Дело об отравленных шоколадках - Энтони Беркли Страница 4

На таком фоне мистер Бендикс выглядел как-то даже невзрачно. Это был высокий, темноволосый и вполне еще молодой человек лет двадцати восьми, которого можно было бы назвать обаятельным, если бы не его замкнутость и молчаливость. В отношениях с людьми он никогда не выходил за рамки сдержанного, но прохладного дружелюбия.

Его отец, скончавшийся лет пять назад, сколотил крупное состояние, скупая по бросовой цене никому до времени не нужные земельные участки. Мистер Бендикс-старший действовал с дальним прицелом, прекрасно понимая, что когда-нибудь это время придет, и тогда его земля будет стоить в десятки раз больше. «Сиди и жди, когда тебе начнут нести деньги», — было его девизом и, как показало время, девизом мудрым. Теперь его сын мог припеваючи жить на одни проценты с капитала. Следует отдать должное мистеру Бендиксу, он не стал этого делать, а пустил деньги в оборот. Вероятно, азарт был у него в крови, а бизнес, как известно, самая азартная игра на свете. Говорят также, деньги идут к деньгам — в случае мистера Бендикса эта примета работала в полной мере. У него был унаследованный капитал, у него была деловая хватка, позволившая этот капитал Увеличить, и, наконец, у него была богатая жена. Дочь покойного судовладельца из Ливерпуля, она принесла мужу полмиллиона фунтов в качестве приданого. Впрочем, его интересовала именно она, а не ее деньги. Друзья говорили, что он женился бы на ней, даже будь она нищей.

Миссис Бендикс подходила ему идеально. Она была высокой, красивой, образованной и очень серьезной девушкой как раз в том возрасте, когда характер уже окончательно сложился и можно больше не бояться сюрпризов (три года назад, когда они поженились, ей было двадцать пять). Может быть, она была даже немного чересчур серьезной Впрочем, женившись, мистер Бендикс тоже изрядно остепенился. Люди, хорошо его знавшие, говорили, что он изменился до неузнаваемости. Он провел весьма бурную молодость; разумеется, не миновал и театральных кулис, его имя частенько мелькало в светской хронике рядом с именами веселых особ сомнительного поведения. Похождений своих мистер Бендикс никогда особенно не скрывал, поскольку никогда их особенно и не стыдился — обычное дело, когда лет еще так мало, а денег уже так много. Все это прекратилось в один день, стоило ему жениться.

Бендикс боготворил свою жену и не скрывал этого. Она отвечала ему со взаимностью, хотя, в силу своего темперамента, возможно, и чуть менее пылко. Одним словом, супруги Бендикс сумели сотворить восьмое чудо света — счастливый брак. И теперь это чудо было разрушено обыкновенной коробкой конфет.

Отдав коробку швейцару, продолжал Морсби, сверяясь со своими записями, мистер Бендикс вернулся в гостиную. Сэр Юстас все еще сидел у камина, погрузившись в «Морнинг пост».

Роджер улыбнулся: разумеется, такой человек, как сэр Юстас, не мог читать ничего иного.

Мистер Бендикс от нечего делать взялся за последний номер «Дейли телеграф». Это был дождливый ноябрьский день, никаких деловых встреч у мистера Бендикса намечено не было, и он провел все утро в клубе, листая журналы и играя в бильярд с такими же скучающими господами. Около половины первого, прихватив с собой конфеты, он отправился к себе домой на Итон-сквер обедать.

Миссис Бендикс, вопреки ожиданиям, оказалась дома, поскольку встреча, на которую она собиралась, сорвалась. После обеда, когда супруги пили кофе в гостиной, мистер Бендикс вспомнил про коробку, принес ее из холла жене и рассказал, каким образом она к нему попала. История очень насмешила миссис Бендикс, хотя она и уверяла в шутку, что муж просто решил на ней сэкономить. Как и любая женщина, миссис Бендикс не устояла перед конфетами и сразу открыла коробку.

— «Кюммель», «Кирш» и «Мараскине», — разочарованно протянула она, быстро пересмотрев серебряные обертки с красивыми надписями. — И больше ничего. Ни одной новой начинки, Грэхем. Они просто насыпали сюда разных конфет, которые давно уже производят.

— Да? — рассеянно переспросил мистер Бендикс, не очень любивший сладости. — Я, признаться, думал, что все конфеты с ликером одинаковые.

— Хоть бы коробку сделали новую! — недовольно проговорила жена.

— Это же образец, — напомнил ей мистер Бендикс. — Наверное, они еще не успели.

— Уверена, они и на вкус ничем не отличаются от обычных. — заявила его жена, разворачивая «Кюммель». — Хочешь?

— Нет, дорогая, спасибо, — отказался мистер Бендикс. — Ты же знаешь, я не люблю конфет.

— Тем более. Будет тебе наказанием. Сэкономил на них, вот теперь и расплачивайся. Держи!

Она бросила ему конфетку и скорчила недовольную гримаску.

— Ой! Похоже, я ошибалась. Эти совсем другие. Начинка раз в двадцать крепче.

— С чего это они, интересно, так расщедрились? — усмехнулся Бендикс, вспоминая сладкую жижицу, которую «Мейсон и сыновья» упрямо выдавали за ликер.

Он развернул пойманную конфету, положил ее в рот и раскусил, тут же почувствовав не то чтобы неприятное, но вполне ощутимое жжение.

— Ничего себе! — воскликнул он. — Они, что же, спирта туда налили?

— Это, конечно, вряд ли, — отозвалась его жена, разворачивая очередную конфету, — но ликер действительно какой-то очень уж крепкий. Ух ты! Прямо обжигает. Даже не пойму, нравятся они мне или нет. Тебе не кажется, что «Кирш» чересчур отдает миндалем? Попробуй теперь «Мараскине».

Бендикс покорно разжевал еще одну конфету. Она понравилась ему еще меньше, чем первая.

— Забавно, — проговорил он, трогая кончиком языка нёбо. — у меня даже язык немного онемел.

— У меня тоже так сначала было. А сейчас только пощипывает. И между прочим, что-то я не заметила особой разницы. Они так жгутся, что никакого вкуса не разберешь.

— А по-моему, самая настоящая гадость, — проговорил мистер Бендикс. — На твоем месте я бы их больше не ел.

— Наверное, экспериментальная партия, — вздохнула его жена.

Вскоре мистер Бендикс отправился в Сити на деловую встречу. Когда он уже уходил, жена, задумчиво разглядывавшая очередную конфету, сказала ему, что так обожгла язык, что, наверное, больше уже не будет.

— Мистер Бендикс очень хорошо запомнил эту фразу, — сказал Морсби, обводя собравшихся взглядом, — поскольку это было последнее, что она сказала ему в этой жизни.

Мистер Бендикс вышел из дома между четвертью и половиной третьего. В три он уже был на встрече. Еще через полчаса, покончив с делами, он взял такси и отправился в клуб выпить чаю.

В такси ему стало настолько плохо, что шофер позвал на помощь швейцара, и уже вдвоем они вывели мистера Бендикса из машины. Оба потом вспоминали, что он был мертвенно-бледен, его глаза остекленели, губы посинели, а на лбу выступила испарина. Тем не менее он был в полном сознании и, оказавшись у дверей клуба, сумел самостоятельно дойти до гостиной, опираясь на руку швейцара.

Напуганный его видом, швейцар хотел было послать за врачом, но мистер Бендикс, не любивший повышенного внимания к своей персоне, категорически запретил, заявив, что он просто съел что-то не то и скоро все пройдет само. Швейцара это, понятно, не успокоило, но врача он вызывать не стал.