И слух ласкает сабель звон - Сергей Зверев Страница 4

— Потери? — Мольтке напоминал бухгалтера, скрупулезно учитывающего все.

— А что касается возможных потерь, так ни одно сражение не может быть выиграно без крови и жертв. К сожалению, в военных действиях это неизбежно, господин генерал. Но пока, как видите, их вообще не было. Я и мои подчиненные являются верными солдатами кайзера и готовы умереть, если это потребуется. Боевой дух в дивизионе воздушных кораблей необычайно высок, материальная часть находится в полном порядке!

Несмотря на такой натиск и приведенные факты, Мольтке, однако, был не слишком доволен. Слушая собеседника, начштаба взял лист бумаги и арифмометр и стал педантично подсчитывать, сколько стоит один вылет цеппелина.

— Я думаю придать большее значение зажигательным бомбам, наполненным бензолом, и сейчас разрабатываю операцию по сбросу шести тысяч десятикилограммовых бомб на Лондон с привлечением двадцати дирижаблей. Во время горения температура пламени достигает три тысячи градусов, что создает большие проблемы с их тушением, — выложил новый проект «сумасшедший капитан».

— Я понимаю, — процедил Мольтке. — Зажигательные бомбы — вообще вещь ненадежная. Насколько я знаю, обычно четверть из них не срабатывает.

— Мы усовершенствуем их…

— Все это очень дорого, — махнул рукой генерал. — Германия, особенно теперь, в момент наивысшего напряжения сил, не может себе позволить тратить деньги налево и направо. Убито примерно… ну скажем, двести пятьдесят французов и англичан. То есть, — продолжил он, — одна вражеская смерть стоит пятьдесят две марки и двадцать три пфеннига, что недопустимо для казны. Мы с вами, дорогой капитан, в трубу вылетим с такой арифметикой. По моему мнению, жизнь врага, будь он француз, британец, русский, — вообще ничего не стоит. Вот если бы удешевить убийства врагов до минимума…

Штрассер удивленно глядел на генерала, напоминавшего сейчас бездушную счетную машину. Ответ не находился.

— А такой способ, кажется, есть, — закончил начштаба.

Потерев висок, Мольтке надавил кнопку электрического звонка, вжав ее до отказа в полированную поверхность стола. Ожидание не оказалось долгим. Спустя двадцать секунд на пороге появился адъютант. На физиономии лейтенанта было написано подобострастное желание выполнить распоряжение высокого начальства.

— Послушайте, Вилли, приведите этого… посетителя. Ведь он уже битый час дожидается, не правда ли?

— Так точно, господин генерал, — кивнул офицер. — Ждет.

Мольтке откинулся на спинку кресла, прищурившись и глубоко вздохнув. Задуматься было о чем: война, ставшая позиционной и затяжной, похоже, не предвещала быстрой победы.

Вновь открывшиеся двери кабинета явили офицерам посетителя.

— Гельмут Эккенер, — представил адъютант гостя.

— Здравствуйте, господа, — осклабился плюгавый мужчина в потертом сюртуке.

Посетитель оказался химиком со стажем, несколько «повернутым» на своем деле. В чем-то он даже походил на Штрассера — в своей фанатичности и энергии. Чего-чего, а этого у Эккенера оказалось с избытком. Горя желанием применить на практике свои измышления, он с ходу взялся за дело. Предложение химика с лисьей мордочкой сводилось к следующему: если бомбы, которые будут сбрасываться с дирижаблей, наполнять не взрывчатым веществом, а ипритом, уже успешно использовавшимся против французов, то результаты могут превзойти все ожидания.

Офицеры кое-что знали об этом веществе, но Эккенер прочел им подробную лекцию. Впервые иприт был применен Германией в июле 1915 года против англо-французских войск у бельгийского города Ипр, откуда и произошло его название. Вещество обладает поражающим действием при любых путях проникновения в организм. Поражения слизистых оболочек глаз, носоглотки и верхних дыхательных путей проявляются даже при незначительных концентрациях иприта. При более высоких концентрациях наряду с местными поражениями происходит общее отравление организма. В тяжелых случаях развивается воспаление легких, смерть наступает от удушья. Особенно чувствительны к парам иприта глаза. Попадание в глаза иприта в капельно-жидком состоянии может привести к слепоте. Антидота при отравлении ипритом нет.

— Вот это другое дело, — удовлетворенно произнес начштаба и, потрещав арифмометром, сделал подсчет. — Дешево выходит. Особенно, если использовать начиненные ипритом бомбы против массового скопления войск.

— Вот и я о том же, — хихикнул Эккенер.

Штрассер, слушая разговор, кивал, всем видом демонстрируя, что готов сбрасывать бомбы туда, куда прикажут — будь то школа, казарма или больница.

— Недавно на французские позиции прибыли русские бригады — помогать лягушатникам, — задумчиво сказал Мольтке. — Но пока нам неизвестно точное место их дислокации. Я думаю, иприт наверняка отобьет у русских желание тут воевать. А если нам удастся с помощью иприта пробить брешь в Западном фронте, то возможно и наступление… А то ведь как-то странно получается: мало того, что мы этих русских вынуждены видеть и, так сказать, осязаемо ощущать на наших восточных границах, так извольте — и во Франции они присутствуют. Нет, это уж слишком, — монотонным, скрипучим голосом вещал Мольтке. — А так двух зайцев убьем: деморализуем и отобьем у русских всякую охоту выполнять свои союзнические обязательства. Ну, и поубиваем этих свиней как можно больше, а в результате прорвем фронт и переломим ход войны на западном направлении. Так что очень даже неплохой расклад вырисовывается.

— Согласен, господин генерал, — поддержал его посетитель. — Чего их жалеть? Быдло. Скоты, одним словом.

— Я готов вылететь хоть завтра! — пылко заверил Штрассер начальство.

— Пока нам мало известно о планах русских, — осадил нетерпеливого кайзеровского сокола Мольтке. — Ничего, в Париже у нас есть свой человек! Вот он-то и займется решением вопроса.

— Как скажете, господин генерал, — развел руками Штрассер.

— Не стоит так спешить, капитан, — усмехнулся начштаба, поглядывая на чересчур рьяного посетителя. — Я ценю вашу настойчивость и исполнительность. Это похвально, но всему свое время.

— Чем прикажете заниматься?

— Я думаю, у вас есть чем заняться. Продумайте в деталях все, усовершенствуйте, что потребуется. Напоминаю, что у нас все должно быть идеально.

— Впечатляет… — говорил премьер-министр Великобритании, осторожно ступая вокруг очередной воронки, безжалостно изувечившей идеально ровный газон, который планомерно подстригали уже лет, наверное, двести. — Подобного мне еще не доводилось видеть.

— Так ведь подобного никому видеть не доводилось, сэр, — сыронизировал руководитель знаменитой британской разведки Ми-6 Альберт Райт. — Оружие новое, не опробованное в деле.

— Вы прекрасно понимаете, генерал, о чем я говорю, — раздраженно ответил Ллойд Джордж. Его холеное умное лицо исказила досадливая гримаса. — Обстреливать Букингемский дворец — такого ведь и представить себе до этого момента было невозможно! Ведь что получается: если на мгновение отбросить все условности: мы, то есть Британская империя, мощнейшая держава в мире. Задачи Британии сегодня — это мировое господство. Последние десятилетия были к нам весьма милостивы. Но не потому, что удача падала с небес — совсем нет! Поколения британцев делали все возможное для того, чтобы их родина стала той самой страной, которая будет определять события, происходящие на Земле. Бывали тяжелые моменты, но чтобы враг бросал, понимаете ли, бомбы в Букингемский дворец, в сердце Британии — такого еще не бывало. Это пощечина всем нам, это пощечина империи. И одно дело, что это понимаем мы с вами, а другое — как произошедшее будет оценено во всем мире! Выглядеть это будет так, что Британия не способна сама себя защитить. Да-да, именно так, генерал!