Требуются доказательства. Бренна земная плоть - Николас Блейк Страница 39

Если на этих бесчувственных огольцов – мучителей Смизерса – Найджел просто произвел сильное впечатление, то сам Смизерс был потрясен. Сначала внезапное избавление просто изумило его и даже слегка насторожило – так угодившее в западню животное опасливо поглядывает на своего спасителя. Но вскоре, если уж развивать эту метафору, он готов был есть у Найджела с руки. Мальчик, прискакивая, шел на поле следом за этим добрым богом – человеком, говорившим с ним так, как, кажется, никто годами не говорил с ним. Найджел осторожно избегал всяких упоминаний о сцене, которой только что стал свидетелем, как и о гибели Вимиса. Паренек этот уж никак не убийца, а все, что он может сказать, ждет: время есть, пусть пройдет несколько часов, мальчик хоть немного успокоится. Так что Найджел вполне удовлетворился тем, что расспросил его про семью, про увлечения. Это оказалось довольно просто, в частности, потому, что, как выяснилось, Смизерс хорошо разбирается в животном и птичьем мире, а Найджела всегда искренне интересовали предметы, о которых он не имеет никакого понятия. Так они проговорили минут пятнадцать, после чего наступила пауза, и Смизерс бросил на него взгляд, смысл которого Найджел не вполне уловил; кажется, Смизерс хочет выразить ему признательность, и он быстро проговорил:

– Не думай об этом. Давай лучше чаю попьем сегодня или завтра, – после договоримся. И конечно, если тебе захочется поговорить со мной о чем-нибудь, я всегда рядом.

Смизерс открыл было рот, но тут прозвенел звонок, извещавший о начале очередного урока, что избавило Найджела от возможных изъявлений благодарности. Едва он вернулся в здание школы, как ему передали, что в малой столовой его ожидает суперинтендант Армстронг. Найджел кисло улыбнулся. Быстр оказался на ногу этот Армстронг. Не хочет терять времени. Надо же было быть таким дураком, чтобы расхвастаться под конец телефонного разговора… И суперинтендант сразу дал ему это понять.

– Итак, сэр, что это вы имели в виду, говоря, будто знаете, кто убийца? – Найджела несколько покоробил агрессивный наскок полицейского.

– То и имел, – бросил он, – только пока это не для широкой огласки.

– Не надо, мистер Стрейнджуэйс, не надо. Мое время дорого. Пока я воспринимаю это как розыгрыш. А если у вас есть доказательства, кто убил мальчика, я должен просить вас немедленно поделиться ими.

– А я не говорил, будто у меня есть доказательства. Я сказал, что знаю имя убийцы. В вашем распоряжении имеются те же факты, что и у меня. И мы договорились не донимать друг друга своими версиями, пока оба не сможем подтвердить их неопровержимыми аргументами.

– Боюсь, я не понимаю вас, сэр. Вы утверждаете, что знаете, кто убийца, но в то же время у вас нет доказательств. На мой взгляд, это звучит странно.

– У меня нет таких доказательств, которые удовлетворили бы вас или суд присяжных, – поспешил пояснить Найджел. – У меня нет свидетеля и нет письменного признания либо чего-нибудь в том же роде. Улики, о которых я говорю, нельзя ни увидеть, ни пощупать.

– О господи, – фыркнул суперинтендант, – это называется психологической индукцией? Или вы были на приеме у медиума?

– Нет, – кротко усмехнулся Найджел, – я беседовал с одним из ваших подозреваемых. Между прочим, мистер Эванс никого не убивал, я сейчас вам расскажу кое-что существенное, можете спокойно обдумать услышанное дома.

И Найджел передал Армстронгу кое-что из того, что удалось вспомнить Эвансу, а также содержание разговоров, коим тот был свидетелем. Поскольку и то и другое уже известно читателю, в повторении нет нужды. Когда он закончил, Армстронг раздраженно бросил:

– Ну что ж, сэр, право, если бы мне была неизвестна ваша репутация, я был бы склонен думать, что…

– Не надо. Давайте будем выше личных симпатий и антипатий.

– Стало быть, вы не намерены назвать имя этого… – суперинтендант поперхнулся, – этого психа, вашего подозреваемого.

– Нет. Сейчас нет. Какой в том смысл? Вы пойдете своей дорогой – верхней, я своей – нижней, и встретимся в Шотландии, если вы, конечно, когда-нибудь туда доберетесь.

– Встретимся в… – суперинтендант снова начал закипать.

– Нет-нет, воздержимся от обвинений. Серьезно, дайте мне еще один день. Приходите завтра во второй половине, тут будет занятный матч по крикету; к тому времени у меня либо будет для вас нечто весомое, либо я изложу вам свою версию, как она есть.

Армстронгу пришлось удовлетвориться этим обещанием. Но ушел он в раздражении: что такое усматривает в этих разговорах Стрейнджуэйс, чего он, суперинтендант полиции, не замечает? И дабы избавиться от этого раздражения, он решил продолжать идти своей – верхней – дорогой с еще большим рвением, о чем свидетельствовали даже выражения лиц Геро и Майкла, Рэнча и Розы – этих влюбленных пар, странно отражающихся одна в другой… Но ничего из этого не вышло – их показания остались непоколебленными. Верхняя дорога, кажется, вела в никуда.

– Конечно, это жест, но, с точки зрения Перси, довольно безопасный, – ответил Майкл.

Дело происходило во вторник, во второй половине дня. Они с Найджелом шли на стадион, где несколько гостей уже присматривались к калиткам.

– В конце концов, – продолжал он, – именно лозунг «делай, как всегда» привел британский средний класс к его нынешнему положению, – правильное сочетание бульдожьей хватки и коммерческой savoir-faire [15]. В данном конкретном случае этот лозунг сдерживает своего единственного оппонента – все эти фальшивые стенания по поводу случившейся трагедии. Тех из родителей, которые вот-вот выйдут на поле, взбодрит ощущение, что они рвутся вперед. В точности как в старые времена – времена Всеобщей забастовки [16]и Великой войны. Я отдал родине своих сыновей и сохранил домашний очаг. Только Перси отдает племенника. Слава богу, мальчишки думают иначе. Две команды, демонстрирующие способность среднего класса рваться вперед, преодолевая все преграды, – это больше, чем я могу выдержать. – Майкл с трудом сдерживал себя, как всегда в тех случаях, когда он высказывал спорные суждения.

– Ты все принимаешь слишком близко к сердцу, – отмахнулся Найджел. – По правде говоря, «делай, как всегда» – это ведь по преимуществу чистое лицемерие. Иное дело, что некоторая доля лицемерия необходима для смазки общественного механизма. Лишь очень немногие способны либо достаточно подготовлены, чтобы осознавать собственную мотивацию – да оно и к лучшему. Все это хорошо для философа, но совершенно бесполезно для прагматика; последний бы никогда ничего не добился, если бы оценивал мотивы собственных действий. Лишь великий человек способен быть последовательным протестантом, а у нас, грешных, должна быть поддержка извне – можешь, если угодно, называть ее лозунгом, – мы нуждаемся в авторитете. И мне кажется, смысл вашей, учителей, работы заключается в том, чтобы учить школьников выбирать лучшие лозунги и следовать им.