Счастливый доллар - Екатерина Лесина Страница 4

Надо. Кто бы спорил. Да только в больнице про огнестрел моментом доложат. И положат. Сначала в палату, потом в камеру. А там при некоторой доле невезения и на кладбище. Ему и так подфартило: девочка-колокольчик не стала добивать.

Тварь она.

Но за что?

– И я в туалет хочу, – пленница заерзала на кровати и скрестила ноги. – Очень. Пожалуйста.

Ох, Семен, где были твои мозги ныне ночью? В огненной дыре, что возникла в боку. В слабости. В страхе, что та, другая, вернется. Или что менты заявятся и возьмут над теплым трупом.

– Ну пожалуйста!

Семен поднялся – если двигаться осторожно, то все не так и страшно. Надо попить. И поесть. Продукты он забрал, только там мало. Но в бабкиных запасах сахар должен быть. Он читал, что при кровопотере нужно есть сладкое, чтобы запас глюкозы восстановить. Правда? Нет? Какая разница.

Девица смотрит почти с ненавистью.

В туалет. В кухне ведро есть. Сойдет.

– Отвернись, – сказала она, брезгливо сморщив нос. Семен мотнул головой: еще чего, у нее на физии написано желание приложить его чем-нибудь тяжелым. И нельзя сказать, что желание это незаконно.

– Я его не убивал.

Смотреть он старался поверх ее головы.

– В меня самого стреляли. Я просто испугался, что меня посадят.

Хмыкнула. Ну да, ситуация выглядит маразматически неправдоподобной. Но на самом деле…

– Он был мужем моей любовницы, понимаешь?

Зачем рассказывать ей? Случайная величина, затесавшаяся в и без того нелепое уравнение. Семен даже имени ее не знает.

– Как тебя зовут?

А если опереться на стену, то стоять легче.

– Агнешка, – ответила девица, заправляя рубашку в джинсы, и хмуро добавила: – В честь прабабки. А тебя?

– Семен. В честь кого, не знаю, поэтому просто.

Кивнула. Медленно вытянула руки, дескать, заковывай. Но у Семена были иные планы:

– В машину. Там продукты. Принеси. Если решишь бежать, то учти – ключи от машины у меня. Стреляю я хорошо. И по движущейся мишени тоже. До ближайшего населенного пункта километров сорок, и то, если напрямик. А здешние леса – не парк. Заблудишься. И волки тут водятся.

Поверила ли? Вряд ли, Семен никогда не умел врать. Но сейчас будет возможность проверить.

– Идешь медленно, и чтобы я все время видел. Аптечку тоже захвати.

Она и вправду шла медленно, нога за ногу. И выглядела несчастной – простите, леди, рыцарь скурвился, – а в машине копалась долго. Он даже испугался, что заведет без ключа. А вернулась с массивным зеленым ящиком в руках.

– Тебя нормально перевязать надо.

– Ты врач?

– Ветеринар. Садись.

Глаза у нее синие-синие, честные, как у дитяти, готового пакость совершить. Ну нет, девочка, Семен слишком много ошибок совершил, чтобы позволить себе еще парочку.

– Погоди.

Цепь отыскалась там, где и должна была, – под столом. Один конец ее был прочно вмурован в крышку погреба, второй болтался стальным хвостом. Когда-то бабка козу на зиму брала в дом, но и для человека сгодится. Агнешка снова хмыкнула, но руку подставила, правда, левую на сей раз. Наручники защелкнулись. Семен добрел до печи, сунул ключ в банку, а ствол на полку – сюда она точно не дотянется – и пояснил:

– Если я умру, то ты тоже. Будь уверена.

Она пожала плечами и велела:

– Сюда садись.

Возилась долго. Промывала минералкой, потом ватными шариками, которые бросала на пол – разлетелись бурыми помпонами. Потом укол всадила, от которого бок онемел, а Семена снова повело. Упал бы, когда б не сильные руки, поддержавшие и опустившие на пол. Они же, вернувшись к дыре в боку, проросли в нее холодным железом. Не больно, но неприятно. Зашерудили. Подцепили чего-то – почудилось, кусок Семена. Потянули. Сунули в ладонь – твердое, мелкое, как горошина. Плеснули горячим.

– Я не убивал его! – успел сказать Семен, прежде чем снова отключиться.

Выбравшись из мастерской – да здравствует горячий воздух, подкопченный ароматами бензина и куры-гриль, – Варенька остановилась.

Небо цвета ликера «Блю Кюросау». Солнце – половинка апельсина – отражается в пыльных стеклах, рассыпается по асфальту золотыми монетами солнечных зайчиков. Тени – осыпавшаяся тушь – залегли вдоль домов, прижались к бордюрам. Ждут.

Куда идти? Налево-направо? Прямо через дорогу к желтой палатке, где парень в мятом халате плюет семечки и искоса следит за курями?

Сегодня Варенька может пойти куда ей хочется.

Свободна!

Один день. А потом еще один. И на третий станет томительно. На третий придется возвращаться в стаю и выживать. Получится?

«Орел? Решка?» – монетка привычно легла в ладонь, прилипая аверсом – реверсом? – к влажной коже.

– Решка, – решила Варенька, подкидывая кругляш. Поймала тыльной стороной, накрыла пальцами, зажмурилась, как всегда – угадала? нет? – подняла.

Решка. Значит… а ничего не значит. Сегодня она свободна.

Цокот каблуков разносился по переулку, мешался с детским смехом и шарканьем подошв об асфальт. Часто стучала скакалка. Грохотали погремушки в руках годовалого младенца, чья мамаша, позевывая, читала книгу. Скрежетали старые качели.

Варенька хотела подойти – она любила кататься, – но потом передумала: запомнят. Ей нужно быть осторожной. Очень-очень осторожной! Иначе это сегодня станет последним.

Телефон в сумочке завибрировал, натягивая невидимый поводок реальности, и пришлось ловить дрожащее тельце, выковыривать, подносить к уху – мерзость! – и отвечать:

– Да.

– Олег исчез, – сказал ей тот, кого Варенька совершенно не желала слышать.

– Да?

– Да! Ты же должна была… ты…

Он умел ругаться, но Варенька – обычное дело – отняла телефон от уха и новым взглядом уставилась на двор.

Солнце в небесах поблекло, да и сами небеса – не ликер, но выцветшие пеленки. Запахи превратились в вонь, звуки скопом ударили по вискам.

Началось. Рано. Варенька еще не готова. И тот-кому-нельзя-перечить почует. Он всегда чует страх и слабость.

Но почему хватились так быстро? Не должны были… еще день. Или два. Как раз хватило бы до Семена добраться. Он, дурашка, гадает, почему Варенька промахнулась. И почему не добила. И еще много о чем гадает, но вряд ли догадается.

– Приезжай, – велел тот-кому-нельзя-перечить. – Немедленно.

Ребенок, выронив погремушку, завизжал. Варенька очень хорошо его понимала.

С чего бы начать, мистер Шеви? Ах, с начала? Верно говоришь, Клайд. Он всегда говорит верно, за это и люблю. Итак, с начала… Родилась я первого октября 1910 года в городе Ровена, штат Техас. И никакая это не дыра! Симпатичный городок, мне в нем даже нравилось. Господи, какой же наивной я была!