Чужих не жалко - Евгения Горская Страница 4

Больше делать здесь было нечего, но он еще какое-то время стоял, глядя в недописанное лицо дочери.

Возвратиться на работу было еще не поздно, но он поехал домой. К Лиле.

* * *

Не заметить, что Ивану хочется осмотреть квартиру, было невозможно. Сначала Стася собиралась отдать ему ключи и больше никогда здесь не появляться, но внезапно передумала.

Ей тоже захотелось осмотреть квартиру. Когда-то здесь остались ее вещи, она не нашла в себе сил за ними приехать, и пришлось заново покупать всю одежду. Еще здесь остался ее компьютер. Об одежде она не жалела, а компьютер был дорогой и новый, купить такой же означало остаться совсем без денег, и Стася тогда приобрела самый дешевый ноутбук.

Впрочем, о компьютере она тоже не сокрушалась, она тогда жалела только себя.

– Я здесь побуду немного и больше не появлюсь, – сказала она Ивану, когда тот вернулся с дубликатом ключей.

Иван кивнул. Смотрел он на нее с сочувствием.

Наверное, считал, что она сильно страдает от потери Егора.

Она совсем не страдала. Она отстрадала свое пять лет назад.

– Как Соня? – запоздало спросила Стася.

Жена Ивана когда-то ей нравилась. Иногда они даже встречались одни, без мужчин, сидели в кафе. Однажды сходили в кино. Фильм оказался занудный, и они ушли с середины.

– Нормально.

Соня долго звонила Стасе, когда в ее жизни не стало Егора. Стася на вызовы не отвечала.

– Передает тебе привет.

– Спасибо.

Иван наконец ушел. Стася сняла куртку, бросила ее на стул.

Зачем-то принялась выдвигать ящики письменного стола. Он был старый, чуть ли не позапрошлого века и принадлежал Егорову прадеду. Егор потратил приличную сумму, чтобы отреставрировать его.

Старинный стол считался Стасиным рабочим местом, на нем всегда лежал ее раскрытый ноутбук. Она тогда работала программистом, часто писала код дома, а в офис ездила всего пару раз в месяц.

Она и сейчас работала программистом и ездила в офис пару раз в месяц, только сейчас фирма была не той, крошечной и никому не известной, а вполне солидной, престижной.

Ее ноутбук нашелся в нижнем ящике стола. Стася достала его, включила в сеть. Как ни странно, компьютер работал.

Она быстро прошла в прихожую, открыла стенной шкаф. Раньше здесь хранились мусорные пакеты. Рулон мешков, как и раньше, лежал на второй сверху полке.

На мгновение ей показалось, что она вернулась в прошлое.

Чувство было неприятным. Стася потрясла головой, отгоняя его, отмотала от рулона один мешок, затолкала в него ноутбук. Следом сунула зарядку.

Она не ожидала, что Егор ноутбук не выбросит. Наверное, ему было лень лишний раз сходить к мусорным бакам.

Еще меньше она ожидала, что Егор не выбросит ее одежду.

В шкафу висели ее куртки, блузки, брюки, в выдвижных ящиках лежало белье.

Повезло, мусорных мешков хватило, чтобы сложить всю одежду.

Стася дважды спустилась к мусорным бакам, снова поднялась в квартиру.

В комнате, где лежали и стояли картины, делать ей было нечего, но она и туда заглянула.

Раньше Егор редко работал дома. Студией ему служила дача. Дома картины только хранились.

В тот день, когда она вернулась от врача, он тоже работал на даче. Стася нетерпеливо его ждала, потому что говорить по телефону о том, что в их жизни грядут большие перемены, ей не пришло в голову.

Время еле тянулось, а Егора хотелось увидеть немедленно.

Он позвонил в десятом часу.

– Я, пожалуй, здесь останусь. – Он был слегка пьян. – До завтра, солнышко. Целую.

Стася тогда постояла у окна, глядя на падающий хлопьями снег. Она помнила, как сжимала телефон в руке и водила им по подбородку. А потом надела дубленку и поехала к Егору.

И произошло то, что произошло.

Картин было много. Стася нехотя прошла в комнату и принялась рассматривать их, как будто была на выставке.

В углу на стуле лежали папки с рисунками. Карандашные наброски Егор складывал в большие картонные папки с завязочками. Они казались неуместными в двадцать первом веке.

Стася решительно шагнула к стулу, переложила папки на пол и, усевшись, принялась перебирать рисунки.

В папки Егор складывал те рисунки, которые ему нравились. Остальные сначала валялись где попало, а потом безжалостно выбрасывались.

Папка, которую она искала, нашлась не сразу.

Стася смотрела на карандашные наброски и не могла не признать, что Егор был талантливым художником.

Она, Стася, на этих рисунках была красавицей.

Обнаженной красавицей.

– Не шевелись, – приказывал Егор, ставил стул поудобнее и брал в руки карандаш и бумагу.

Стасе было скучно лежать без дела, но она терпеливо лежала, даже когда лежать голой на постели становилось холодно.

Пустые папки лежали в книжном шкафу. Чтобы открыть его, пришлось переставить несколько картин.

Стася, боясь пропустить себя среди множества карандашных набросков, сложила свои изображения в пустую папку.

Как ни странно, других женщин Егор обнаженными не рисовал. Видимо, другие дамы подолгу у него не задерживались.

Мусорных мешков больше не было. Стася нашла пустую целлофановую сумку, сунула в нее папку и связала ручки узлом.

В третий раз подойдя к мусорному баку, бросила в него сумку и наконец села в машину.

* * *

– Что так рано? – радостно удивилась Лиля, выбежав на звук отпираемой двери.

Она всегда радовалась, когда он приходил, и Игорь не переставал удивляться, как легко и спокойно ему становилось рядом с ней.

– Удалось пораньше освободиться. – Он повесил куртку на вешалку, переобулся.

Кажется, Ольга тоже выбегала его встречать.

Маленькая Лена выбегала точно. Он подхватывал дочь на руки, целовал, дежурно спрашивал, как прошел день.

Он тогда был абсолютно доволен и собой, и семьей, и всей своей жизнью.

Все изменилось, когда он встретил Лилю.

– Ужасно болит голова, – пожаловалась Лиля.

– Прими таблеточку какую-нибудь, – посоветовал Игорь.

– Уже пила аспирин, не помогает.

На здоровье Лиля жаловалась постоянно. Он давно к этому привык и, если честно, жалобам жены не верил.

От Ольги он не слышал ни одной жалобы. Даже когда она умирала.

– Ужасно болит голова, – говорила Лиля, когда он приезжал к ней от умирающей жены.

Тогда он, кажется, верил, что голова у нее действительно болит.