Шоу для богатых - Фридрих Незнанский Страница 4

И опять это проклятое «но».

Если она поедет сейчас с Антоном на встречу с Крупениной, то этого «фортеля» не поймет ее Турецкий, у которого, кажется, окончательно поехала крыша от ревности, и он уже воспринимает Плетнева, как ее любовника.

«Господи милостивый! — схватилась она за голову. — До чего же все мужики козлы!»

И тут же осадила себя. А может… может сама виновата в том, что творится сейчас в душе Турецкого?

Если после авторитетной медицинской комиссии, признавшей его негодным для той работы, которой все эти годы он занимался в Генеральной прокуратуре, еще оставалась «Глория», которую он вынянчивал собственными руками, то теперь, после того удара в спину, который он получил от собственной жены и Антона Плетнева… А ведь последнему он не только вернул сына, оказавшегося в детдоме, но и взял того же Плетнева на работу в «Глорию».

Вот уж правду говорят: «Всякое доброе дело тебе же, дураку, и откликнется слезками».

Откликнулось. И теперь казалось, что и жизнь кончается, да и жить больше незачем. Правда, оставалась еще дочь, Нина. Она беззаветно любила отца и никогда не пошла бы на такое предательство, на которое решилась Ирина, но и она, взрослея, все дальше и дальше отходила от надежного отцовского плеча, захлестываемая своими собственными заботами. Последний школьный звонок, экзамены в юридическую академию и вроде бы первая любовь.

Жизнь кончалась. Все то, чему он, «важняк» Турецкий, отдал свои лучшие годы, уходило в прошлое. Теперь уже ему звонили только за тем, чтобы справиться о здоровье да вежливо посочувствовать, и он даже жалел порой, что врачи в буквальном смысле слова вытащили его с того света, не позволив ему уйти в мир иной. Впрочем, все это можно было бы и пережить без особой боли в сердце, если бы у него оставались надежные тылы, но Ирина. его Ирка. Видимо, правы были древние римляне, утверждая, что рабу и жене никогда нельзя доверяться полностью — изменят, а то и клинок засадят промеж лопаток.

Жизнь теряла смысл, да и голова, будь она проклята, раскалывалась по утрам. То ли давало о себе знать пониженное атмосферное давление, о котором предупреждали в утренних «новостях» по телевизору, то ли он сам окончательно скисать стал, насилуя свой мозг попытками осознать и понять наконец-то, что же такое произошло с ним на самом деле, что он стал никому не нужен.

Турецкий, помассировав виски, поднялся с кресла, из которого тупо пялился в экран телевизора, подошел к бару и застыл в раздумье. То ли достать из зеркального нутра уже початую бутылку армянского коньяка, то ли.

Думая о том отчуждении, которое произошло с Ириной, он уже винил не только Плетнева, который был лет на пятнадцать младше его самого, но и себя любимого, и как это не прискорбно свою затухающую потенцию. Правда, для возрождения мужской силы тот же телевизор предлагал целый ряд каких-то препаратов, но он не доверял той рекламе, которой ушлые деляги забивали эфир, и решился позвонить своему давнишнему другу Димке Шумилову, который мог понять его не только как мужчина, в свои пятьдесят женившийся на прелестной блондинке моложе его лет на двадцать пять, но и как ученый, знаковое лицо в фармацевтической промышленности. Спросил его напрямую, без недоговоренностей и экивоков, да и Шумилов не стал вилять хвостом. «Что, спрашиваешь, посоветовать? Да то самое, что сам принимаю — левитру. Говорю тебе как врач, это быстрое и надежное решение проблемы эректильной дисфункции. А от себя лично могу добавить, что средство действительно высокоэффективное, причем потенцию восстанавливает не зависимо от возраста, причины и тяжести заболевания. Да и начало действия наступает довольно быстро: в течение деся-ти-двадцати минут после приема, что естественно очень важно для гармоничных отношений в постели. Длительность эффекта: от восьми до двенадцати часов. Так что беги в ближайшую аптеку — и будешь благодарить меня. Тем более, что отпускается без рецепта, хотя препарат этот — рецептурный».

И ведь прав оказался Шумилов. Упаковка с огоньком сделала свое дело, почувствовал себя конем-жеребцом, правда этот препарат так и не уберег от разрыва с Ириной, хотя казалось бы…

Остановив свой выбор на коньяке, он наполнил янтарной жидкостью небольшую хрустальную рюмку и крохотными глоточками выцедил коньяк. В груди разлилась, наполняя каждую клеточку, почти царская комфортная теплота и он закрыл глаза, стараясь переключиться на повседневную жизнь. Хотя чего о ней думать, о жизни, когда и без того все понятно. Ту записку, которую его Ирине написал сынишка Плетнева и которая совершенно случайно попал ему, дураку и рогоносцу, в руки, он помнил дословно:

«Привет, Ира, как ты? У меня все хорошо, только кормят здесь отвратительно. Очень скучаю по тебе и папе. Ты позаботься о нем, а то он наделает глупостей без моего присмотра. Ты же знаешь, мы с папой тебя очень любим. Целую, Вася. Скажи папе, что бегать по лесу с препятствиями три раза в день — это издевательство. Не заберет меня — сбегу».

Вот так-то, ни больше — ни меньше. Чего бы ради девятилетнему плетневскому сыну Ваське просить чужую, замужнюю женщину позаботиться о его отце, напоминая ей при этом о том, что они оба ее очень любят?

И с чего бы вдруг столь пылкая любовь к совершенно чужой, замужней женщине?

«А может быть и не чужой уже? — сам себя распалял Турецкий. — Может, это он стал для Ирины чужим? А Плетнев с сыном.».

Когда был сильным и при деле, нужен был всем, в том числе и ей. Но как только жизнь скрутила его в бараний рог, и он остался без престижной должности в Генеральной прокуратуре, и все покатилось под уклон? Похоже.

Вот и не верь после этого древним мудрецам, поумнее нынешних философов были.

Проклятое воображение, будто испытывая бывшего «важняка», подкидывало в его сознание самые разные картинки, от которых могла и крыша поехать, Турецкий вновь наполнил коньяком хрустальную рюмку, однако пить не стал, понимая, что добром это не кончится. И чтобы хоть как-то отогнать проклятые видения, негромко выругался и почти силой заставил себя вернуться в события трехдневной давности, когда он и Ирина были приглашены на день рождения Игната, его крестника, и отец Игната, Дмитрий Шумилов, знаковое лицо в фармацевтической промышленности, его давнишний друг, умница и большой ученый, закатил банкет в своем загородном доме. Вернувшись с банкета домой, они рассорились окончательно, а до этого.

Уже поздним вечером, когда гости устали от тостов и прочей хренотени, Шумилов пригласил его на балкон и прикрыв дверь в гостинную как-то очень грустно произнес:

— Саша, мне нужна твоя помощь.

— Я уже догадался.

Он уже настроился было на конкретику, как вдруг Шумилова понесло:

— Ты только пойми меня правильно, Саша. Я семь лет строил свою компанию. Сначала надо мной смеялись, мол, фармацевтика, да еще в нашей стране… А сейчас, когда я привлек лучшие умы, когда в каждой аптечке по два-три моих препарата, когда. В общем, на любой международной ярмарке, на любом симпозиуме мне предлагают продать буквально любую разработку, причем на любой стадии, а я говорю — нет.