После любви - Виктория Платова Страница 4

Седьмой.

Поджарый, сильно загорелый мужчина лет тридцати пяти.Горнолыжником его не назовешь, клиентом дешевенькой «Montagnard» – тоже. Это –vip-персона, ее должен встречать как минимум лимузин (если, конечно, свойлимузин она не возит с собой) и эскорт мотоциклистов. Или вертолет, вертолетнаяплощадка находится неподалеку от терминала.

Vip-персона облачена в тошнотворно дорогой, шитый явно назаказ костюм, кожаные туфли сияют мертвенным блеском. Фотографии таких типовможно отыскать на обложках журналов, подпись под ними гласит: «ЧЕЛОВЕК, СПАСШИЙОТ ДЕФОЛТА ЭКОНОМИКУ ПАРАГВАЯ». Да-да, рубрика «Спасители мира» подходит имбольше всего, они с легкостью приручают премьер-министров крохотных островныхгосударств, вице-президентов транснациональных корпораций и собак экзотическихпород. Лишь с кошками отношения не складываются.

Кошек им ни за что не проглотить.

Но в качестве утешительного приза остаются фотомодели. Такиетипы или женаты на фотомоделях, или собираются жениться на фотомоделях, илинаходятся в состоянии бракоразводного процесса с фотомоделями. Глядя на седьмого,можно предположить как раз второй или третий варианты: обручального кольца унего на пальце нет.

Чемодана на колесиках тоже. И спортивной сумки. И рюкзака. Идоски для серфинга. Только небольшой саквояж, с ним удобно спасать мир, в немнет ничего лишнего. За три года я перевидала тонны багажа, этот – самыйоптимальный.

– Погодите, – говорит седьмой, когда мы уже готовытронуться в путь.

Он стоит метрах в трех от автобуса (при этом дверцы автобусауже захлопнуты), он не повышает голоса, и все же, все же… Голос проникает всалон, обволакивает горнолыжников и еще четверых, он – везде. Хорошопоставленный, не терпящий никаких возражений голос. Этим голосом хорошоотдавать команду к запуску крылатых ракет, объявление Третьей мировой тоже бысгодилось, только меня тебе не проглотить, cherami.

Ни за что.

Дверцы автобуса я не распахиваю.

Похоже, седьмого это не смущает. Он не считает ниже своегодостоинства обойти автобус и остановиться напротив водительского места. На лицеего играет доброжелательная улыбка, определить ее стоимость затруднительно. Стотысяч долларов? Двести?..

– Привет, – скалится седьмой. – Вы неподбросите меня до Эс-Суэйры?

Звучит вполне демократично, эта фраза подошла бы любому изпутешествующих автостопом, она легко вынимается из заднего кармана залатанныхджинсов и так же легко приколачивается к физиономии; vip-персона не сделала мненичего дурного, почему я испытываю к ней чувство острой неприязни?

Классовая ненависть, так будет вернее.

– Это не рейсовый автобус, – отрезаю я. Улыбкаседьмого становится еще ослепительнее.

– У вас на лобовом стекле написано «Эс-Суэйра».

– И что?

– Мне бы хотелось туда попасть.

Я тщетно ищу в лице vip-персоны хотя бы один изъян, этопозволило бы мне отнестись к ней если не с симпатией, то хотя бы с пониманием.Но ни одного изъяна не обнаруживается, корпоративные психологические тренингине прошли даром, я даже подозреваю, что vip-персона сама их и разрабатывает.Безупречный нос, столь же безупречная линия рта, натренированные длительнымвосхождением по карьерной лестнице лицевые мышцы. И глаза.

Чертовски красивые глаза.

Глаза приводят меня в ярость.

– Так я могу войти в салон?

Вместо ответа я вытаскиваю табличку «MONTAGNARD» (о, триждыблагословенный «Montagnard»!) и стучу по ней ладонью.

– Мы обслуживаем туристов, воспользовавшихся услугамиэтой фирмы.

– Вы лично?

– И я… в частности.

– Значит, в Эс-Суэйру я не попадаю?

– Нет. Во всяком случае, на моем автобусе.

– Но у вас в салоне полно мест, – вполне резоннозамечает vip-персона.

– Это ничего не меняет.

Меняет, и еще как! Из «o-la-la, mademoiselle» я превращаюсьв упрямую дуру. Стерву, со смаком пользующуюся своим служебным положением,вздорную бабенку и, наконец, просто в истеричку с предменструальным синдромом.Я больше не восседаю на водительском кресле, я стою на сцене, почти голая,освещенная прожекторами. Я полностью провалила роль, и теперь любой, сидящий взале, может швырнуть в меня яйцом или пакетиком с майонезом, или потребоватьвернуть деньги за билет. Яйцо или пакетик с майонезом, да. Горнолыжники точноне промахнутся. Вот и сейчас один из них говорит мне:

– Какие-то проблемы? Почему мы не можем взять этогопарня?

– Я не беру кого ни попадя, – отрезаю я. –Это не Европа.

«ЭТО НЕ ЕВРОПА» – убийственный аргумент. Это – не Европа,следовательно, никто не может быть в безопасности. Но безопасности нет и всамой Европе. Хотя я и не читаю газет, но ужины с Домиником оказали своетлетворное влияние. Я в курсе, что в мире сейчас неспокойно, взрывы гремятповсюду, число невинных жертв растет. Марокко – спокойная страна, может быть –самая спокойная из всех стран; толерантная, как любят выражаться самиевропейцы, и сейчас я в некотором роде предаю землю, приютившую меня. И всеиз-за сукина сына с чертовски красивыми глазами.

– Вы думаете, у него бомба в саквояже? – голосгорнолыжника полон иронии.

– Мы летели с ним в одном самолете, – поддерживаетего молодой человек, по виду – студентик, переживающий любовную драму. – Иничего подозрительного не заметили.

Четверо других с готовностью хохочут, я по-прежнему стою насцене, почти голая, полностью провалившая роль. Дура. Стерва. Истеричка спредменструальным синдромом.

– Ох, уж эти женщины, – резюмирует кто-то. –Если кого и стоит опасаться, то только их.

Мы проплываем мимо vip-персоны, нарочито медленно,издевательски посверкивая фарами. Должно быть, это – первый случай, когдаСпасителю мира хоть в чем-то было отказано. Несколько секунд его понурая фигурамаячит в зеркале заднего вида, ничего, возьмешь такси, сукин сын!..

Первые полчаса разговор в салоне вертится вокруг бомб,спрятанных в укромных местах (в шутку предлагаются самые невероятные); и вокругтого, как может выглядеть террорист (у всех шестерых на этот счет сходныемнения). К тому же все шестеро, прямо или косвенно, почувствовали на себеотголоски взрывов в Нью-Йорке, Мадриде и Лондоне: один едва не сел в поезд,впоследствии взорванный, еще один оказался на Манхеттене, в квартале отбашен-близнецов; еще один получил sms-сообщение от двоюродного брата занесколько мгновений до его гибели; еще один парковал велосипед рядом совзлетевшим на воздух лондонским double-decker и видел, как страшно тот горел, идаже заснял это на камеру в мобильнике. Но самой удручающей оказывается историястудентика: его невеста, испанка Мерседес, начинающая танцовщица, как раз такисела в поезд. Тело Мерседес – сладкой, как яблоко, – было настолькоизуродовано, что ее с трудом опознали. На опознании студентик не присутствовал:горе от этого не стало меньше.