Кино для взрослых - Евгений Новицкий Страница 4

– Валера, слушай, да все, что у меня пока есть, – это сценарий. Его на студии только читали, а в Госкино еще ничего и не слыхивали. Пока одобрят, пока запущусь, пока то да се… Это я не знаю, сколько еще времени пройдет…

– Так что ж ты не шевелишься? – недоумевал Волнистый. – Сходи уже в Госкино… А директор чего сказал?

– Сурин-то? Да он тоже не читал еще…

– Ну так если ты будешь таким настойчивым, то, конечно, как раз через десять лет и запустишься… Ладно уж, – Волнистый тяжко вздохнул, – я, если что, замолвлю за тебя словцо. Не боись – всё одобрят.

И опять он меня поразил.

– Ты серьезно? – кинул я на него подозрительный взгляд. – Ты же сам хочешь это ставить! И при этом будешь содействовать, чтобы мне разрешили?

– А чего такого-то? – пожал плечами Волнистый. – Я ж не собака на сене, чтоб и ни себе, и ни другим… Раз уж ты такой единоличник, ставь сам, конечно. Ты автор, ты хозяин-барин. А я тебе, безусловно, помогу, но при одном условии. («Эге! – мысленно воскликнул я. – Так я и думал, а то откуда же такое бескорыстие?») Чтоб ты в обеих главных ролях снял Варю. Я, впрочем, мог бы и не выдвигать тебе тут никаких ультиматумов. Я знаю, что ты не сможешь ее не снять. Она идеально подходит на эту роль… на две то есть роли – и лучше ее ты в целом мире не найдешь!

Здесь я все-таки позволил себе некоторый скепсис:

– Так уж и в целом мире? Что – даже с Одри Хепбёрн твою Варю не сравнить?

– Какая там Хепбёрн! – отмахнулся Волнистый. – И рядом она не валялась. Сам скоро убедишься!

Что ж, ему по-настоящему удалось разжечь мое любопытство. Теперь я не успокоюсь, пока не увижу эту самую Варю… как там ее?

– Как, говоришь, фамилия-то? – наморщил я лоб. – Варвара…

– Волнистая, – вновь просиял, как медный пятак, Волнистый.

Он окончательно опьянел и уже начал меня немного раздражать своим непомерно экзальтированным отношением к жене.

– Она такая прелесть, такой идеал, – вещал Волнистый, уже даже не глядя на меня, будто разговаривал сам с собой. – Я самый счастливый человек на земле – и это не фигура речи! Для меня теперь абсолютно все хорошее, что есть в мире, сосредоточено только в ней, в моей Варе. А вне ее нет и не может быть ничего хорошего… Будь моя воля, я бы вообще удалился вместе с ней навсегда от всех остальных людей. Где-нибудь на необитаемом острове бы с ней жил – и был бы еще более счастлив. Потому что там я действительно находился бы с ней рядом двадцать четыре часа в сутки. Но это утопия, конечно. Надо жить в обществе, надо работать. Прежде всего ради нее – Вари. Ей это нравится, она увлечена своей профессией. Вот я и хочу, чтобы она снималась только в самых… не скажу лучших – в самых подходящих для нее сценариях. И твой, – он наконец взглянул на меня, – твой, Аркаша… Аркадий, сценарий подходит больше любого другого. Ни в каком другом фильме Варя не просияет так, как в этом…

– А классический репертуар ты для нее не рассматриваешь? – все еще недоверчиво спросил я. В том, что Волнистый беспредельно обожает свою жену, я не сомневался, но до сих пор не мог взять в толк, почему он прицепился именно к моему сценарию – возможно, и имеющему свои достоинства, но при этом довольно сумбурному, наигранному, подражательному, даже отчасти вымученному. Я же помню, как я его сочинял, – под конец буквально заставлял себя. Коли уж, мол, начал, надобно закончить. Потом, правда, перечитал все полностью и даже удивился: совсем не так плохо получилось, как казалось в процессе. Но и ничего выдающегося, прямо скажем. Меня так и подмывало спросить у восхищающегося Волнистого, до конца ли он понял все, что я там понаписал? Потому что сам я, например, даже и не взялся бы пересказать сюжет собственного сценария…

За этими мыслями я и не услышал половины объяснений Волнистого насчет того, почему он не видит свою Варю в классическом репертуаре:

– …Сколько можно все это играть – то на театре, а теперь и в кино! По тому же Чехову хоть один был фильм хороший?

– У Хейфица вроде нормальные, – вставил я с таким видом, будто внимательно слушал его последний пламенный спич.

– Чушь! – отмахнулся Волнистый. – Вообще Хейфиц без Зархи испортился.

– Как и Зархи без него, – добавил я – и оба мы злорадно заржали.

– Ну вот «Анну Каренину» его ты же видел? – вспомнил Волнистый. – Тоже ерунда! И я это не из зависти говорю – у меня бы такая же ерунда вышла. И у тебя. Потому что это набило оскомину – ну ни к чему сегодня экранизировать то, что все и так читали! Это уже бессмыслица полная, а не кино. Кино должно быть на современные темы, по оригинальным сценариям – это вот мое твердое убеждение. И я бы хотел, чтобы Варя только в таких фильмах играла – неважно, у меня или у других. Сыграй она, скажем, очередную бесприданницу или даму с собачкой, на такое просто никто не пойдет. Хотя Варя и с такими ролями справится на ять, будь покоен! Но никто не увидит, не оценит. Зритель скажет: очередное иллюстрирование литературы вместо нормального фильма…

Я вдавил окурок в пепельницу.

– Может, ты и прав. Но все равно успешные примеры можно найти, если об экранизациях классики говорить. Режиссерские большие удачи тут и впрямь трудно вспомнить, но актерские точно были… Из Одри Хепбёрн, я считаю, вышла дивная Наташа Ростова.

– Что ты прицепился с этой своей… буржуазкой? – неожиданно взорвался Волнистый.

Я рассмеялся:

– Почему буржуазкой? Потому что актриса из капстраны?

– Потому что типичная мещанка из капстраны! – безапелляционно заявил Волнистый. – И вообще, Савельева мне в этой роли больше нравится, – добавил он.

– Да, и она недурна, – согласился я. – При том что такой же примерно типаж… А Варвару свою ты бы как описал? Может, похожа на кого-нибудь? Хоть отдаленно…

– Ни на кого, – серьезно заявил Волнистый, смотря на меня уже протрезвевшими, как мне показалось, глазами. – Даже отдаленно. Она просто лучше всех.

Когда следующим утром я пришел на студию, то первым делом попросил свою «правую руку» – второго режиссера, первого ассистента, и вообще, незаменимого помощника Веру – отнести сценарий директору «Мосфильма» Сурину.

Вера в недоумении приняла из моих рук папку:

– Ты все-таки хочешь это ставить?

Я вскинул на нее глаза и с легким недовольством спросил:

– А что такое?

Вера замялась было, но тут же глубоко вдохнула и решительно сказала:

– Аркадий, это неудачный сценарий.

Почему-то ее мнение – к которому я всегда прислушивался – не вызвало у меня никакого огорчения и даже, наоборот, пробудило какую-то азартную радость.

– Кто тебе это сказал? – еле сдерживая смех, поинтересовался я.

Вера оскорбилась: