Ария смерти - Донна Леон Страница 4

Марина помедлила с ответом, чем удивила Флавию. Разве итальянские женщины так уж часто получают охапки роз? Однако затем лицо костюмерши озарилось искренним удовольствием.

– Синьора, как это мило с вашей стороны! Но разве вы не возьмете хотя бы часть цветов?

И она махнула в сторону комнаты, где были сотни роз, каждая – словно маленькое яркое солнце.

На Флавию это предложение не произвело впечатления.

– Нет. Забирайте все!

– А вазы? – спросила Марина. – Не знаю, можно ли оставлять их без присмотра…

– Они не мои. Так что можете взять и их, если они вам нравятся, – ответила Флавия, мимоходом касаясь ее руки. И уже мягче добавила: – «Венини» возьмите обязательно, договорились?

И певица направилась к лифту. Внизу ее ждали поклонники.

Флавия понимала, что на переодевание у нее ушло много времени. Может, хотя бы некоторым ее поклонникам надоело ждать и они ушли? Она устала и проголодалась: пять часов в переполненном театре, среди людей – за кулисами и на сцене, не говоря уже о публике, – и теперь ей хотелось поужинать в каком-нибудь тихом ресторанчике и наконец-то остаться наедине с собой.

Выйдя из лифта, певица зашагала по длинному коридору, который вел к каморке капельдинера. Там же, в небольшом холле, Флавию обычно поджидали благодарные зрители. Когда ей оставалось пройти еще метров десять, вдруг грянули аплодисменты, и она изобразила свою самую счастливую улыбку – ту, которую нарочно приберегала для поклонников. Людей было много, и Флавия обрадовалась тому, что хотя бы попыталась скрыть утомление. Она ускорила шаг, как и полагается певице, которой не терпится пообщаться с поклонниками, выслушать их, подписать программки, поблагодарить за то, что они все-таки дождались ее.

В начале карьеры такие встречи служили для Флавии источником ликования – все эти люди ждут ее, хотят ее видеть, жаждут ее внимания, – проявлением заинтересованности и подтверждением, что зрительская похвала важна для нее. И хотя с тех пор многое изменилось, певице хватало честности признать, что она до сих пор нуждается в их одобрении. Но бога ради, если бы они говорили покороче! Опера прекрасна, ваше выступление – тоже, после чего – дружеское рукопожатие и до скорых встреч…

Ближе всех стояла супружеская чета, и Флавия узнала их. Оба постарели и за эти годы, прошедшие с их первой встречи, словно стали ниже ростом. Они жили в Милане и приезжали на многие ее спектакли, а за кулисы приходили лишь поблагодарить певицу и пожать ей руку. Много лет прошло, но Флавия до сих пор не знала их фамилии. За ними стояли еще двое ее давних знакомцев, помоложе, настроенных на более продолжительное общение. Бородач по имени Бернардо – легко запомнить, потому что оба слова начинаются на «б», – всегда нахваливал отдельную музыкальную фразу или ноту, демонстрируя этим, что разбирается в музыке не хуже Флавии. Его спутник, Джильберто, в это время отступал в сторону, чтобы сфотографировать, как она подписывает программку, после чего тряс певице руку и благодарил в общепринятых выражениях, предоставляя Бернардо заботиться о нюансах.

Когда эти двое отошли, их место занял высокий мужчина в накинутом на плечи легком пальто. Флавия заметила, что воротник у пальто – бархатный, и попыталась вспомнить, когда видела такой в последний раз. Возможно, после премьеры или гала-концерта… Седые волосы мужчины контрастировали с загорелым лицом. Он наклонился поцеловать протянутую ему руку, сказал, что полвека назад, в Ковент-Гардене, видел в этой роли Каллас, после чего поблагодарил Флавию, не прибегая к неуместным сравнениям, – проявил деликатность, которую она не могла не оценить.

Следом за ним подошла девушка – немного за двадцать, миловидная, с каштановыми волосами и губами, накрашенными помадой, которая ей совсем не шла. Вполне возможно, что она выбрала яркий цвет специально для этой встречи, – он дисгармонировал с ее бледной кожей. Флавия ответила на рукопожатие, невольно окидывая взглядом холл: много ли еще людей ожидают ее внимания? Девушка сказала, что ей очень понравилась опера; эти простые слова были произнесены самым красивым голосом, который Флавии когда-либо доводилось слышать. Грудное роскошное контральто, глубиной и богатством резко контрастирующее с юностью девушки. Флавия испытала едва ли не чувственное удовольствие, напоминающее прикосновение к лицу кашемирового шарфа. Или чьей-то нежной руки.

– Вы певица? – невольно спросила Флавия.

– Учусь в консерватории, синьора, – сказала девушка, и этот простой ответ поразил Флавию своим звучанием; это напоминало игру на виолончели.

– Где?

– В Париже, синьора. Я на последнем курсе.

Девушка даже вспотела от волнения, но голос ее был спокоен, как боевой корабль в укрытой от ветра бухте. Пока длился этот обмен репликами, Флавия ощутила нарастающее недовольство людей, ожидавших своей очереди.

– Что ж, желаю вам удачи! – сказала она и еще раз пожала девушке руку.

Если и во время пения ее голос звучит так же (что в оперном мире случается нечасто), через пару лет это дитя окажется по эту сторону, будет общаться и шутить с благодарными поклонниками и ужинать в ресторанах с коллегами по цеху, а не дожидаться своей очереди, чтобы ненадолго приблизиться к кумиру.

Собравшись с духом, Флавия еще какое-то время пожимала руки, улыбалась, отвечала на вопросы, благодарила за комплименты и внимание, говорила о том, как ей приятно, что зрители задержались, чтобы с ней поболтать. А еще подписывала программки и компакт-диски, не забывая спросить имя человека, которому предназначался автограф. И ни разу не выказала нетерпения или нежелания выслушать рассказ своих поклонников. Такое впечатление, будто у нее на лбу написано: «Поговори со мной!» – настолько люди верят в ее заинтересованность, в то, что ей важно их выслушать. Флавия постоянно твердила себе: виртуозное владение голосом – вот что делает ее достойной их обожания и доверия. А еще – актерская игра…

Она смежила веки и провела по ним рукой, словно смахивая попавшую в глаз соринку. Моргнула раз, другой – и снова лучезарно улыбнулась толпе.

В числе тех, кто ожидал своей очереди, Флавия приметила темноволосого мужчину средних лет со спутницей. Склонив голову, он внимательно слушал ее. У женщины была яркая внешность: натуральная блондинка с четко очерченным носом, светлоглазая и, возможно, старше, чем выглядит. Она улыбалась, что бы ни сказал ее спутник, и несколько раз легонько прижалась головой к его плечу, чтобы сразу же отодвинуться и заглянуть ему в глаза. Наконец мужчина приобнял ее за плечи, притянул к себе и тут же посмотрел в начало очереди – долго ли еще ждать?

Флавия узнала его, несмотря на то что с их последней встречи прошли годы. У него в волосах прибавилось седины, лицо похудело, и от левого уголка рта вниз протянулась морщинка, которой она прежде не замечала.

– Синьора Петрелли! – обратился к Флавии юноша, каким-то образом завладевший ее рукой. – Все, что я могу сказать, – это было чудесно! Я впервые в опере.