В подвалах отеля "Мажестик" - Жорж Сименон Страница 4

На лестнице послышался шум спора, какая-то женщина пронзительным голосом кричала по-английски на лакея, преграждавшего ей путь. Это была гувернантка, мисс Эллен Дерромен, ломившаяся в подвал.

Зажав трубку в зубах, засунув руки в карманы широченного пальто с легендарным бархатным воротником и сбив на затылок котелок, Мегрэ наблюдал, как американка яростно отчитывала директора отеля.

Стоило посмотреть в эту минуту на комиссара Мегрэ, и сразу становилось ясно, что о какой-либо симпатии между ним и мисс Эллен Дерромен не могло быть и речи.

— Что она говорит? — со вздохом спросил он, прерывая тирады американки, в которых не мог понять ни слова.

— Она спрашивает, правда ли, что миссис Кларк убита, звонили ли по телефону в Рим, чтобы уведомить о случившемся мистера Освальда Кларка; она хочет знать, куда перенесли тело и можно ли…

Но американка не дала ему договорить. Она слушала с нетерпением, сердито насупив брови, потом бросила на Мегрэ весьма неласковый взгляд и снова затрещала по-английски.

— Что она говорит?

— Она требует, чтобы ее провели к телу и чтобы…

Тут Мегрэ осторожно взял американку под руку и повел ее к раздевалке. Но он хорошо знал, что при этом она подскочит от негодования. Совсем так, как раздражавшие его героини американских фильмов! А с какой ужасающей четкостью она печатала шаг! Все служащие с любопытством смотрели на нее сквозь стеклянные перегородки.

— Войдите, пожалуйста, — с легкой иронией сказал вполголоса комиссар.

Американка сделала три шага, увидела на полу нечто, прикрытое одеялом, разом остановилась и снова забормотала по-английски.

— Что она говорит?

— Она просит, чтобы сняли с покойной покрывало…

Мегрэ удовлетворил эту просьбу, не сводя с американки глаз. Он видел, как она вздрогнула, но тотчас овладела собой, хотя зрелище поистине было ужасным.

— Спросите у нее, узнает ли она миссис Кларк.

Американка пожала плечами и как-то особенно неприятно застучала своими высоченными каблуками.

— Что она говорит?

— Говорит, что вы не хуже ее это знаете.

— В таком случае попросите ее, пожалуйста, пройти в ваш кабинет, мне нужно задать ей несколько вопросов.

Директор стал переводить. Мегрэ воспользовался этим и прикрыл лицо убитой.

— Что она говорит?

— Она говорит, что не пойдет.

— Вот как! Будьте добры сообщить ей, что я состою начальником особого отдела Уголовной полиции…

Мисс Эллен посмотрела на него в упор и заговорила, не дожидаясь перевода сказанной им фразы. Мегрэ проворчал свою неизменную присказку:

— Что она говорит?

— Чтоу она говрит? — передразнила его американка с непонятным раздражением. И снова застрекотала по-английски, словно разговаривая сама с собой.

— Переведите мне, что она сказала. Пожалуйста.

— Она сказала: «Прекрасно видно, что он из полиции, что…»

— Ну говорите, не стесняйтесь!

— Что достаточно поглядеть на ваш котелок и на вашу трубку… Уж извините меня, вы ведь сами просили перевести… Она заявляет, что не будет отвечать на ваши вопросы.

— Почему?

— Сейчас спрошу ее…

Эллен Дерромен выслушала директора, закуривая сигарету, еще раз пожала плечами и произнесла несколько слов.

— Она говорит, что никому не обязана отдавать отчет и подчинится только официальному вызову…

Тут американка бросила на Мегрэ последний взгляд, круто повернулась и все такой же решительной походкой двинулась к лестнице.

Директор, несколько встревоженный, перевел глаза на комиссара и, к великому своему удивлению, увидел, что тот улыбается.

В подвале было так жарко, что Мегрэ пришлось снять пальто, но он не расстался ни с котелком, ни с трубкой. Заложив руки за спину, он с самым миролюбивым видом прохаживался по коридорам, время от времени останавливался перед застекленной перегородкой какого-нибудь отделения, словно перед стеклянной стенкой аквариума.

Да на него и производило впечатление аквариума это обширное подземелье, где весь день работа шла при электрическом свете. Океанографический музей. В каждой застекленной клетке суетились более или менее многочисленные живые существа; обитатели подвала сновали взад и вперед, переносили тяжести, котлы, стопки тарелок, пускали в ход грузовые лифты, подъемники для посылаемых наверх кушаний или же торопливо снимали и подносили к уху маленькие телефонные трубки.

«Привести бы сюда дикаря из дебрей Африки. Что бы он сказал, глядя на это зрелище?..»

Явились чиновники из прокуратуры, но долго не задержались — пробыли несколько минут, и, как всегда, следователь предоставил Мегрэ полную свободу действий. Два-три раза Мегрэ говорил по телефону из стеклянной каморки Рамюэля.

У Жана Рамюэля был такой кривой нос, что всегда казалось, будто лицо этого счетовода повернуто в профиль. Кроме того, он, несомненно, страдал болезнью печени. Не зря он перед тем, как приступить к завтраку, который ему принесли на подносе, вытащил из кармана жилета бумажный пакетик с белым порошком и растворил это снадобье в стакане воды.

Между часом и тремя часами дня горячка достигла предела, работа шла в таком быстром темпе, что, казалось, тут с бешеной скоростью крутят киноленту.

— Простите… Извините…

Поминутно кто-нибудь наталкивался на комиссара Мегрэ, но тот невозмутимо продолжал свою прогулку, останавливался, снова шагал, иногда задавал вопрос.

Многих ли он втянул в разговор? Человек двадцать, не меньше. Шеф-повар объяснил ему, как в отеле действует кухня. Рамюэль сообщил, что означают разные цвета талонов.

Все так же сквозь стекло перегородки он наблюдал, как завтракали в «курьерской столовой». К завтраку спустилась Гертруда Бормс, бонна маленького Кларка, толстая особа с хмурым лицом.

— Говорит она по-французски?

— Ни слова…

Она много ела, болтая с шофером в ливрее, сидевшим напротив нее.

Самое любопытное зрелище представлял собою Проспер Донж, хлопотавший в своем кафетерии. Он очень походил на золотую рыбку в банке — шевелюра у него была огненно-рыжая, цвет лица почти кирпичный, как это нередко бывает у рыжих, а губы толстые и оттопыренные, как у рыбы.

Так же, как рыба, он время от времени приникал лицом к стеклянной стенке и удивленно таращил глаза, вероятно, изумляясь тому, что комиссар полиции до сих пор еще не сказал ему ни слова.

Мегрэ разговаривал со всеми, но как будто и не замечал присутствия Проспера Донжа, хотя тот был главным свидетелем — ведь именно он обнаружил труп!