом есть что-то такое, пройти мимо чего он не имел ни морального, ни профессионального и даже человеческого права. Это он понял точно.

Однако Окуню отвечать в этот момент на очередной вопрос столичного гостя было уже некогда. Он протянул вперед и вверх свои жилистые руки и поймал ими упавшую в его объятия с нижней ступеньки спуска жену. Потом, таким же почти образом, и всех остальных гостей, пробиравшихся вниз по неудобной, перекошенной в некоторых местах бетонной лестнице. Наконец эта достаточно сложная преграда была ими без потерь преодолена. Шумной кучкой все собрались на небольшом пятачке, чинно поздоровались. Не откладывая дела на потом, генерал познакомил всех с известным московским журналистом, заинтересовавшим, судя по всему, практически всю его светскую компанию. Потом все стали неторопливо, один за другим, усаживаться за давным-давно ожидавший их, уже накрытый низкий, но широкий стол, по просьбе генерала установленный чуть ли не у самой бурлящей воронками воды на специальном деревянном помосте. Олег тоже последовал их примеру. А потом и сам организатор пиршества, немного поговорив перед этим с официантами и, по всей вероятности, еще раз с уважаемым хозяином этого престижного в городе заведения, все передние зубы которого ослепительно блестели на солнце золотыми коронками, уверенно расположился на застеленной ярким плетеным ковриком довольно широкой скамейке с жесткой деревянной спинкой, рядом со своей женой – в торце красиво накрытого, блюдоносного дастархана. И тут же взял на себя роль тамады.

Поприветствовав, как полагается, всех присутствующих, пожелав им и их близким и родственникам здоровья и успехов во всех делах, ввернув для поддержания разговора в свои дежурные тосты пару-тройку, по-видимому, всем гостям известных шуток на узбекском языке, Окунь слегка наклонился к Олегу.

– Сейчас, старина, так ведь вы, журналисты, зовете друг друга, я еще один тост скажу, третий, как полагается, а когда все примутся за еду, отвечу на твой последний вопрос. Годится?

– Конечно, годится, – обрадовался Олег, быстро опрокинув рюмку неплохого узбекского коньяка и зажевав ее кружочком свежайшей конской колбасы – казы и отломленным от только что принесенной из тандыра горячей узбекской лепешки солидным куском, густо намазанным им таящим на глазах сливочным маслом и черной икрой.